— Хм... — профессор взял карточку и повернулся с нею к свету закатного солнца. — Любопытно... А как у тебя оказалась эта колдография, Гарри?
— Мне дал ее директор. Еще на первом курсе. Я очень просил его тогда найти хоть что-то о родителях, и он пообещал, что поищет. А потом нашел. Вот эту.
— Знаешь... я, конечно, не берусь скоропалительно утверждать... но что-то мне подсказывает, что это подделка.
— Фотомонтаж?
— Как?
— А, ладно. Это магловское выражение, сэр. Когда из нескольких фотографий собирают одну и выдают за подлинную.
— Да, примерно это я и хотел сказать. Но я не уверен, пока не посмотрю получше... Может быть, с помощью кое-каких приборов. Если ты не возражаешь, я хотел бы на время оставить это у себя.
— Вы скажете мне о том, что выяснили? — он снова напряжен: похоже, что Гарри уже уверовал в то, что за его спиной идет какая-то игра и все только и думают, что о сокрытии от него каких-то тайн.
— Не сомневайся, Гарри. Это будет только между нами.
— Спасибо. Я... не хотел бы обижать профессора Дамблдора недоверием и...
Всё-таки он истинный когтевранец и дипломат! Филиус снова усмехнулся. Вместо того, чтобы прямо ляпнуть, как это сделал бы на его месте любой гриффиндорец: "Пожалуйста, не говорите пока ничего директору", он пользуется обходными путями и изящными языковыми маневрами. Но он прав, директора лучше пока не беспокоить. До выяснения всех фактов.
— Да, Гарри. Я тебя понял.
— Благодарю вас, сэр. До свиданья.
Флитвик подошел к подоконнику и влез на приступочку, чтобы на снимок попало как можно больше света. Да, это сложный... как его?.. монтаж. Многоуровневая диспозиция съемки, множество слоев, в результате чего получился не просто зацикленный короткий эпизод, а целый спектакль. На такое раскошеливались только чистокровные богатеи. С другой стороны, Поттеры никогда не были бедняками и числились чистокровными, хотя и не входили в тот пресловутый список. Если бы Джеймс захотел, он смог бы себе позволить еще и не такие излишества. Но эта колдография явно не относится к теме, поскольку она, вне сомнений, сфабрикована. Профессор был в этом уверен почти с самого начала, как только увидел карточку, просто не стал пока говорить Гарри, выкроив себе время на размышления.
Итак, дай Мерлин памяти, что же происходило в те годы? С удивлением Филиус обнаружил, что одна лишь ненавязчивая попытка влезть туда отозвалась легким уколом головной боли. Что это — предупреждение? Тут Флитвик вспомнил, что и раньше, стоило подойти к чему-то, связанному с воспоминаниями о Поттере и Эванс, он испытывал это же дискомфортное состояние и, стремясь избавиться от него, неосознанно переключался на что-либо иное, что не вызывало свербящей боли в виске. Благо, та история играла не слишком большую роль в его жизни и не занимала сколь бы то ни было заметной части его помыслов — поэтому подозрений такой эффект не вызвал. Ну мало ли о чем нам не хочется вспоминать? Правда, до сего момента Флитвик принимал это за собственное, а не внушенное нежелание. То, что его искусственно заставили думать не о том, о чем он собирался, теперь вызвало протест: по какому праву, спрашивается? Его, заслуженного преподавателя магической школы!..
Он перебрался с приступочки на подоконник, сел и, качая короткими ножками, задумался. Память, сопротивляясь навязчивой боли, выдавила из своих архивов обрывки прошлого.
...Вот в сопровождении Поппи ковыляют Поттер и Блэк, оба потрепанные, оба отверженные и с проклятьем на челе — слизеринец Снейп, это маленькое озлобленное против всего мира существо, шутить не любил и, когда оборонялся, гасил по площадям, не особенно приглядываясь, сколько там кого. За ними в больничное крыло ведут тоже пострадавших, но в легкой форме, Питера и Римуса... или Римус вообще просто за компанию? А первая парочка то и дело оглядывается, видит, как старосты тащат вслед за ними спутанного заклинаниями Северуса, и плюется в него недоговоренными в процессе драки обвинениями. Снейп тоже рвется в бой, только молча. Тоже весь раскровавленный и злобный, как пьяный гремлин, которому показали вертолет. В учительской это происшествие отзывается очередным витком обсуждений. Гораций сидит надутый и красный, сопя и кивая в ответ на выпады коллег — понятно, кому достанется больше всех по выписке из лазарета. Старые преподаватели, как обычно, участия в споре не принимают, прикидываются глухими или степенно покидают комнату по каким-то своим надобностям. "Когда уже исключат этого негодяя?! — возмущенно восклицает юная ассистентка Никомаха Антье — вон он, кстати, старичок-нумеролог, старательно избегает шума, стремясь слиться с обивкой своего кресла (через год после победы над Неназываемым его не станет). — До каких пор ему будут сходить с рук все хулиганства?! Он безнаказанно нападает на других детей прямо в коридорах школы!" Она такая шикарная, когда злится. Эх, молодость, молодость! "Септима! — не выдерживает Филиус. — Сама подумай: он один — их четверо. И он слизеринец. Прости, Гораций, за прямоту и поправь, если я не прав. Но если слизеринец захочет напасть, он предпочтет точный удар исподтишка, и его вину никто не докажет. А в нашем случае всё выглядит по-другому, ты не находишь?" И быстрый, пристальный взгляд Минервы на фоне сокрушенно кивающего Слагхорна.
Не то чтобы Флитвик как-то вмешивался в отношения этой пятерки баламутов, но тут поневоле приходилось быть свидетелем "петушиных боев". Он не испытывал симпатии ни к одной из сторон, да и вообще это было не его дело, но был уверен, что слизеринца Снейпа зачинщиком ссор называют несправедливо. Он может провоцировать, может раздражать какими-то действиями или просто своим видом, но при этом слишком уж он "тихушник" и негласными правилами факультета выдрессирован ни при каких обстоятельствах не выволакивать на свет грязное белье. Да и если по вине кого-то из своих студентов Слизерин чересчур часто лишался дисциплинарных баллов, виновнику запросто могли устроить "темную". Поэтому нападать на Поттеро-Блэковскую команду Снейпу было бы не с руки. Вообще мало понятно, с какой стати их так переклинило друг на друге.
Будучи дотошным когтевранцем, Филиус решил узнать, где таится корень зла, и вскоре понял, что преподнесенная общественности версия о "Снейповском задротстве на почве Темной магии" мало соответствует истине. Всё было гораздо банальнее: один из верховодов гриффиндорской компании просто не поделил девчонку с заморышем-слизеринцем. Сама девчонка, неглупая, но с характером, больше тяготела к другой четверке — их объединяло просто одно любимое занятие. И в эту четверку входил Северус. Что интересно, представителями "алхимического квартета" были студенты со всех четырех факультетов. Приглядевшись еще внимательнее, Флитвик понял, что в этой группе при отсутствии явного лидера был свой "серый кардинал", о чем остальные трое даже не догадывались. Этот человек тайно манипулировал ими всеми, направляя в необходимую сторону. Разумеется, это была его любимая студентка Пандора Уолсингем.
А потом на старших курсах между Снейпом и командой Поттера-Блэка произошел, как видно, серьезный и самый последний конфликт. Подробностей не знал никто. В результате на больничной койке оказались и Сириус со странной раной на плече, и Северус с жестокой ангиной, Римус Люпин от них отдалился, про четвертого было мало что известно — тот всегда говорил: "Я не при делах" и куда-нибудь скрывался в самый ответственный момент, как живое доказательство сбоев в работе Распределяющей Шляпы. Месяцем позже, перед сдвоенным уроком Чар у Когтеврана и Гриффиндора, Флитвик случайно подслушал часть разговора Уолсингем с Блэком, где та с назидательным видом втолковывала Сириусу о Снейпе и Эванс, упоминая какое-то предательство не то по отношению к Люпину, не то совершенное Люпином. Заносчивый потомок аристократов стоял перед ней навытяжку, потупив взор, и видеть это было, пожалуй, не менее удивительно, чем застать за работой смеркута или обняться с единорогом. А дальше было еще интереснее: на последнем курсе Блэк стал общаться с Эванс и был подпущен к себе Снейпом. Слизеринец, конечно, держал его на дистанции, но больше они не собачились. Поттер откололся от Блэка окончательно. Кажется, он собирался учиться дальше, чтобы затем стать мракоборцем, поэтому перенаправил свою дурную силушку в полезное русло. Собственно, к завершению их учебы обе четверки практически распались, и, как это бывает обычно, каждый пошел своим путем.
Вот только... Ох, драные хорклампы! Как веретеном в висок!..
...Вот только ни разу Филиус не видел вместе Джеймса и Лили. Оба держались подальше друг от друга, разговаривали прохладно, и то лишь тогда, когда это нужно было во время занятия.
А что он точно видел — это как после выпускных экзаменов Эванс выбегает навстречу Снейпу и прямо в коридоре бросается ему на шею...
Флитвик давно уже убедился в том, что между правдой и истиной лежит целая пропасть. Однажды он даже проводил эксперимент вместе со своими студентами. Кто-нибудь рассказывал случай из своей жизни — что-то незначительное, чего не станешь скрывать в мелочах, и достаточно давнее, чтобы это уже немного затерлось под наслоением новых событий. После рассказа ученик доставал это воспоминание и просматривал его в чаше-думосборе. Мозг хранит все факты, просто не ко всем у тебя есть доступ. И то, что ты считаешь правдой, — для тебя, несомненно, правда. Ты сам веришь в нее и не обманываешь в том ни себя, ни кого-либо еще. Но предъявленная истина показывает, каким искажениям подверглись детали твоей правды, сидя у тебя в голове.
Пожалуй, не мешало бы принять что-то от мигрени, вытащить кое-какие воспоминания, просмотреть их со стороны и хорошенько обдумать, что здесь, Мерлин подери, творится.
* * *
Бросив какую-то скомканную фразу учителю Техномагии и выскочив из башни, Гарри бежал к развалинам, где только что в виде полубесплотной проекции видел фотографию мамы и Снейпа. "Снейп? Черт возьми, это был Снейп! Она улыбалась ему, он держал ее за руку, они болтали! Это фото снял дедушка Эванс? Тетя Петунья ведь говорила о нем тому мужчине... А тот мужчина... это Сириус Блэк? Но почему он тогда не пришел в комнату ко мне? Ну да. Дементоры... Это он подкинул фото в развалины? Черт, это Снейп, там точно сфоткан Снейп... Трындец. Он что, мой... Нет, это не трындец, это хуже. Я не верю, такого не может быть. А если всё-таки правда, если он мой отец, что тогда?.."
С этими мыслями он рыскал по руинам, где только что с помощью своего аватара разглядывал фотографию. Но никаких следов ни от фото, ни от конверта не осталось. Какой-то мираж? Дурацкий розыгрыш? Да ну к черту, какой мираж, когда он подслушал разговор тетки с — кажется — Блэком? Стоп!
Гарри замер на камне, поджав одну ногу, как цапля, которая боится шелохнуться при виде лягушки на отмели.
Стоп. Его направил к тетке и Блэку странный эльф Добби. Этот эльф уже однажды подставил его — их с Роном — на вокзале. А потом спас в Тайной комнате. Но подстроил так, чтобы Гарри достался этот психованный дневник, к которому хрен поймешь как подступиться. Так доверять домовику или держаться от него подальше? Выбросить дневник, пронизанный Темной магией, или продолжить взлом? С кем посоветоваться, когда вообще не понимаешь, что за сеть плетется вокруг?
"Ус-с-спокойс-с-ся! Дыш-ш-ши! Вот так, та-а-ак! Прекрати панику: хуже, чем ес-с-с-сть, уже вряд ли возможно. Ес-с-с-сли ты не хочеш-ш-шь ничего знать, вернис-с-сь к Дурс-с-слям, закройся в чулане под лес-с-стницей и продолжай перечитывать магловс-с-с-ские книжицы. Что за малодуш-ш-ш-шная ис-с-стерика? Ес-с-сли С-с-снейп — твой отец, еще неизвес-с-с-стно, кто из вас-с-с внакладе. Вряд ли он будет рад увидеть вмес-с-сто с-с-своего с-с-сына какого-то трус-с-сливого с-с-сопляка! С-с-соберис-с-сь! Включи когтевранца и думай!"
— Поттер, я попросил бы вас покинуть остров! — профессор Техномагии даже ничего не сказал об одноногой позе студента. Ну мало ли, почему он так стоит! Может, Гарри на досуге занимается йогой?
— Иду, сэр!
Шипение в голове, прерванное окриком учителя, отрезвило Гарри. В самом деле, с чего это он так испугался мысли о Снейпе? Потому что его обстебают все гриффиндорцы — ну, разве что, кроме Ржавой Ге, она не такая — и еще часть доброжелателей с других факультетов, в том числе родного Когтеврана? Да начхать и розами засыпать. Пусть посмеет кто-нибудь что-нибудь сказать в лицо, а не шептаться за спиной! Офигеть можно, это же просто нереально круто, если у него жив хотя бы один из родителей! Пусть это даже Снейп. В конце концов, где-то глубоко в душе Гарри давно уже равнялся на зельевара и время от времени вел с ним внутренний диалог. Иногда спорил. А иногда даже побеждал в споре и очень собой гордился (вот был бы номер, если бы Снейп узнал об этих фантазиях!). Интересно, а что он скажет, когда... Стоп! Распрыгался. А как ты собираешься сказать об этом такому, как Снейп? И что если это всё-таки неправда? Да он же тебя по Гремучнику размажет, и будешь ты там по частям на ветках висеть и гирлянды из себя изображать. Не зря же ходят слухи, будто Снейп — бывший Пожиратель Смерти. Дыма без огня не бывает.
Спал Гарри в ту ночь ужасно, прикорнул лишь на рассвете, а до этого только думал и думал, как же быть дальше и почему вокруг происходит какой-то странный заговор, где от него усиленно скрывают правду. Тетка — точно скрывает. Блэк вроде пытался что-то сказать тогда, из холодильника, да дементоры вспугнули. А Люпин? Почему увиливает профессор Люпин? И вообще взрослые... А Снейп — ему-то зачем такое скрывать и ненавидеть Гарри как сына Джеймса Поттера? Или это он играет роль? Тогда он гениальный актер: настолько убедительно ненавидеть родного сына не смог бы даже законченный психопат. Только зачем ему это? Или фотография — обманка, а Добби действует по приказу... да, а кому служит Добби? Вдруг это очередная ловушка? Нет, здесь надо сначала хорошенько разобраться — и с фотографией, и с колдографией, которую ему на первом курсе отдал Дамблдор, и с дневником — а потом уже ломать дрова.
Нахлынувший под утро сон был похож на асфальтоукладочный каток. Гарри бегал по Хогвартсу и искал зеркало еиналеЖ, но никак не мог найти нужную комнату, потому что лестницы передвигались как им вздумается, неизбежно высаживая его на этаже с туалетом, где раньше появлялся призрак Рыдающей Миртл. А потом зеркало нашлось, спрятанное за горгульей в башне директора, и в нем отразился ребенок с игрушкой-лисичкой, возле кроватки которого стояли мужчина и женщина, вот только разглядеть их лица никак не получалось: их скрывало марево. Появился Добби, подбоченился, щелкнул пальцами: "Я маленький чайник, горячая штучка, вот это мой носик, а вот моя ручка!". Гарри выскочил из сна, как поплавок на поверхность, и уселся на постели под оторопелым взглядом вороньих глаз.
— Ма-а-амкин подвал! Босс, ну и видок у тебя! Тебе что, кошмар приглючился?
— Не-а, — Гарри зевнул и похлопал себя ладонью по губам. — Мне снилась реальность.
— Вот кошмар!
