— Историю вашей гибели?
— Да, нашей с Гэбриелом гибели. Он во всем винит себя... До сих пор. И это третья фамильная черта Принцев: если вы что-то забрали в голову, вас не разубедит даже сама смерть.
— Но он же в самом деле убил вас? Или... нет?
Получается, что Хелена, если здесь нет никакого подвоха, также его пра-пра... Интересно, она и при жизни была такой аморфной амебой, как сейчас?
— Да. Это сделал он, но слухи однобоки. Пришло время заговорить и мне, — Когтевран присела рядом, где только что сидела Ржавая Ге, и от нее повеяло внезапным холодом, так что Гарри невольно отодвинулся; Хелена этого как будто не заметила и продолжила как ни в чем не бывало, ровным и бесстрастным полушепотом: — Тот, первый, Гэбриел Принц, мой муж, являлся сыном леди Алруны и племянником лорда Салазара. Салазар и Алруна были близнецами и походили друг на друга так, как только могут родные брат и сестра быть похожи один на другую... На старости лет моей матери взбрело в голову передать мне свое магическое могущество, а после со спокойной душою отойти от дел. Но здесь надо признать, что в отличие от нее я никогда не отличалась ни выдающимися способностями к колдовству, ни ученым умом, ни пристрастием корпеть над книгами... Единственное, чем могла я гордиться по праву, — это анимагия. Но матушка имела на меня свои далеко идущие планы: она вознамерилась создать из меня вторую Ровену Когтевран. Ради этого она велела мне носить по нескольку часов в день фамильную реликвию — диадему нашего рода. По ее замыслу, мы с артефактом должны были привыкнуть друг к другу. В этом случае он помогал бы мне обретать знания, доступные матушке. Не учла она того, что даже в магии нельзя идти наперекор природе. Я не сразу раскусила пагубность диадемы. Поначалу мне стало просто немного ее не хватать. Надевая же диадему, я чувствовала себя окрыленной. Мне казалось, что я прозреваю все тайны мира, когда она была на моей голове. Мне не было равных — так думала я. Другие говорили мне, и Гэбриел говорил, что во мне что-то поменялось, но я не обращала внимания на их доводы и думала, что эти людишки просто завидуют моему над ними превосходству. А матушка будто бы не замечала. Она радовалась, что я наконец-то поднимаюсь до ее уровня. Слепота — удел многих книжных умников, и для такой слепоты не придумать лорнетов...
Привидение вздохнуло, как если бы было живым человеком, и на миг погасло. Не успел Гарри вскочить от досады, Когтевран (или Когтевран-Принц?) вернулась. Она бросила короткий взгляд на ежедневник Тома:
— Да, увы, умнику зачастую некогда и негде получать практический опыт... Иногда всё заходит так далеко, что уже ничего нельзя исправить. Мой муж обратился к леди Ровене и открыл ей глаза на истинное положение вещей: умнея с помощью древней магии, я расплачиваюсь за это своей личностью. Я утрачивала себя, а он не хотел потерять жену и позволить, чтобы наш с ним сын потерял мать, — Хелена робко потянулась холодными пальцами к щеке насторожившегося Гарри, но, заметив его недоверие, обреченно уронила руку на колено. — Ровена Когтевран спохватилась, отняла у меня диадему, но было слишком поздно. Прожить хотя бы минуту без зачарованной реликвии было пыткой. Я даже спала в этом венце, и он оставлял на моей коже глубокие раны, а когда матушка отобрала его, я страдала еще больше, чем в нем... Гэбриел и Алруна готовили для меня исцеляющие зелья. Они бросились за помощью даже к дядюшке, но и магия всемогущего Салазара оказалась бессильна. Обманом я выбралась из комнаты, где запер меня мой муж, и последовала зову диадемы. А когда нашла ее, сбежала из дома в леса далекой Албании, где нас с нею никто не мог бы разлучить... Я забыла о своей семье... забыла вообще обо всём. Кто посмел бы остановить меня в шаге от разгадки тайны Универсума? Именно это сулил мне коварный артефакт, меж тем сводя с ума. Мать слегла от горя, а Гэбриел кинулся на поиски и в конце концов нашел меня в моем лесном убежище. Но я не хотела сдаваться и приняла свой животный облик, на который почти не действовала его человеческая магия. Кто считает, будто лесная лань — это благородное и мирное создание, тот глубоко ошибается. Разъяренная олениха страшнее голодного волка, хотя у нее нет ни рогов, ни клыков. И я набросилась на Гэбриела со всей яростью, на которую только способна лань, если защищает своего детеныша. У мужа был кинжал-атаме для усиления магии, но и это ему не помогло. Он жалел меня и подпустил слишком близко. Мы схватились в поединке, и я лишь чудом не успела проломить ему череп ударом копыта. Маги слишком уязвимы в ближнем бою. Когда я прыгнула на него снова, то сбила с ног и опрокинула навзничь, придавливая всей своей тяжестью. Но клинок, который он не успел отвести в сторону, вошел мне между ребер. Я испустила дух на том же месте, только диадема удерживала мой призрак в этом мире. Я видела, как мертвое тело перевоплощается обратно, как, пачкаясь в крови, с ужасом тормошит меня Гэбриел, как пытается залечить роковую рану, а потом, склонившись надо мной, отчаянно плачет... — наверное, впервые за весь рассказ ее голос по-настоящему дрогнул; а Гарри уже решил было, что почти тысяча лет в облике привидения вытравила из нее все земные чувства и слабости. — Знаешь, у него были такие красивые волосы... но они слиплись от моей крови, как сосульки, и остались такими навсегда, даже в посмертии. Он принес мой труп домой, швырнул в ноги Ровены ее диадему, заперся в комнате и покончил собой рядом с моим гробом. Свекровь прокляла Когтевран, и матушка вскоре умерла — с горя ли, от проклятия ли, неизвестно.
— А что стало с вашим сыном? — Гарри почему-то вспомнилась каморка под лестницей и злая рожа дяди Вернона.
— Доминик был воспитан в семье его бабки Алруны. Ему передалась способность Салазара разговаривать со змеями, — не вдаваясь в подробности, ответила Хелена и умолкла, отвернувшись.
— Вот почему я змееуст... — пробормотал мальчик. — Значит, они были правы: я действительно наследник Слизерина... Получается, что Тот-кого... что Неназываемый всё-таки приходится мне дальним родственником?
Когтевран-Принц снова посмотрела на дневник в его руках. В ее глазах, едва различимых на призрачно-туманных щеках, стояли слезы.
— Возможно, чтобы открывать события из этих мемуаров дальше, нужно прийти на ключевое место и провести ритуал там, — вымолвила она, а потом уже окончательно растворилась в воздухе.
Всё это нужно хорошенько обдумать. С тяжелым сердцем Гарри поднялся с подоконника и побрел в гостиную своего факультета. По пути, в коридоре третьего этажа, он нос к носу столкнулся с мисс Эпплби, которая — почему-то в квиддичной форме — неслась в такой спешке, будто за ней гнался гриндилоу.
— Ты! — выкрикнула Тамсин, поперхнувшись, но откашлялась и спросила нормальным голосом: — Ты никого из авроров не видел? Это очень важно!
— Нет, не видел.
Странная эта пуффендуйка: как будто мракоборцы станут расхаживать по школе без инвиза.
— Я опаздываю на матч. Ты, Поттер, если увидишь мистера Макмиллана или эту... да пусть даже Тонкс... ты им скажи, чтобы выставили кого-нибудь дежурить возле его каби... возле кабинета профессора Люпина! Понял?
— Ладно. Хорошо. Скажу. А что случи...
— Некогда мне! Но ты обязательно скажи, что это очень важно, слышишь? Если встретишь...
И заполошная Тамсин стремительно укатила на лестнице куда-то вниз.
Гарри шел в башню Когтеврана, наивно пытаясь убедить себя, будто сможет спокойно готовиться к предстоящему экзамену после всего, что только что услышал. Втайне он надеялся выспросить у Серой дамы, которая так или иначе потребует с него пароль при входе, кое-что, о чем не успел. Особенно — получить исчерпывающий ответ на самый главный для него вопрос.
Привратница факультета высокомерно потребовала от него решения очередной головоломки. Пожалуй, теперь Гарри знал, откуда она брала эти сногсшибательные задачки. Человеческий ум от таких заморочек устанет и начнет повторяться, а призрак когтевранской гостиной, по преданию, выдавал всегда только новые загадки за все годы существования Хогвартса как школы. Когда дверь открылась (Хелена делала вид, как будто никакого разговора между ними не происходило), парень повернулся в сторону, откуда звучал голос, и прошептал:
— Пожалуйста, ответьте, вы должны это знать! Северус Снейп из рода Принц, правда? И он мой отец?
— Дверь сейчас закроется, мистер Поттер. Если вы не собирались входить, для чего было беспокоить меня?
Ненавижу призраков, подумал Гарри, перешагивая порог. Дверь захлопнулась, но с каким-то непривычным дополнительным шорохом, и он оглянулся. На дверном полотне проступил абрис женской фигуры.
— Всё так, — вымолвил голос Хелены Когтевран. — Но прежде чем что-то делать, хорошо подумай.
* * *
22 июня, когда с экзаменом по Древним языкам было благополучно покончено, пришел черед сдавать зачет Хагриду. Рон сказал, что это глупо и что лесник в любом случае охотно поставит им "автомат", так что лучше уделить это время чему-нибудь более полезному. Под этим "чем-то" Уизли, несомненно, подразумевал квиддичную тренировку. Но для Гарри это был повод проверить одну из версий относительно дневника уже в свете подсказки, оставленной призраком Когтевран. Разве что за столько лет то место могло стать затопленным или зарасти до неузнаваемости. И всё же попробовать сделать это, не привлекая лишнего внимания, стоило. Хагрид наверняка подкинет им какое-нибудь ерундовое задание, в ходе выполнения которого Гарри забредет на берег и поищет этот тихий мшистый островок, спрятанный от посторонних глаз высокими камышами. Теперь, после той истории с Малфоем и грифоном, проученный горьким опытом полувеликан задавал младшим студентам что-нибудь совсем безопасное, как, например, расчистка небольших участков перелесья поблизости от сторожки.
За прошедшую с прошлого четверга неделю мальчик несколько раз совсем уж набирался смелости, чтобы добиться встречи со Снейпом и поговорить, однако сама судьба противилась этому: зельевара невозможно было застать на месте. Впервые за все три курса Гарри задумался о том, что даже у такого отшельника и мизантропа, как Снейп, тоже где-то есть дом, и после экзаменов он вполне может отлучаться из замка по личным делам. Маги тоже люди. А может, профессор умышленно избегал встречи с глазу на глаз, хотя это и маловероятно. Словом, как любит выражаться Майкл Корнер, всё сводилось к принципу "ad augusta per angusta" [3].
_________________________________________
[3] "К высокому через трудное" (лат. крылатая фраза).
Идею написать об этом открытии Гилдерою Локхарту, который снова проявился в конце мая, прислав открытку из Гренландии и пожелав успешной сдачи экзаменов, Гарри отмел почти сразу. Локхарт наверняка знал что-то, чего не успел — или не решился — сказать перед отставкой. Но обсуждать такие вещи, доверяясь совиной почте, было бы, наверное, слишком безрассудно.
На зачет к Хагриду с ними увязались фамильяры — Мертвяк и Жулик. За прошедший год питомец Гермионы вымахал в гигантского котище с шерстью того же цвета, что ее шевелюра, и такой же лохматой, как ее шевелюра, а еще с пышными драгунскими усами и кисточками на ушах. Мимир и Жулик ладили не очень, но полужмыр уважал ворона и старался избегать крепкого клюва, который тот при случае пускал в ход без промедления. Рыжая Ге возмущалась и называла Мертвяка чавом [4], а Гарри, поддразнивая, советовал ей уделять поменьше внимания библиотеке, а побольше — воспитанию зверя. На этот раз по дороге к избушке Хагрида фамильяры побили все ранее установленные ими рекорды склочности.
_________________________________________
[4] Чавы — представители английской молодежной субкультуры, близки по духу и поведению российским гопникам. Само прозвище "чав" и "чаветта" носит презрительный оттенок: "быдло".
— Да что это с ними?! Как скипидаром под хвостом намазали! — не выдержал шагавший впереди Терри, которого то и дело едва не сбивал с ног неуклюжий кот, врезаясь парню под коленки. — Эй, Грейнджер, уйми своего взрывопотама!
— Сегодня ночью будет полнолуние, — объяснил Лонгботтом. — Животные в это время всегда так бесятся.
— Но-но! Я бы попросил не обобщать! — усаживаясь на плече Гарри, подал голос Мертвяк. — Здесь только одно животное, не буду показывать клювом!
Тут послышался тихий писклявый голосок, и все в изумлении повернулись к О'Нил, гриффиндорской молчунье, которую прозвали тенью Патил и Браун. Гарри даже не помнил точно, как ее настоящее имя.
— Объясните, пожалуйста, как вы запоминаете, когда Луна растет, а когда убывает, — вежливо попросила маленькая светловолосая девчонка. Она казалась младше своего возраста, даже младше второкурсницы-Лавгуд. На фоне ярких модниц Парвати и Лаванды она в самом деле казалась бледной тенью.
— Э-э-э... что? — Симус Финниган наморщил нос, уже готовый поднять О'Нил на смех, но вовремя продемонстрированный ему Гермионой кулак возымел действие, и гриффиндорец только промямлил в свое оправдание: — Я к тому, что она доучилась почти до четвертого курса и не знает...
— Финниган, когда в следующем году ты попросишь у меня списать домашку по астрономии, я напомню тебе эти слова, — зловеще пообещала Ржавая Ге. — А в чем проблема, Ри? Есть же календарь!
— Только это меня и спасает, — смущаясь до икоты, признала О'Нил. — Но вы все умеете определять фазы, просто взглянув на небо. А я никак не могу это понять. Профессор Стебль думает, что я ленюсь это запомнить, и сердится...
— Я объясню по дороге, Риона, — неожиданно вызвался Пухлый и перешел от компании парней к троице девчонок.
Брюнетка Патил и шатенка Браун недовольно фыркнули, но оставили Риону на попечение Невилла. Глядя на этих девиц, Гарри всегда думал, что они взяли в подруги блеклую О'Нил исключительно из-за цвета волос — "чтобы всё было по фэн-шуй", как часто выражалась приятельница тетки Орхидея Хилл. Или чтобы их достоинства еще выгоднее контрастировали с ее недостатками. Поскольку Лонгботтом и О'Нил шагали теперь неподалеку от Гарри, тот поневоле слышал объяснения Пухлого и даже сам удивился, насколько всё проще, чем кажется.
— Для этого надо запомнить только два слова: "плюс" и "урезать" [5], — спокойно и уверенно говорил Невилл. — Потом тебе будет достаточно просто посмотреть на нее. Конечно, за день до полнолуния и день после всё равно трудно определиться, но если как следует поупражняться...
_________________________________________
[5] "Plus" и "Cut" — по аналогии с русскими "Рост" и "Смерть": слова, элементы первых букв у которых графически отображают фазу Луны. В латинской "P" и русской "Р" дуга создает правую половинку окружности (Луна в этой фазе прибывает, растет). В латинской "C" и русской "С" дуга выгнута в левую сторону (Луна в этой фазе убывает, умирает).
Потом они заговорили на другие астрономические темы, в которых Лонгботтом, оказывается, чувствовал себя как рыба в воде, а растолковывать умел получше иного преподавателя со стажем. Во всяком случае, профессор Синистра ахнула бы, услышь она такое из уст не самого успевающего своего студента.
