Надо сказать, если бы не поддержка друзей, в такой обстановке всеобщей немилости Гарри пришлось бы туго. Гермиона — та даже вспомнила боевое прошлое и хорошо наваляла кренделей зарвавшемуся в ее присутствии (но за спиной Гарри) Эрни Макмиллану. Ее после этого вызывали к директору, а аврор Макмиллан хохотал до слез, узнав, что девчонка утерла нос его раздолбаю-племяннику. Сам Гарри, когда Джофф рассказал об этом, разозлился на Грейнджер за такое "заступничество", однако, как ни странно, его остановил Снейп, слишком уж внушительным тоном предупредив: "Слово не воробей, вылетит — не поймаешь" [2].
___________________________________________
[2] Английский аналог — "A word and a stone let go cannot be recalled back" (дословный перевод: "Слово и камень, отпущенные на волю, нельзя вернуть обратно").
Сами чемпионы между собой не общались. Из всех студентов Хогвартса Флер благоволила только Рону Уизли, а Виктор — Луне Лавгуд. Поначалу Крам, чуя соперника, подозрительно косился на одного из "поцелованных Фебом и Орфеем", но шармбатонец, даривший Луне розу, дал понять, что сделал это без серьезных намерений: "Эта фрекен просто понравилась мне в тот вечер. Она такая необычная!" "Смотрите, уведет этот Крам у вас Лавгуд! — пророчили Лаванда с Парвати, а сами ревниво косились на красотку-Делакур. — Увезет в свой Дурмстранг с концами!" "А зачем Лавгуд нужен второй Витя?" — смеялся Тони Голдстейн, чем немного усмирял бурю ярости, зарождавшуюся в груди у Гарри, стоило последнему увидеть дурмстранжца поблизости от Луны. Сама Лавгуд глядела на звезду квиддича широко распахнутыми глазами, простосердечно недоумевая: чего ему от нее нужно? Впрочем, удивление длилось обычно недолго, быстро сменяясь созерцательным безразличием, более свойственным ее природе. Однако было очевидно, что рано или поздно Виктор перейдет к более решительным действиям, понятия не имея о проблемах в ее семье. А вдруг это еще больше травмирует бедную девчонку? Что за иностранный индюк! А он еще и взрослый, его имя окутано ореолом настоящей, не дутой, славы — конечно, у него есть все шансы на победу не только в Турнире. Чтобы в преддверии состязаний совсем не потерять голову, Гарри отводил душу, представляя себе Крама в нелепых рыцарских доспехах сидящим верхом на метле. Опустив забрало, тот с копьем наперевес храбро мчит навстречу Годзилле, но по пути отвешивает воздушный поцелуй прекрасной даме — Луне Лавгуд, которая со своим пушистиком Витчбрюмом виднеется на трибуне. Метла его теряет устойчивость, и прославленный вояка кувыркается в опилки на арене под хохот публики. После таких фантазий злиться на болгарина было уже как-то не с руки, и Гарри, завидев Крама, с трудом перебарывал дурацкий смешок: дурмстранжец всё еще мерещился ему закованным в помятую консервную банку и полузакопанным в сырые опилки.
При входе в факультетскую гостиную их задержала Серая Дама с задачкой о шагреневой коже. Хотя голова у Гарри нынче работала совершенно не в ту сторону, он буркнул наугад, что в исходных условиях не было никаких ограничений по уровню желаний, поэтому любой нормальный человек вместо всякой ерунды первым делом заказал бы у шагрени вечную жизнь, и пусть она дальше коллапсирует сколько влезет.
— Что-то ты не в духе, — подметила Когтевран, отворяя им с Шаманом дверь.
— Главное, что он пока во мне.
Однако покоя ему не было и в гостиной. Не успели они перешагнуть порог мальчишеской спальни, чтобы забрать из сундука пару чистых свитков для работы в библиотеке, на Гарри налетел заполошный Мертвяк:
— Дедушкины яйца, где ты шароёбишься, босс?! Тебя тут Филч обыскался. Срочно жопу в руки — и чеши в Тронный зал! — Тронным залом хогвартские острословы называли "комнату чемпионов", куда будущих участников Турнира приглашали для обсуждения организационных вопросов. — А меня возьми с собой! Не пожалеешь!
Ворон попытался состроить глазки. Это было душераздирающее зрелище, и Акэ-Атль поспешил мимо них к своему сундуку.
— Как я возьму тебя? Меня с тобой туда не пропустят, тем более если там Филч.
— Забей на Филча, босс, там кое-кто поинтереснее. Тебе о чем-нибудь говорит имя Риты Скитер? Журналистки из "Ежедневного пророка". Профессионально озабоченная грымза, охреневающая от недотраха. Я видел ее сегодня в дверях парадного входа, задница, как у боевой кобылы, помада, как у шлюхи из Лютного! Три золотых фиксы на зубах, прикинь! И еще, по слухам, она будет брать у вас троих интервью. Сунь меня за пазуху, потом натяни капюшон пониже на лицо и соглашайся разговаривать с нею только в полутьме.
Мимир нетерпеливо каркнул, и Гарри пришлось расстегнуть мантию.
— Бля, я только что о твой мечевидный отросток чуть глаз не выколол! Я замечал, что ты почти не спишь, босс, но думал, что хотя бы жрешь...
По пути вниз ворон успел проинструктировать его, как себя вести со скандальной журналисткой. Поднимавшаяся им навстречу Аврора Синистра недоуменно оглянулась, но лестница быстро унесла ее в другую сторону. Теперь профессор Астрономии будет долго гадать, что такое случилось с Поттером, если теперь он разговаривает с собственной мантией, а самое главное — что такое случилось с самой мантией, если она ему еще и отвечает.
Скитер была светловолосой особой средних лет и среднего роста, с тяжелым конским подбородком и выщипанными в ниточку — или тонко нарисованными карандашом поверх собственных бесцветных волосков — бровями. Она была так сильно накрашена, что напоминала загримированных дам из восемнадцатого века, не хватало только припудренного парика с клопами. В блекло-серых глазах ее, прикрытых модными очками, пылал охотничий азарт. Гарри смущенно улыбнулся ей из-под капюшона и, сославшись на светобоязнь, предупредил, что хочет разговаривать с нею только в затененном углу комнаты. "У меня плохо со зрением, мадам!" — почти не соврал он, и Мертвяк одобрительно зашебуршился у него под одеждой в районе солнечного сплетения.
По словам журналистки, она уже успела побеседовать с Крамом и Делакур, а теперь жаждала услышать исповедь мальчика-легенды. Гарри уселся в самом темном месте комнаты и с тех пор уже ни разу, до самого конца интервью, не раскрыл рта.
— Ты ведь не станешь возражать, если я воспользуюсь Пером-стенографистом? — спросила Скитер, извлекая из малахитового пенала перо с острым золотым наконечником, которое тут же выпорхнуло из ее тщательно наманикюренных пальцев и нацелилось на пергамент. — Я так называю свое Прыткопишущее перо.
— Какие могут быть возражения, мадам? — внезапно чарующим голосом ответствовал студент-подросток, и Рита просто обмерла от этого тембра. Нет, ему что, в самом деле четырнадцать? Похоже, так и есть: голос еще ломается, совсем молодой, но откуда, чизпафлы его защекочи, эта волнительная глубина у такого сопляка? — Я всегда читаю только ваши статьи, мэм, и всю сознательную жизнь восхищаюсь вашим профессионализмом!
— О, — выдохнула она. И, подумав, добавила: — Благодарю.
Стенографист — маховое перо из крыла черного лебедя — замер в вопросительном наклоне, сомневаясь, фиксировать ли сказанное. Рита не спешила давать ему отмашку. Поттер тем временем перешел в наступление.
— Мадам, я так мечтал о встрече с вами! Вы не поверите, я бросил свое имя в Кубок с тайной надеждой на это интервью. Когда мистер Филч сказал, что вы ожидаете меня здесь, клянусь вам: я едва не потерял сознание! — горячо и торопливо заговорил он, и Рите казалось, что его взгляд из-под капюшона просто сжигает ее дотла. Ох, эти неземные зеленые глаза! Слухи не врали. Еще бы увидеть знаменитый шрам в виде молнии. Жаль, что в полутьме его лица почти совсем не видно. — Мне до сих пор кажется, что я всего лишь вижу сон, мадам! Могу ли я пожать вашу руку, чтобы убедиться в обратном?
Скитер порадовалась, что на ее лице лежит толстый слой мейкапа, за которым не видно, как кровь прилила к щекам. Да они там на зельеварении нынче феромоны пьют целыми пинтами, что ли?!
Она даже не сразу решилась на рукопожатие. Правда, движения мальчишки были немного деревянными и слегка невпопад, как будто при всей раскрепощенности речей он перед нею смущался. Эта юношеская стеснительность была до умиления трогательна, а от его пылкости журналистку буквально дернуло электрическим разрядом. Когда-нибудь у него будут идеально красивые руки, они уже и сейчас... Рита, очнись немедленно!
— Но... я всё же хотела бы вернуться к...
— Простите, умоляю, еще только пара вопросов — и я в вашем распоряжении. Рита — можно, я буду вас называть именно так? "Мэм" — это слишком официозно. Рита, разрешите мои сомнения: в каком из факультетов вы учились?
— Слизерин. Но это было очень давно, мой мальчик. Давай всё-таки вернемся к...
— Слизерин... Я уважаю Слизерин, но с вашим интеллектом Шляпа наверняка предлагала вам что-то иное? Признайтесь, ну признайтесь: у вас ведь был выбор между Слизерином и Когтевраном?
Она загадочно поиграла бровями. Выбора, конечно, Шляпа ей не предлагала, но пусть мальчик остается в счастливом неведении. Он же и сам из орлят-воронят.
— Но всё же, Гарри...
— Да, да, сию секунду, — он сделал какое-то неопределенное движение капюшоном и слегка, как бы даже с досадой, дернул застежку мантии. — Вы знаете, я когда-то хотел стать журналистом. Еще когда учился в магловской школе и не знал о Хогвартсе. И только после знакомства с вами, то есть с вашими статьями, я понял, что такое настоящая журналистика. Как только вам удается погрузиться в такие глубины поднятой темы? Как удается докопаться до сердцевины проблемы? Когда читаешь вас, всегда кажется, что всё написанное вы смогли увидеть собственными глазами!
— В общем-то, ты почти угадал, — ухмыльнулась она. — Иногда нужно погрузиться и докопаться.
Нет, серьезно: неужели ему в самом деле четырнадцать?! Как минимум, лет на двадцать больше. А то и на все тридцать. Такой умничка, такой джентльмен!
— Итак, не поделишься ли ты своими впечатлениями о подготовке к Турниру? Каково твое мнение о соперниках?
— О, я в восторге, всё на высшем уровне! Я удивлен выбором Кубка. После столь блистательных кандидатур, как Флер и Виктор, моя смотрится крайне непрезентабельно. Думаю, у меня практически нет шансов, но зато это великая честь — пусть недолго, но числиться в одном ряду с такими людьми.
Перо деловито скрипело, быстро малюя на пергаменте стенографические знаки. Кажется, в какой-то момент Поттер заинтересовался написанным, но вряд ли он что-то понял бы в специфических каракулях, и Рита нисколько не волновалась. Тем более, он так понравился ей, этот вундеркинд, что она не искажала его слова. Почти. Ну, разве что самую малость — заменяя некоторые обычные лексемы более эффектными синонимами. Расстались они ужасно довольными друг другом, и Гарри даже попросил у нее автограф, а она — у него на их совместной колдографии.
— К сожалению, мне нужно бежать в библиотеку, мэм, — снова переходя на официальный стиль, сказал он уже обычным своим мальчишеским голосом, когда они покидали Тронный зал. — Иначе до завтрашних соревнований я могу попросту не дожить.
— А что так?
— Снейп.
— Прости?..
— Реферат по зельеварению. Кровь из носу.
— М-м-м. Жаль, ничем не смогу тебе помочь: я мало что смыслила в зельях, даже когда еще училась. Чрезвычайно занудный предмет.
Гарри хмыкнул, заговорщицки постучал себе пальцем по носу и сломя голову понесся к лестнице.
— Слушай, босс, я так и не понял, — донесся голос из-за пазухи, — что за сигилы выписывало ее перо?
— Это не сигилы, — совершая акробатический подвиг с запрыгиванием в самый последний момент на отчаливающие от площадки ступеньки, откликнулся парень, — это знаки по геометральной системе.
— А я что сказал?
— Фигню какую-то, как всегда. И, заметь, это я еще не начинал разбора полетов после того, что ты только что устроил!
— Знал бы ты, что эта мымра пишет обычно о людях, у которых берет интервью, в ножки бы мне поклонился!
— Ты что, знаком с нею?
— Мерлин миловал!
— Обрадовался ей, как будто сто лет не виделись...
— Ну, положим, не сто, а от силы двадцать пять... Да только с чего бы мне радоваться? Как была бездарной амбициозной кобылой, так ею и осталась. Тварь.
— Что?!
— Упс... Я вслух сказал? Давай как будто ты ничего не слышал? Забыли-забыли-забыли!
— А ну стоять! — не успев цапнуть хвост вырвавшегося у него из-за ворота Мертвяка, Гарри припустил за ним по коридору. — Говори, откуда ее знаешь, гад! — выхватив палочку, он послал ему вслед несколько парализующих, но мимир был слишком проворен, отчего все заклятия ушли в портреты на стенах, и только по великой удаче никто из живых этого не видел и не пострадал. В противном случае всего через пару часов Хогвартс облетело бы шикарное известие о том, что бесстыжий выскочка свихнулся и кидается уже на собственного питомца. — Вернись!
У портретов случилась истерика. Они метались из рамы в раму, как на пожаре, а самые умные укрывались от рикошета за пределами полотен.
— Да мне вороны, вороны местные рассказали, босс! Не волнуйся ты так, нервы тебе еще пригодятся!
— Попадешься ты мне, пакость пучеглазая!
Ровно в пять Гарри спустился из библиотеки в подземелья с готовым рефератом, предвкушая несколько минут общения с папой — может быть, их последнего общения не только сегодня, но и вообще в его жизни. "Не драматизируй, мой маленький маленький принц, не драматизируй!" Да уж, тут драматизируй — не драматизируй, а сердцу не прикажешь: колотится как бешеное!
Входная дверь в кабинет Снейпа подчинялась парню так же беспрекословно, как и постоянному хозяину, однако, очутившись уже внутри, Гарри услышал разговор на повышенных тонах и немедленно шагнул за темно-изумрудную портьеру. Плотная ткань скрадывала звуки, но он узнал голос профессора Грюма:
— ...на чистую воду, Снейп!
— Если ты еще в ладах со своей памятью, то вспомнишь, что это уже пытался сделать Визенгамот. Или Аластор Грюм не доверяет вердикту суда?
— Я не доверяю никому, а тебе самое место в Азкабане, подлое ты отродье! Тебя самым возмутительным образом протежирует директор — я уж не знаю, какую такую важную службу ты ему служишь, но на воле ты только благодаря ему. Это ты подсунул чертову птицу мальчишке. Ты или твои дружки по общему сговору! Не думай, что я не заметил, как вы переглядываетесь с выкормышем Дурмстранга!
— Грюм, ты бесишься оттого, что не смог раскусить ворону, а ко всему вдобавок лишился глаза. Ворону ты не смог раскусить...
— ...потому что только ты, мразь, знаешь, какое заклинание на нее наложил! Твоего изобретения!..
— ...потому что это просто ворона. Ворон. А глаза ты лишился от чрезмерного рвения и привычки лезть куда не просят. Ноги — тоже. И теперь жаждешь сорвать на ком-нибудь свою злобу.
— А ты, типа, непогрешимый, стоишь тут, корчишь из себя хер проссыт что, сучонок пожирательский! Имей в виду, этот глаз куда сильнее утраченного, и я ни на миг не сведу его с тебя до конца Турнира, чтобы ты не смог устроить нам диверсию со своими подельниками!
