— Инфер-р-рнальненько! — резюмировал Мертвяк и, сглотнув слезу, признался: — Да, в юности я и в самом деле подумывал об оперной карьере! Кхем-кхем!
Как следует прокашлявшись, он вдруг разлился соловьем:
— Cousin, cousine la blague est fine
Je l'ai vue grandir je la vois partir avec lui
Comment peut — elle aimer le fils des Montaigu?
C'est le mariage rate du vice et de la vertu... *
...Эх, где мои отроческие годы! Пикадилли, Эрос, шик-блеск-красота! Лучшие художники Королевской академии прочили мне лавры второго Паваротти и вдохновлялись моим пением, а потом писали шедевры! Талантам, между прочим, надо помогать, леди и джентльмены, а не зарывать их в землю!
________________________________
* Ария Тибальта C'est le jour ("Настал день") из "Ромео и Джульетты".
Растроганные дамы зааплодировали. Дамблдор со смехом замахал руками:
— Твой ворон убедил меня! Пусть остается при тебе. В качестве певчей птахи.
— Но только не на моих занятиях! — ввернул алхимик, предупреждающе вскидывая длинный и тощий указательный палец. В его темных пронизывающих глазах читалась какая-то необъяснимая неприязнь на грани с ненавистью в отношении Гарри или ворона. Или обоих.
— Да не очень-то и хотелось, — парировал мимир, на чем все они и расстались.
Уходя из учительской, Поттер подумал, что все-таки уже видел где-то этого учителя и раньше, хотя тогда эти глаза выражали совсем иные чувства...
5. На звонкий рожок — да в лапы собаке
Утро первого учебного дня началось с суеты в комнате Гарри и шестерых его однокашников. Поттер подскочил из-за грохота и чертыханий сбоку от кровати, торопливо потянулся за очками, но оказалось, что они сейчас не потребуются: зрение в "боевом" режиме стало стопроцентным.
Вопреки опасениям причиной потасовки между ребятами оказался не Мертвяк — который, к слову, величаво взирал на них со своей жердочки у окна — а рюкзак одного из учеников, уроженца Мексики. Когда вчера декан МакГонагалл произнесла во время распределения его имя, половина зала так и покатилась со смеху. Мальчишку звали длинно и причудливо, и из всей тирады Гарри запомнились только несколько первых слов его имени: Акэ-Атль Коронадо Ортега Куатемок. Да и помимо имени его сложно было не запомнить из-за необычной внешности и огромного, как многоместная туристическая палатка, рюкзака с триколором и гербом, изображавшим орла, который сидел на ветви кактуса-опунции и клевал змею. Герб был, понятное дело, магловским государственным символом, и в школе, где и орел, и змея являлись самостоятельными покровителями факультетов, смотрелся несколько... неполиткорректно. Ко всему прочему, Шляпа, будто зло подшутив, определила Акэ-Атля в Когтевран, а Драко Малфой при выходе из банкетного зала протиснулся поближе к мексиканцу и посоветовал тому, как услышал Гарри краем уха, поскорее избавиться от "этой пошлятины". Куатемок же с неприступным видом индейского вождя надменно ответил слизеринцу, дескать, кое-кому не следовало бы совать свой нос куда не просят, если он не хочет познакомиться с его, Акэ-Атля, "нагуалем". Он так и сказал — "нагуаль". Никто ничего, конечно, не понял, но на всякий случай до выяснения термина белокурый ангелок предпочел заткнуться. А то мало ли...
Мексиканец между тем оказался еще и выдающимся неряхой, заняв своими шмотками большую часть мальчишеской спальни. Злосчастный же рюкзак он бросил прямо в проходе между своей и поттеровской кроватями, и когда ранним утром кто-то спросонья споткнулся о него, от грохота и воплей подпрыгнули все.
— Ты у своей мамаши в вигваме так разбрасывайся, вождь краснокожих, бля! — кричал Майкл Корнер, растирая ушибленный лоб, а из глаз его так и сыпались искры, причем непонятно — то ли от удара, то ли от злости.
— Ты мою маму не трогай, ясно? — вставая ему навстречу и как-то странно выгибаясь, ответил Куатемок, и Гарри совсем не померещился металлический отлив в его зрачках — у людей такого не бывает никогда, только у хищных животных.
Недовольство стали высказывать и другие ученики: сторону Корнера заняли Тони Голдстейн и крепыш Терри Бут. Гарри понял, что если сейчас они начнут драку прямо здесь, возле его кровати, то, во-первых, вмешается Мертвяк, а во-вторых... впрочем, "во-первых" будет уже вполне достаточно.
— Эй, ребята, хорош вам уже! — миролюбивым тоном сказал он, вставая между Майклом и Акэ-Атлем, поедающими друг друга убийственными взглядами. — Прекращайте.
— Пусть тогда уберет эту херню с прохода! — Корнер пнул рюкзак, в ответ на что мексиканец, сжав свою волшебную палочку, зашипел и как-то утробно зарычал.
— А, ну я так понял, жрать вы не хотите, — Гарри отпустил обоих и, усевшись обратно на кровать, принялся сосредоточенно шнуровать ботинки. Он не знал правил Хогвартса в отношении провинившихся учеников, но по логике дяди Вернона карательной мерой вполне могло стать лишение завтрака.
Это безапелляционное заявление немного сбило пыл повздоривших. Глаза Акэ-Атля вернулись в свой первоначальный оттенок крепко заваренного черного чая, и он перестал урчать.
— Ты это о чем? — с подозрением спросил Бут, тоже успевший вооружиться палочкой.
— Да нет, нет, продолжайте. Не смею вам мешать, — Гарри перебросил полотенце через плечо, взял пасту и зубную щетку и уже хотел было идти в умывальную комнату, как прямо из воздуха вылетел и врезался в стенку над головой у Тони зловонный "снежок". На мальчишек посыпались куски навоза, а перед ними, мерзко хихикая, объявился вчерашний полтергейст Пивз. Как видимо, он уже очухался после устроенной Кровавым Бароном головомойки и теперь жаждал на ком-нибудь отыграться. С нарисованной улыбкой до ушей, в пестром кафтане и двурогом колпаке он сильно смахивал на карикатурного Джокера.
— Ну чё, зассали, детки? Щас я вам устрою посвящение в новобранцы, соплежуи малолетние! — жонглируя еще тремя бомбочками из коровьих удобрений, сообщил он, а затем обрушил на мальчишек поток отборнейшего мата. Гарри осторожно покосился на Мертвяка, присутствия которого полтергейст явно не заметил. Тем временем ворон взъерошил перья, становясь похожим на какого-нибудь археоптерикса в боевой стойке, и кашлянул. Переловив навозные бомбочки в две руки, Пивз обернулся.
— Слышь ты, опиздень, а с куя ли ты тут развозникался? — душевно спросил мимир, и это было последнее, что участники конфликта еще как-то перевели с бранного на общепринятый.
В воздухе носились вонючие бомбы и разряды наижутчайшего сквернословия. Стены, мебель и кровати покрылись пятнами, мальчишки кинулись спасаться в умывальню. Озверевший ворон гонял Пивза по всей комнате, покуда тот, исчерпав словесные и материальные запасы дерьма, не кинулся наутек. Но не тут-то было: Мертвяк, чьи закрома еще явно не оскудели крепкими выражениями, помчал за ним, и вскоре их вопли стихли в лабиринтах коридоров замка.
— Ни фига себе! — выдохнули Майкл и Тони, Терри прочистил пальцем заложенное ухо, а остальные отлипли от застекленных дверей и пошли умываться. О ссоре с мексиканцем как-то забыли, и он сам незаметно утолкал свой заляпанный рюкзак поглубже под кровать.
Гарри так и не понял, куда девался Мертвяк, но, в общем-то, сейчас его это заботило меньше всего. Надо было как-то прибраться, тем более его кровать пострадала больше остальных, а время поджимало. Опаздывать на самый первый урок не хотелось никому.
— Сейчас бы сюда эту рыжую всезнайку... как там ее? Грейнджер, кажется, — оценивая масштабы урона, с мечтательностью протянул невысокий, как Гарри, Джереми Стреттон. — Ну, которую к "грифам" распределили. Она ничего так с палочкой управляется, я еще в поезде видел. Толковая.
— Не болтай, чисти давай! — буркнул Корнер, на лбу которого красовалась огромная шишка, и швырнул в Стреттона намоченной тряпкой. — Нам двадцать минут осталось!
Джереми говорил о Гермионе Грейнджер — это была та лохматая рыжая девочка, которую Гарри сначала принял за родственницу Уизли. Но она, как говорили, на самом деле была маглорожденной — случайная аномалия в семье обычных людей. Да, ее всезнайство тут могло бы пригодиться, чтобы по-быстрому прибрать за Пивзом. Во всяком случае, никто из обитателей пострадавшей комнаты нужных заклинаний для этого пока не знал...
— А куда твой ворон делся? — шепнул Акэ-Атль, когда, справившись в нужном порядке с запутанной системой ста сорока двух лестниц и добравшись (все-таки без опоздания) до классной комнаты Трансфигурации, они с Гарри уселись за одну парту.
— Черт его знает. Надеюсь, заблудится где-нибудь с концами, тупой пучок перьев, — ответил тот, замечая, что ученики с других факультетов как-то подозрительно принюхиваются и поглядывают в сторону когтевранской семерки. — Ты что, не мог вчера сразу свой дурацкий мешок под кровать запихать?
Куатемок слегка смутился:
— Да я как-то не подумал, а потом этот наезжать начал...
— Оба хороши.
Тут в комнату величаво вплыла МакГонагалл и, поприветствовав первокурсников, слегка помахала пальцами перед носом:
— Не иначе как кому-то из вас уже довелось близко познакомиться с местным полтергейстом? Что ж, настойчиво рекомендую везунчикам по окончании урока обратиться за помощью к профессору Стебль и к эльфам-домовикам из прачечной. И запомните фразу: "Его сеть для внимания никогда не стоит наполнять содержимым!" А теперь начнем. Что, мисс Грейнджер?
Усиленно тянувшая руку рыжеволосая всезнайка бодро вскочила с места:
— Мэм, а это правда, что полтергейст Пивз состоит в родстве с троллями?
— Нет, мисс Грейнджер. Неправда. Присаживайтесь. Тролли лучше.
— Даже Филч лучше, — пробурчал сияющий шишкой на лбу Майкл Корнер и очень не по-доброму глянул в сторону Акэ-Атля. — Хорошо, что сегодня мы не на одних парах со змеюками — те изошлись бы ядом, брызгаясь на нас!
Профессор со значительностью постучала палочкой по стоявшему у нее на столе звездному глобусу, и все затихли. Гарри смотрел на нее и никак не мог понять, что в ней не так. Иногда в его глазах начиналась щекотка, и приходилось сдвигать очки на кончик носа, чтобы сконцентрировать фокус на лице преподавательницы. В результате он, кажется, смотрел сквозь кисель первого, внешнего лица на смутные очертания спрятанного под ним второго, внутреннего. Смотрел, но никак не мог разглядеть его истинных черт. У него просто было ощущение, что там, глубже, она гораздо моложе, чем показывает профессор. Ксено Лавгуд однажды упоминал ее — да, да, похоже, это о ней он сказал, используя сленг Гарри, что "Минерва — дама с закидонами". Лавгуд! Так! Сказал! Что ж, теперь Поттер убедился, что Ксенофилиус не преувеличивал. И дело даже не в ее предмете, к преподаванию которого она относилась со строгой тщательностью, а в том, что она состояла как бы из двух МакГонагалл, надетых одна на другую, как мантия. А еще эта колдунья обладала знаниями такой силы, что у Гарри кружилась голова, сводило челюсть и замирало сердце: он чуял это, чуял каждой клеткой — как тот странный запах при появлениях Дамблдора. Эти двое были для него как заглавные фигуры на шахматной доске, играющие на одной стороне...
— Трансфигурация — магическая дисциплина, в равной мере сложная и опасная. Шутить с нею нельзя в большей степени, чем с другими науками, связанными с магией... Хочу предупредить вас: нарушение дисциплины на моих занятиях будет караться выдворением из класса раз и навсегда. И, как следствие — вы не сдаете экзамен и исключаетесь из школы.
Гарри помнил, с какой легкостью Ксенофилиус тогда превратил сову в телескоп и обратно, а вот на деле всё оказалось куда сложнее. Весь первый урок Трансфигурации новички бились над самым простым заклинанием, пытаясь изменить форму булавки, и лишь у Гермионы наметились какие-то успехи, которые потом продемонстрировала классу профессор: они проявились в виде чуть изогнутого острия. Глядя в потолок, Рон Уизли бросил комментарий, что тоже мог бы посильнее ткнуть булавкой в парту и у него получилось бы не хуже, а рыжая ужасно разозлилась на него за это. У Гарри же честно не выходило ничего, да и вообще он сомневался, есть ли какой-то толк от его палочки или нет совсем.
Всю неделю они посещали разные занятия — и у своего декана Флитвика с его историей магии, которую, пожалуй, с интересом слушали и конспектировали только Грейнджер и Гарри, и у профессоров Квиррелла, Стебль и Вектор, и у тренера, мадам Хуч. К слову, прежде чем допустить их до метел, Хуч каждый день по нескольку часов гоняла их разными выматывающими упражнениями в спортзале, чем страшно бесила слизеринцев, многие из которых с самого юного возраста прекрасно держались на метлах и считали, что уже достаточно хорошо развиты физически для нормальных полетов. Однако тренер была непреклонна и любила говаривать, что земная гравитация не слишком-то разбирает, кто пытается ее преодолеть — маг-недоучка или магл-экстремал. Прежде чем оседлать метлу, ученик Хогвартса обязан научиться владеть собственным телом, уметь держать равновесие и сохранять спокойствие в самых неожиданных ситуациях состязаний по квиддичу. Положа руку на сердце, Гарри мог сказать, что ему куда больше понравилась игра в плюй-камни, своего рода гибрид между магловскими керлингом и классиками. Хотя сама по себе необходимость заниматься физкультурой его очень привлекала.
Он видел пару раз тренировку старших студентов и даже примерно представил себе правила квиддича, в котором с удовольствием принял бы участие как зритель, но вот мотыляться над головами у сидящих на трибунах не хотел. Когда же его пристыдил кто-то из близнецов Уизли, отведя к кубку по квиддичу с выгравированным именем Джеймса Поттера, Гарри не ощутил никаких угрызений совести. А почему он должен подстраиваться под заслуги своего отца? Может, его еще и есть заставят только то, что любил Поттер-старший? В конце концов, даже Флитвик в частном разговоре однажды признал, что единственное, чем Гарри напоминает Джеймса — это его очки. "Когда вы снимаете очки, у вас глаза мамины, а все остальное — ваше собственное", — удивлялся декан, перелистывая альбом с ученическими снимками. И вот что странно: только на одной из фотографий Лили Эванс стояла рядом с Джеймсом Поттером, при этом откровенно не обращая внимания на него и хихикая с Пандорой, будущей женой Лавгуда. Судя по году, им было тогда лет по пятнадцать. А сам отец... Гарри не мог понять, что не так. Как будто на душе скребли кошки. Особенно сильно странность проявлялась при взгляде на снимки как раз этого периода — возникало ощущение, что он уже видел такого Джеймса раньше, но не на изображении, а живого, при этом симпатии он не вызывал, скорее наоборот. Но почему?
— А есть где-нибудь... ну, их свадебные, сэр? — нерешительно спросил Гарри.
— Нет, мальчик, ничего не сохранилось, ничего. Всё сгорело тогда в том доме... Ты понимаешь? — вздохнул декан. — Их даже хоронили в режиме особой секретности... А еще потому, что убивающее заклинание накладывает на лицо убитого такой отпечаток ужаса, что и не всякий маг способен выдержать это зрелище, не говоря уже о маглах. Магл просто лишится рассудка, и никто его не восстановит. После этого заклятия, — профессор мельком взглянул на шрам Гарри, — твоих родителей хоронили в закрытых гробах, а место захоронения оградили "отводом глаз".
