"Рот себе заклей", — мысленно ответил Поттер.
Что за дурацкий сон? Причем второй дурацкий в последние сутки — не многовато ли?
Поттер... Тот носатый назвал очкастого Поттером, надо же! А еще вся эта храбрая четверка сильно напомнила Гарри компашку братца Дадли: уж очень в их духе — дружной толпой на одного. Глядишь, и эти через пару-тройку лет вырастут такими же отморозками, как Блэк с прочим зоопарком...
Английский стоял в расписании последним. Без тени напряжения ответив на тестовые вопросы, Гарри приготовился втихушку заполнить листок кузена, а после этого отпроситься у мистера Брадшо и уйти пораньше в оптику, чтобы заказать себе новую линзу. Но тут кто-то заглянул в класс, поманив учителя в коридор. Воспользовавшись моментом, Дадли подсунул брату свой опросник. Дверь тут же открылась.
— Гарри, — обратился мистер Брадшо ко вздрогнувшему от неожиданности Поттеру, — пойди сюда.
— Я?! А что я сде...
— И захвати сочинение, — деловито добавил учитель, снова отодвигаясь в коридор.
Дадли злобно погрозил Гарри кулаком, а тот красноречиво развел руками, одним приемом сгреб всё с парты в рюкзак и зашагал к выходу, получив в спину несколькими комками смятых бумажек от благожелательных одноклассников. Заодно не удержался — легонько потрепал косичку отличницы-Паломы.
— Дурак! — тут же сообщила Палома пятившемуся от нее Гарри.
Он передразнил ее, складывая кисти рук в виде крылышек голубки, при этом втайне любуясь хорошеньким возмущенным лицом мисс Лоренсо, и всё так же — спиной вперед — покинул класс.
В коридоре вместе с мистером Брадшо его дожидался старшеклассник, в котором Поттер узнал брата Майка, Кристиана Фишера-младшего. Ему было, кажется, уже лет четырнадцать или пятнадцать, и прежде он старательно делал вид, будто в упор не замечает мелкотни, с которой водится Майки. Теперь же Фишер с показной приветливостью ему улыбнулся и даже протянул руку, а учитель закивал.
— Поскольку ты сдал свой листок, Гарри, я освобождаю тебя от занятия. Тебя хотел бы повидать мистер Фишер. Кристиан поедет с тобой в "Кроссфайр", а затем они обязуются доставить тебя домой, если ты не возражаешь против этого плана. А что у тебя с... — мистер Брадшо вопросительно покрутил костлявым пальцем возле своего глаза. — ?..
— Я как раз собирался заказать линзу, — недовольно проворчал Гарри, который не слишком-то насытился школьным обедом и мечтал по дороге в оптику свернуть к какому-нибудь кафе.
— Ничего, Гарри, — с забавной важностью вмешался Фишер, — отец подвезет тебя, куда нужно.
— Что ж, я вас оставляю, — и мистер Брадшо удалился в класс.
Ехать предстояло довольно далеко — аж на Эксмут-Маркет, к парку Спа Филдс. Радовало только то, что, как запомнилось Гарри по прошлой поездке, в тех краях закусочные налезали буквально одна на другую, и в какую-нибудь они да заскочат по пути. А голод заявлял о себе всё ощутимей. Напрасно он пренебрег приглашением тетки и не поужинал ночью в гордом одиночестве: в итоге и выспался плохо, и желудок на него обиделся.
Крис Фишер оказался парнем общительным. Даже, пожалуй, чересчур — на придирчивый взгляд голодного Поттера. Он рассказывал, как подрабатывает у отца на школьных каникулах и как планирует продолжить в будущем семейный бизнес. В маленьком кафе, куда их загнал в который раз возобновившийся дождь, мальчишки заказали себе горячих бутербродов и по большой чашке кофе со сливками. В тепле Гарри немного разморило, он стал словоохотливее и даже начал поддерживать разговор, хотя общих тем у них со взрослым братом одноклассника почти не было. И даже беспроигрышная, казалось бы, попытка со стороны Фишера завязать беседу о любимых телешоу провалилась.
— Дядя не разрешает мне смотреть телевизор, — легкомысленно отозвался на его вопрос Поттер, вгрызаясь в толстый бутерброд.
Сверкающие, как бусины, глаза Криса-младшего округлились сочувствием:
— Как это так?! А как же ты тогда живешь?!
— Да пофигу!
Ну не объяснять же этому мажору, что если нельзя стянуть телевизор, то с книжками такой фокус проходит без сучка и без задоринки, потому что в семействе Дурслей домашней библиотекой пользуется только Гарри и никто не ведет учета прибытию и убытию со стеллажей того или иного экземпляра. В конце концов, недочитанную книгу всегда можно спрятать в темную щель под сетями Ормена, и туда в жизни не сунется ни тетка Петунья, ни кто-либо еще. Поэтому у Поттера было всего два вида свободного времяпрепровождения: он либо гулял на улице, либо читал у себя в каморке под лестницей, причем то и другое доставляло ему удовольствие, с малолетства войдя в стойкую привычку.
Когда они наконец добрались до пекарни, к которой лепилось неприметное с виду издательство "Кроссфайр", было уже около двух пополудни. Но самая любопытная встреча их ждала впереди. Вернее — наверху. На площадке, которой оканчивалась крутая лестница, где стояли, тихо разговаривая, двое мужчин в компании вертевшейся возле них белокурой девчонки, по виду — возраста Гарри или помладше. И если одним из них был щеголеватый, но достаточно консервативно одетый и причесанный мистер Фишер, то второй, высокий, с почти белыми длинными волосами и печальными зелеными глазами, всем своим видом больше напоминал персонажа, сбежавшего из цирка или со съемок костюмированного фильма. И все трое — Кристиан Фишер-старший, чудак и не менее забавно наряженная девчонка — как по команде уставились на вскарабкавшегося к ним Гарри.
— Познакомьтесь, мистер Лавгуд, это и есть тот самый мальчик, о котором вы спрашивали, — издатель одновременно вежливо улыбнулся Лавгуду и кивнул своему сыну. Мальчик поднимался по лестнице за спиной Поттера.
Гарри окинул новых людей кратким взглядом. Чудаковато одетый стройный мужчина с длинными седыми волосами. Рядом с ним девочка — блондинка с серебристо-серыми глазами и похожая чертами лица на Палому Лоренсо. Мужчина смотрелся странно в той же мере, с которой он и девчонка взирали на Поттера. Если бы это не было абсурдом, Гарри даже мог бы подумать, что на него уставились с благоговением. Мужчина, будто стремясь прослыть еще более странным, забормотал что-то себе под нос. Гарри смог услышать только обрывки фразы: "Нет, нет, Мерлин покарай!.. Он еще... слишком юн для Фиделиуса... рано"...
Затем вниманием Гарри завладела девочка, когда подергала мужчину за рукав:
— Папа, это и есть Сам Гарри Поттер?
Она сказала это нараспев и таким голосом, будто Гарри — великая знаменитость. Сам — слово с Большой Буквы... Гарри поймал себя на мысли, что залюбовался ее глазами — странными, не от мира сего, огромными. Притягательный, неземной взгляд серебристо-серых глаз девочки долго гипнотизировал Гарри, и он, моргнув, чтобы избавиться от наваждения, посмотрел на чудака, которого девочка назвала папой.
Чудак, впрочем, вполне нормально улыбнулся девочке, ответив:
— Да, Полумна, это он.
— О! — "космическая" девочка обрадованно повернулась к Гарри, снова приковав его к месту своим взором, и не то сказала, не то пропела: — Привет, Гарри. А я раньше думала, что ты выше и... и больше.
Гарри не ответил, увлеченный мыслью — что значит "Сам Гарри Поттер"? Он не помнил, чтобы когда-то встречался с этой странной парочкой: такую девочку он бы запомнил. И уж тем более — не был знаменитостью, но, тем не менее, восхищенные нотки в голосе девочки польстили его самолюбию.
Видя заминку, редактор Фишер поспешил прервать неловкую паузу и пригласил всех к себе. Путь до кабинета лежал через просторный светлый зал с книжными стеллажами. Гарри отметил про себя, что во время экскурсии их с одноклассниками сюда не заводили...
— Я рассказал мистеру Лавгуду о ваших... м-м-м... литературных способностях, Гарри, — на ходу объяснил мистер Фишер и подал какой-то знак секретарше. Та мгновенно исчезла за раздвижной дверью в небольшую кухоньку. — Вы ведь захватили с собой сочинение? Мистер Брадшо сообщил мне, что вполне доволен им, но хотел бы узнать и мое мнение перед тем, как опубликует его...
В какой-то миг Гарри вдруг стало не по себе. И самое странное, что это было уже знакомое и крайне отвратительное чувство. Его точно выворачивало наизнанку, лучшего определения он не мог найти. Гарри поежился от озноба, но, кажется, остальные ничего необычного не испытывали.
Они вошли в маленький кабинет. Полумна поравнялась с Гарри и приблизилась к нему настолько, что тот почувствовал ее горячее дыхание за ухом:
— Покажешь шрам? — шепнула девочка.
— Откуда ты... — так же тихо ответил Гарри, но не успел договорить.
Внезапно холод, от которого потряхивало Гарри, усилился стократ. Мальчик обхватил себя руками и, кажется, закричал от ужаса. Издалека, с того света, донесся глухой крик:
— Проклятье! А мне что делать, Ксено?
— Крис, в укрытие! И ты тоже! — мистер Лавгуд одной рукой махнул в сторону маленького закутка за шифоньером, другой распахивая свой чудной плащ. Фишеры, не мешкая, бросились в указанном направлении.
Лавгуд мгновенно схватил Гарри и свою дочь и грубо толкнул их к себе за спину, одновременно с этим достав из кармана палочку, похожую на витую учительскую указку. Прежде чем его толкнули, Гарри успел заметить на груди Лавгуда выбившийся из-за отворота большого кружевного воротника медальон — круг, перечеркнутый снизу вверх и вписанный в треугольник. Гарри не мог ничего вспомнить, да и времени на это не было, но медальон приковал его внимание, словно он уже где-то его видел...
Но додумать эту мысль Поттер не смог — комнату заполонила склизкая, холодная, пробирающая до костей полутьма. Мальчику показалось, что он захлебывается в ней, будто в стылой болотной жиже. Гарри понял, что падает — он не чувствовал ног... Твари, приснившиеся ему прошлой ночью, сейчас лезли со всех сторон — из-под стола, из-за шкафов... Одна из них, что выросла прямо из ковра на полу, придушила костлявой рукой Полумну за спиной у мистера Лавгуда. В это время мужчина выкрикнул что-то непонятное, сделал фехтовальный выпад палочкой, и комнатушка озарилась ярко-серебристым светом. Сияние исходило от скачущего по тесному помещению призрачного коня с длинным витым рогом во лбу, в точности похожим формой на отполированный прутик в руках отца Полумны.
— А-а-а-а! Смотрите, морщерогий кизляк! — вдруг хрипло заорала девочка, не в силах вырваться из удушающих объятий монстра в черном рваном балахоне. Как только призрак дернулся в ту сторону, куда она указывала пальцем, Полумна стремительно схватила что-то с редакторского стола.
Гарри уже отключался, когда увидел, как она со всего размаха, не колеблясь, через плечо всаживает острие заточенного карандаша в глазницу схватившей ее твари и как та с визгом взрывается от сокрушительного удара единорога. Лавгуд стремительно развернулся к ним, звеня всеми своими ремешками и цепочками, коими щедро была усыпана его одежда. Раскинул, точно огромный лебедь, руки, укрывая Гарри и дочь полами плаща. Зажав в ладони треугольный медальон, поднес его к губам и что-то пробормотал. Легкий хлопок Поттер, уже окончательно провалившийся в темноту обморока, не услышал...
2. Из бронзы — лоб, из глины — ноги
— Тише, не плачь, Гарри. Сейчас мы просто пойдем гулять, хорошо?
Ему тревожно, но он не может ей этого сказать, красивой, рыжей, зеленоглазой и родной. В кровати под ногами у него валяется любимая игрушка — пушистая лисица с кокетливым цветком лилии за ухом. Сейчас она забыта: он хватается за приопущенный бортик, плачет, наступает на огненный хвост с белым кончиком и не замечает ничего, кроме страха той, что мечется по комнате и собирает вещи.
— Ну что там? — родная рыжая оглядывается на звук шагов.
В дверном проеме возникает стройная фигура в темном. Гарри где-то видел ее совсем недавно — в другом месте и с иным чувством, а здесь этот человек знаком ему, любим им, он тоже из родных, и к тому же он защищает.
— Сейчас уже будет тут, — отвечает вошедший, быстро окидывая их обоих придирчиво-внимательным взглядом умных карих глаз. — Вы сядете к нему в коляску.
— Он будет на своем мотоцикле?
— Да.
— А ты? Ты как?
— Тут должен кто-то остаться, иначе они будут сразу искать не в доме и догонят. По крайней мере, половина их, если не все, под Империусом...
— Нет, нет, пожалуйста! — родная рыжая бросается к черноволосому, хватая его за отвороты куртки. — Не оставайся! Может быть, эльфы...
— Ты же понимаешь, что это бессмысленно?
— Ма! Ма! Ма! — напрягая все свои способности, лепечет Гарри ей вслед.
Черноволосый смотрит на нее так, точно этим взглядом хочет забрать и унести отсюда как можно дальше. В глазах такая отчаянная тоска, что Гарри от ужаса заходится в рыданиях. Тогда оба они подбегают к кровати, шепчут ему что-то успокаивающее, гладят по голове, по рукам. Мужчина делает движение в сторону двери.
— Постой! — вскрикивает родная рыжая, снова догоняя его.
Он торопливо целует ее, просит поспешить и стремительно куда-то исчезает. Она оборачивается, вытирает слезы, хватает со спинки кресла приготовленный маленький комбинезон...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
...Всё дребезжит и трясется. Что-то рычит так, что не слышно даже свиста встречного ветра. Закрытый кожухом, Гарри видит только её подбородок над собой и чей-то локоть сбоку.
— Они сзади! — доносится мужской голос.
— О, господи! Нет! Они его убили...
— Не хнычь, таких легко не убьешь! — бодро отвечает ей обладатель локтя в кожаном рукаве. — Поверь, мы пытались!
— Прекрати! — плача, отзывается она, но все-таки в голосе слышится слабая надежда.
— Ага, сейчас! Не распускай нюни, детка! Ты имеешь дело с Мародером! Приготовь палочку!
— Давно готова!
— Бей по команде!
А потом поднимается вой, ровное рычание мотора перебивается неравномерными хлопками выстрелов, ярким мерцанием над головой, а еще они несколько раз перекувыркиваются в воздухе, выправляют полет, снова кувыркаются... Темнота...
...Гарри открыл глаза, когда почувствовал, что кто-то берет его на руки и несет. В жухлой осенней траве остался раскуроченный мотоцикл с отлетевшей коляской и вывернутыми колесами. Тело какого-то мужчины в кожаной одежде перевесилось через руль. Подняв голову, Гарри увидел над собой незнакомое лицо в круглых очках.
— Нет! Стойте! Нет! — донесся им вслед умоляющий женский голос.
Из-под кожуха коляски выбралась родная рыжая с перепачканными кровью волосами и разбитым лицом. И Гарри услышал собственный крик: "Ма-а-а-а!"
— Туни?! — ошеломленно спросила рыжая. — Что же ты делаешь, Туни?! А ты...
...С губ уже готово сорваться заклинание, палочка отчаянно целится в них — в того, кто уносит Гарри, и в того, кто идет рядом, но другой женский голос прерывает её:
