Так и есть: большинство врезанных кадров — с монументом в виде врат, бадановой аллеей, знаками Даров и вензелями Гринделльвальда — носили пометку из будущего. На одном из таких по диагонали экрана висела дымка, в которой с трудом угадывалась призрачная фраза "Prophet still, if bird or devil", а на другой — написанная в стиле барокко картина. Усыпанный сережками ясень склонялся над бьющим из его корней родником. К роднику тянулся рукою пожилой бородач в широком плаще на могучих плечах и в крылатом шлеме на седой гривастой голове. А из-за ствола дерева, прячась за листвой, за бородачом следил громадный ворон. Были еще вставки, подавно без датировки.
— Мне нужно кое-с-кем связаться, — бросил Макмиллан, оказываясь на ногах. От мешанины кадров ныло в висках и болели глаза.
Связник из MI5 ждал его звонка и даже готов был встретиться лично, но Джофф пока не видел в этом смысла.
— Мистер Уайн, вы должны растолковать мне одну тонкость: у вас в департаменте принято датировать свои записи?
— Ага, вы там тоже заметили эффект "25 кадра"! — с удовлетворением откликнулся магловский следователь. — Мы обратили внимание на даты фотоврезок, но, увы, техника несовершенна. На некоторых непрофессиональных фотоаппаратах функции датировки могут быть сбиты в любую сторону, поэтому я не стал бы придавать этому слишком большое значение. Но, конечно, данный момент мы ни в коем случае не сбрасываем со счетов. Может быть, впоследствии нам удастся найти исходник, который использовали при монтаже...
— Вы не принимаете во внимание тот вариант, что 1998 год может быть ключом к расшифровке?
— Мы прорабатываем все версии. Именно поэтому я ждал экспертного мнения из вашего... ведомства: заинтересует это магов или же нет. Наверняка у этого есть какое-то логическое объяснение, и рано или поздно мы его отыщем. Или же... У вас что, нашли способ передвижения во времени? — в голосе Уайна послышались нотки настороженности.
— Нет! Конечно, нет! — засмеялся Макмиллан, и магл, расслабившись, сказал: "Слава богу". — Но эти э-э-э... "фотоврезки"... Они безусловно что-то значат. Там есть и довольно жестокие моменты — отсечения головы, например...
— Давид и Голиаф, да. Известный библейский сюжет, художники прошлого обращались к нему слишком часто. Вы видели, что на этом типе заставок нет никаких цифр, как будто их брали из другого источника? Я как раз готовился отправить вам еще один отчет по этому делу...
Джофф не очень любил работать с Уайном. Как только Стелла терпит возле себя этого скрытного жука? Он всегда, по каждой мелочи, как будто проверяет всех коллег-магов на вшивость, а потом неохотно выдает следующую мизерную дозу информации. Хоть клещами тяни, честное слово! Можно подумать, только волшебникам это нужно. Эсбэшники хреновы, инквизиторское племя...
Когда курьер доставил пакет от Уайна, БаБах уже уехал, а развеселившаяся от его внимания и шуток Тонкс пребывала в легкомысленном настроении, рыжеволосая, румяная и рассеянная. Макмиллан с усмешкой подумал, что, быть может, не так уж безнадежно увлечение Иоганна. Кто их разберет, этих женщин.
То, что всплыло в документах из второй партии, Джоффу понравилось еще меньше. Уайн прислал свою диктофонную беседу с одним из охранников киностудии. В ночь с 30 на 31 июля мужчина сделал обычный обход объекта. Вскоре ему почудилось, что в окне западного корпуса перемещается тусклый, призрачно-белый огонек, как если бы кто-то неторопливо разгуливал там с карманным фонариком. Чтобы попасть в ту часть здания, нужно было свернуть из коридора на лестничную площадку (лифты уже не работали), подняться на третий этаж и там, по соединяющей смежные корпуса надземной галерее, преодолеть около тридцати ярдов в полной темноте. Включать свет охранник не хотел. На всякий случай он расстегнул кобуру и в готовности держался за рукоять своего табельного пистолета, а двигаться старался бесшумно, буквально на цыпочках. Он замер в простенке между панорамными окнами, когда услышал невнятные, но приближающиеся голоса. На уточняющий вопрос Уайна, кому, по его мнению, принадлежали эти голоса — женщинам или мужчинам — магл уверенно ответил, что один был мужским, а второй — женским. Более того, он мог бы присягнуть, что это были молодые люди, и девушка старалась говорить тише, а парень лишь немного понижал тон. Несмотря на то, что парочка приближалась, видно их всё еще не было. Донесся обрывок фразы девушки: "...удалось сделать чисто?" — и эхо отскочило от стекол обратно в коридор. "Так не бывает. Тень уже где-то здесь, узнать бы еще — где"... На пике громкости голоса просто-таки прошли сквозь оцепеневшего охранника, навылет, и стали удаляться, а он не только не увидел говорящих, но и не почувствовал физического соприкосновения с ними или хоть какого-то запаха, как это обычно бывает при столь близком контакте с живыми существами. "Он же слышит, а значит запомнит нас! — снова обратилась девушка к своему спутнику. — Насколько мы рискуем, оставляя такой след?" "Один из них пусть останется, должен же кто-то подать знак. Ты ведь помнишь, как это было? Тогда, на кладбище, и с этим дневником". Когда охранник понял, что несколько секунд назад повстречался с классическими привидениями, ему стало не по себе. Пересилив робость, он проверил кабинеты смежного корпуса, но все они оказались запертыми и сданными на пульт. Следов взлома он не обнаружил.
Вот и всё.
Макмиллан посмотрел на Тонкс в надежде, что умная мысль посетила хотя бы ассистентку. Но Нимфадора озадаченно покусывала губы:
— Получается, злоумышленники хотели, чтобы маглы — и потом мы — о них узнали? Он сказал — "один из них пусть останется", да? А остальных, кто узнал, они уничтожили зашифрованным проклятьем...
— Может быть, так, а может, только кажется таким, — Джофф уже решительно ничего не понимал, и мозги медленно плавились ото всей этой неразберихи. — Придется обращаться к криптоаналитикам. И еще меня смущает Литтл-Хэнглтон. Думаю, не будет лишним нам с тобой туда сейчас прогуляться.
Тонкс кивнула и решительно поднялась из-за стола, едва не снеся по пути установку с адаптером для видеопроигрывателя.
Над так называемым "домом Реддлов" кружил ястреб, высматривая что-то в траве. Дом, который уже не был домом, а являл собой обугленные развалины, вид имел самый удручающий, и засохшие деревья давно заброшенного сада только довершали картину безысходности. О том, что когда-то здесь было человеческое жилище, намекала только более или менее уцелевшая часть хозяйственной пристройки. Но что-то во всем этом было не так. Когда Макмиллан по долгу службы изучал дело о Пожирателях Смерти и их идеологе, насчет дома родни Волдеморта по отцовской линии там говорилось коротко: самый младший в семействе Реддлов еще при жизни зачем-то законсервировал руины под сложное, известное лишь ему, проклятье. Сделал он это после того, как уничтожил отца, деда и бабку вместе со зданием, где они в тот день находились. Ехать и проверять эти сведения Джоффу не приходило в голову ни разу за все годы работы в Аврорате. Не тот случай, чтобы устраивать экскурсию. Он знал лишь то, что дом с тех пор оказался скрыт от глаз маглов и магов — глядя на него, те и другие видели разные вещи, а вот проникнуть туда не смогли бы одинаково. Сейчас Макмиллан внезапно для себя понял, что защита руин упростилась до банального отвода глаз. И точно знал, что если перешагнуть незримую черту, вторгнуться на запретную территорию...
Но нет, не стоит этого делать.
Эх, а Снейп был прав! И Дед, похоже, не обманул, несмотря на скепсис господина слизеринца...
Они с Тонкс походили по окрестностям в инвизе, но никого подозрительного не заметили. Один лишь ястреб в небе вел себя странно: птица упорно не желала улетать, будто присмотрела себе добычу и во что бы то ни стало собиралась ее получить. Авроров она не видела.
Несколькими часами позже, заручившись резолюцией Скримджера, красные во главе с Аластором Грюмом обыскали развалины дома в Литтл-Хэнглтоне и, когда их постигла неудача, установили на холме и перекрестке незаметные следящие приборы. Магию в чистом виде было решено в том месте не применять, а пользоваться лишь специально разработанными в Министерстве гаджетами.
По прошествии полутора недель на голову Макмиллана свалилось еще одно мудреное дело. Вообще в этом чувствовалась какая-то глубинная связь: сначала нападение на Снейпа в Лютном; потом проклятая запись и восемь магловских трупов; теперь еще одна массовая заваруха под носом у маглов — на мосту в Фулеме. В Фулеме, Тонкс! И всё это за столь короткий срок! Причем началось всё, как стало понятно на месте, еще в епископском саду, затем одна из группировок стала отступать к Темзе, а вторая — или сколько их там было? — продолжала гнать ее через весь район. Патруль подобрал и отправил в Мунго сраженного опасным заклинанием, но еще живого колдуна. Как доложили медики, перед смертью он на несколько секунд пришел в себя и попытался что-то сказать. Кому-то показалось, что он называл имя — Шафиг, Иероним Шафиг. Наступление агонии прервало его на полуслове, и он скончался. Никаких опознавательных документов при нем не было, палочка оказалась ворованной. Расследование споткнулось уже на стадии установления личности Шафига: сначала Джофф решил, что это сам погибший, но более глубокий анализ показал некоторые интересные детали.
Так, по всем сведениям, выходило, что Иероним (Иеронимус) Шафиг жил в первой половине ХХ века и умер от драконьей оспы в феврале 1947 года. Заинтригованный, Макмиллан не преминул злоупотребить служебным положением и напомнить одному знакомому невыразимцу о некогда оказанной тому услуге. Результатом стали высланные прямо ему на стол документы, так или иначе связанные с семейством Шафиг.
В первую очередь Джофф мысленно поставил себе плюсик за интуицию, наткнувшись на сведения о том, что именно этот представитель древнего магического рода, внесенного в пресловутый список "священных двадцати восьми", по окончании Хогвартса и незадолго до смерти состоял членом Лиги апертистов. Если взять на себя смелость и довериться россказням брехливого призрака Миртл, обвинявшего в своем убийстве Томаса Реддла (как бы там ни было, Гэбриел давал именно такие показания после увлекательных приключений в Тайной комнате), то можно было предположить, что сверстники — Иеронимус, Томас и Эйлин — в те времена знали друг друга прекрасно, объединенные общим делом.
Дальше Макмиллан окончательно закопался в родословную загадочного клана. Шафиги происходили из Южной Азии, однако еще в незапамятные времена их первые представители покинули родные края и перебрались в Соединенное Королевство. Между прочим, на протяжении нескольких поколений они являлись компаньонами и деловыми партнерами семейства Принц. Во время учебы в Слизерине на пару курсов младше них училась некая Кассия Шафиг — девушка погибла при невыясненных обстоятельствах летом 1980 года. Ее сестра была сквибом, и ее существование, по понятным причинам, родственники не афишировали. "Тому" Шафигу они доводились внучатыми племянницами. После смерти Кассии семья эмигрировала на континент.
— Расспрашивать Северуса о делах его дедов и прадедов, как я понимаю, не имеет смысла... — сам себе сказал аврор, расхаживая по кабинету.
Зато был смысл пообщаться с отцом. Тот вполне мог помнить о каких-то событиях, которые Джоффри по малолетству пропускал мимо глаз и ушей. Прежде между старинными семьями было куда больше общения, чем сейчас.
Бальтазар Макмиллан внешность имел счастливую, располагающую к нему людей. Ирландские корни сказывались и в цвете волос, и в мягкости черт лица. Именно их, макмиллановская, кровь, объединившись с выхолощенной блэковской, и дала столь красивый результат в случае Сириуса и Регулуса — сами Блэки, без примеси иностранных генов, красотой не блистали, равно как и Принцы, и Гонты, и большинство прочих аристократических волшебных семейств Англии. Правда, в случае с Макмилланом-старшим оправдывалась поговорка "мягко стелет — жестко спать". Отец мог мило улыбаться и озорно поблескивать глазом, но, если уж что-то втемяшивалось в его седеющую голову, спуску он не давал и стоял на своем до тех пор, пока не дожимал до запланированного результата. До какого-то возраста дети — Джоффри и его старший брат Норберт — подчинялись ему безоговорочно, не помышляя перечить волевому родителю. Но потом наступило время бунта. Был период, когда Джофф и Бальтазар не разговаривали. А Эрнест, племянник, до сих пор побаивался непредсказуемого деда.
Насмешливо поглядывая на "младшенького", мистер Макмиллан прошелся с ним по аллее парка, окружавшего дом. Джофф нарочно свернул сюда: последний месяц он вспоминал эти уголки своего детства, чему причиной была та странная запись из магловского фильма. Аврор сам не мог понять, что не дает ему спокойно думать. Как иголка, засевшая в подкладке рукава — невидимая, но колючая — ощущение, будто он что-то утратил и забыл об этом, нет-нет да накатывало помимо воли. Однако прогулка по родным местам не принесла облегчения. Это в памяти всё, что Джофф видел сейчас, сияло, окруженное заманчивым флером. Казалось — шагни сюда, и снова окажешься в давно сбежавшем детстве, в той же самой реке. И всё сразу вспомнишь, увидишь, потрогаешь. Но шагаешь — и смотришь взрослыми глазами, с высоты своего нынешнего роста... Это удручало. И то, что память не проснулась, удручало вдвойне.
— Я знаю о них мало, — не стал юлить, прибавляя себе значимости, отец. Это лет пятнадцать-двадцать назад он бахвалился тем, что сует нос под крышку каждой кастрюли в этой стране. Сейчас Бальтазар устал от суеты и готов был разводить пчел — или чем там еще занимаются "эти твои маглы" на пенсии. — Они жили как бы диаспорой и общались лишь с теми, кто был проверен — на их взгляд, разумеется. Но вырожденцами, наподобие Гонтов, не стали. А то, что общались с Принцами — потомственными алхимиками — неудивительно. У них были связи с бенгальскими родственниками, значит, они могли наладить поставки редких ингредиентов.
— А что Гонты? Почему не с ними?
— О, нет! Гонты — нет. Это невозможно. Хотя Принцев все и считали высокомерными, их высокомерие было отчасти оправдано с точки зрения интеллекта. То, что они считали себя умнее других, не было пустыми "понтами", как сейчас говорит молодежь, — отец рассмеялся и подмигнул, мол, видал, а я не стал еще замшелым пеньком, в курсе, чем дышит ваше поколение. — Вот у Гонтов — у тех пошлый снобизм. Они просто ненавидели всех, у кого было хоть какое-то "пятно" в родословной, и за этим увлекательным занятием проморгали тот момент, когда последствия кровосмешения стали необратимыми. Твой дед их немного знал. Так вот он всегда говорил, что Марволо Гонт был еще ничего: придурок, но в глаза это сильно не бросалось. А вот дебильность Косого Морфина было не скрыть никакими древними титулами. Забитая Меропа, хоть и не красотка, но дурой определенно не была, если уж сама, не посещая школу, смогла худо-бедно выучиться колдовству. Ну да что ей с того, когда под боком два таких идиота... Миссис Гонт они на тот свет свели, когда Меропа была еще маленькой. Сидели в вечной нищете, всех ненавидели и всем люто завидовали.
