В какой-то миг вместо бессвязной чепухи Регулус, подобравшись всем телом, заговорил чисто и членораздельно: "Простите меня, Две Шестерки, я никак не смогу этого сделать!"
— Рег, — вмешался Сириус (вот чертов идиот!). — Рег, чего они опять от тебя хотят?
Блэк-младший не обратил на него никакого внимания. Он сидел, напряженный, по-прежнему устремив взгляд куда-то в себя.
— Мастер дежа-вю говорит, что любой из нас жив, пока он хотя бы чье-то воспоминание. Вы должны знать, что это означает, Две Шестерки. А я? Нет, а я не знаю. Он говорит это у меня вот здесь, — Регулус коснулся указательным пальцем середины лба, над переносицей. — Не со мной говорит, но я слышу его и того, другого. Мастер дежа-вю всегда знает, когда я начинаю прислушиваться, и тогда он перестает говорить, или это я перестаю его слышать... Нет. Простите, нет, я не знаю, кто этот другой... или другая. Их разговор тих и неразборчив, как будто они очень далеко. Я слышу их с помехами.
— Регулус! — снова перебивает его гриффиндурок, и младший брат, умолкнув, смотрит на него. — О чем ты говоришь с ними?
— С кем? — Регуль выглядит как разбуженный посреди крепкого сна, моргает, глаза припухшие и мутноватые.
— С Двумя Шестерками.
Тот неопределенно пожимает плечами.
Это удивительно логичная речь для Регулуса, когда его болезнь в стадии обострения. Он не уходит от центра воображаемой беседы и, пусть общается непонятно с кем, тему не меняет. Ни разу, ни разу Северусу не удалось добиться от Блэка-младшего прямого ответа на поставленный вопрос. Входя в фазу бреда, Регуль и себя величал другими именами, и его называл как угодно, только не Снейпом и не Северусом. Смеялся невпопад, говорил с вызовом и снова смеялся, не обращая внимания, что другим не до смеха. Но стоило появиться в его галлюцинациях Двум Шестеркам, речь его удивительным образом упорядочивалась.
Нет, терпеть не мог Северус эти записи. В лучшем случае они оставляли после себя гнетущие воспоминания. В худшем... Похоже, вот именно сейчас всё снова пошло по худшему сценарию...
Пронзительный, черный, как умершая звезда, приступ паники мигом взял его в оборот, захватил и начал всасывать в омут. Снейпу для этого и дементора не надо. Захотелось лечь в темном углу и свернуться в клубок. Не ложиться! Ни в коем случае никуда не ложиться! Он вскочил и заходил из стороны в сторону, наколдовал себе морозный ветерок и, глубоко втягивая в легкие воздух, стал считать вдохи и выдохи. Закрывшись щитами ото всех мыслей, сосредоточившись лишь на счете. "Шестьдесят пять... шестьдесят шесть... А может, Регулус тоже?.. Довольно! Шестьдесят семь"... Грег угомонился, снова начал было оборачиваться спиралью вокруг позвоночного столба, но тут...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Он стоял, вжавшись спиной в дверь, пока отчаянный стук снаружи, ее рыдания и мольбы не сошли на нет. Гэбриел тоже заплакал, но быстро умолк — почудилось или нет, до слуха долетел рык мотоциклетного двигателя. Неразборчивый мужской голос в коридоре; ее сдавленный вскрик, полный протеста; уговаривающий голос мужчины; шаги; хлопанье дверей; опять мотор мотоцикла...
Времени осталось всего ничего, и надо успеть создать здесь видимость гнездовья непуганых ворон, чтобы те, кто прибудут сюда с минуты на минуту, не сразу поняли, что их тут уже ждут, и не бросились в погоню за нею и Блэком сразу, без штурма дома. Ему надо доиграть спектакль до антракта... а скорее всего, для него это будет уже не антракт, а занавес. Главное — потянуть представление, задержать их здесь. Ничего, моя принцесса, не впервой. Вы прорветесь. Только не аппарируйте, иначе они поймут, куда вы направляетесь...
Северус почти не раздумывал над заклинаниями. Вырываясь из его палочки, они сами, переплетаясь между собой, ткали незримую защиту, он лишь машинально взмахивал рукой, а глаза его то и дело впивались в стрелки убогих настенных часов. Мерлин, что ж за узор он навязал? Обесточенный дом погрузился во тьму, но не оттого, что вдруг наступила ночь, а из-за толстого кокона разнородной магии.
— Venit summa dies et ineluctabile tempus Dardaniae! Fuimus Troes, fuit Ilium et ingens gloria Teucrorum. Ferus omnia Iuppiter Argos transtulit, — прошептал Снейп, тихо засмеялся и забормотал дальше: — Incensa Danai dominantur in urbe! Arduus armatos mediis in moenibus adstans fundit equus victorque Sinon incendia miscet insultans... [2]
__________________________________________
[2] "День последний пришел, неминуемый срок наступает царству дарданскому! Мы были троянцами, был Илион, и слава громкая тевкров была. Но всё жестокий Юпитер отдал врагам. У греков в руках пылающий город! В крепости конь одного за другим выпускает аргивян, и победитель Синон, ликуя, полнит пожаром Трою"... (Вергилий "Энеида" в переводе Сергея Ошерова).
Палочка его гудела от напора магии, а по ту сторону защиту уже пытались прогрызть синергическими усилиями — и сколько же их там? Вот, кого-то накрыло и мрачным проклятием. Северус засмеялся снова. Жаль, не так уж много за свою чертовски короткую жизнь он успел узнать о тайнах пепельников...
— Ну и где суфлер в этом занюханном балагане? Fuimus... Что там было дальше? Я, как всегда, забыл текст! Не взыщите, господа данайцы: придется жрать, что дают в провинции, — а в провинции нынче была в чести некромантия: — Legio nomen mihi est!
Пол затрещал под ногами. Лопнули ветхие половицы, потянуло трупным смрадом и подвальной сыростью. Перед Северусом, страшно хрустя гнилыми суставами и глухо стеная, распрямлялись призванные мертвецы. В полутьме их подернутые белесой дымкой глаза навевали ужас, и он лишь молча кивнул в сторону входной двери, готовой лопнуть под сокрушительными ударами извне.
Плотину прорвало. В голову снова хлынули строки, и под вой и грохот проклятий пьяный от злости и веселый до одури из-за непривычных ему целительских заклятий Снейп отбивался, декламируя Вергилия своим инферналам. Это был предел возможностей: темная, мрачная и традиционная волшба едва ли желали укладываться в рифму по соседству друг с другом. Он платил за это кровью, своей и чужой, и втискивал, втрамбовывал разнородную магию в строфы дьявольского гекзаметра. Лица — знакомые и незнакомые — то и дело мелькали среди обломков того, что еще недавно было жилищем. На место упокоенных восставших поднимались новые — среди них были и только что убитые противники. Лишь за счет нежити Северус всё еще был жив и недосягаем.
Поттер?! Он мог бы ручаться, что мгновением ранее сквозь выдранную из притолоки дверную раму видел сраного гриффиндорского лося, а потом и мелькнувшую вслед за Поттером Беллатрикс — она ловко увернулась от проклятия Снейпа, выстрелила в ответ (промахнулась) и попутно разметала на клочки зомби. Что делает мракоборец и гребнутая на оба полушария мозга Нарциссина сестра среди шакалов Родерикуса Лестрейнджа и Тома Реддла?! Они же разосрались с Реддлом... или... нет?..
Зеленая вспышка выстреливает прямо в лицо, но в последний миг его рывком сшибают со ступеней. Поттер катится следом, оба вскакивают на ноги одновременно, и, хотя глаза у гриффиндурка под круглыми очками стеклянные, как у обколотого дурью, он успевает обезоружить Снейпа и отбить щитовыми еще несколько летящих в их сторону проклятий.
— Джеймс! Забери перстень! — слышится с верхних ступеней лестницы визгливый бабский вопль.
Пустой короткий взгляд на руки Северуса, после чего аврор-предатель откликается:
— Нет перстней.
— Забери, что есть. И выруби его!
Северус успевает увернуться от кулака, и тогда Поттер со своей козлиной сущностью просто бодает его головой в грудь, затем пресекает слабую попытку ударить магией без палочки. На нее у Снейпа уже просто не осталось никаких сил, но лжеаврор всё равно набрасывает на старого врага Инкарцеро, а потом срывает с его пальца обручальное кольцо и заталкивает в карман штанов. Как мародер с трупа...
— Их нигде нет! — орут откуда-то из глубины дома. — Нас наебали!
Поттер сорвался с места. Понимая, что иссяк и накрепко связан, срывая голос, Северус в бессильном бешенстве прохрипел ему вслед:
— Я буду преследовать тебя, Поттер! Я буду преследовать тебя, сволочь, где бы ты ни был, кем бы ты ни был! И тебе не скрыться от меня, даже если я буду трижды мертв!
— Заткнись, Снейп! Заткнись, с-с-сука!.. — он не заметил спрыгнувшую откуда-то сверху Шаронь, получил каблуком, да со всего размаха, в скулу.
Исходя кровавой пеной ненависти, как тогда у Черного озера, и не чувствуя боли, Северус прежде, чем отключиться, успел увидеть направленную в него палочку. Палочку-коготь гигантской птицы...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
...Всё было так, как рассказывал Дед. Почти так. Дамблдор просчитал и разложил события 31 октября 1981 года, как по нотам — для этого у него было предостаточно времени на обдумывание. А он, Северус, только что увидел подтверждение этому в воспоминаниях, куда вдруг прорвалось его донельзя умученное сознание.
Джеймс Поттер был под Империо. Без сомнений, теперь без сомнений. В горячке боя от юного Снейпа ускользнули все признаки Непростительного на роже недомракоборца, и лишь глазами второго, зрелого себя он смог разглядеть это в повторном воспроизведении событий рокового вечера накануне Самайна. Аврор, напоровшийся на то, против чего боролся — до чего же злая ирония! Гриффиндорцы так часто прогорают из-за своего доверия к людям и нелюдям. И что он нашел в этой злобной суке, которая была почти на десять лет старше, да еще и числилась бывшей фавориткой Томаса Реддла?! Потерял бдительность и в самый ответственный момент стал игрушкой в ее руках. А Беллатрикс Блэк по прозвищу Шаронь не ведала пощады и сантиментов.
Как бы ни кричал Северус на каждом углу о своем презрении к Поттеру, положа руку на сердце он не врал самому себе никогда: Джеймс действительно был очень сильным магом и, пожалуй, гораздо умнее того же Сириуса Блэка. Вот и тогда, будучи под прочным заклятием подчинения, он на рефлексе прикрывал Снейпа, невзирая на былое соперничество и драки между ними. Теперь это казалось столь очевидным, что Северусу стало не по себе: до чего же он склонен подпадать под власть эмоций, если они его попросту ослепляют! Окклюменту здесь похвастать нечем — он и сейчас бывает не лучше, чем тот двадцатилетний мальчишка.
Но куда подевался Джеймс Поттер потом, после Годриковой Впадины? Как-то освободился от Империо, понял, что происходит, кинулся на Пожирателей и был убит? О его судьбе директор мог лишь гадать, равно как и о судьбе многих других, не вернувшихся из того боя. Снейп помнил только, что очнулся у ступеней парадного входа в Хогвартс на рассвете первого ноября, уверенный, что был кем-то оглушен, но успел аппарировать к единственному убежищу. Помнил, как забилось в мыслях: Темный Лорд направлялся к дому Поттеров за жизнью сына Лили, и ты, предатель, ничем не смог этому помешать! А посему идти тебе и валяться в ногах у Старика, который деликатно напомнит тебе о кви про кво... и о вашем договоре. О том договоре, который с тех пор и до недавнего времени ты считал правомочным, даже не подозревая о наличии настоящего. Настоящего и еще более безумного, на который ты пошел от полного отчаяния. А теперь будешь выполнять, пока не сдохнешь по какой-либо из многочисленных причин. И даже смерть твоя будет только началом...
Ибо... Верховный великодушен! Верховный чист! Верховный любит нас и прощает нас, не достойных его прощения! А мы... мы будем делать всё, что он повелит — во имя всеобщего блага! Потому что... потому что Верховный великодушен, Верховный чист, Верховный великодушен... великодушен...
* * *
Не отводя взгляда от свеженаряженной ели, Нарцисса затылком почувствовала, что Люциус дочитал письма.
— От Драко? — спросила она, а муж тем временем встал со своего любимого кресла и прошелся по комнате.
— И от Северуса. Драко освободится завтра — и, пожалуй, мне стоит заглянуть к ним.
— Ажиотаж вокруг Турнира никак не уляжется?
— Не в том дело, дорогая. Мы давно не виделись с Каркаровым, и есть шанс поговорить. Он, как ты понимаешь, покидать Хогвартс не может даже в праздник.
Только тут она обернулась:
— Снейп — тоже?
— Нет, Снейпу зачем-то понадобилось узнать о местоположении нескольких сиротских приютов для маглов, которые пострадали во время этой... как ее? Всемирной войны, — он слегка поморщился. — Нашел знатока. Наверняка это лишь предлог, чтобы потом напроситься в нашу библиотеку.
Нарцисса дернула бровью:
— Странный предлог. Не в его духе, он так прямо бы и сказал.
— Ну да, — согласился он. — Но это Снейп. Вот лично и спрошу.
— А ты уже собираешься?
— Да. Завтра с этим балом им точно будет не до меня.
Люциус поднялся на верхние этажи, а миссис Малфой, желая последовать за ним, вдруг отчетливо услышала звон колокольчика на входной двери. Звон был каким-то нервным, требовательным, словно гость был однозначно уверен в том, что его пустят. Нарцисса прислушалась. Неведомо отчего, но ее охватило тревожное предчувствие, и женщина едва не вздрогнула, когда в зале появился Добби. На мордочке эльфа был написан страх:
— Хозяйка Нарцисса должна увидеть ее сама, Добби не может рисковать жизнью хозяев.
Этот домовик что, свою госпожу принимает за дворецкого?! Но, встревоженная и заинтригованная, Нарцисса отправилась в вестибюль, уверенно шагнула к двери, распахнула правую створку и остолбенела.
Изысканно изогнувшись в картинной позе, задрав руку высоко на дверной косяк и непринужденно постукивая по нему уродливо отросшими неухоженными ногтями, одетая в какие-то вонючие ветхие обноски, постаревшая и с еще более безумным взглядом, чем раньше, на пороге стояла Беллатрикс.
— О, Мерлин! — охнула Нарцисса, тут сквозняком потянуло от входа в глубину дома, где-то хлопнула фрамуга, а вонь только усилилась, и к ней примешался запах-воспоминание странных Беллиных духов. — Откуда ты, Белла?!
Та ухмыльнулась — без малейшего намека на искреннюю радость ощерив подпорченные зубы — и с вызовом проронила:
— Ну, здравствуй! Сестрица.
52. Орел потратил много времени, когда учился у вороньего племени
Школьная сова прилетела незадолго до Рождества. Петунья сначала подумала, что это от племянника, но потом вспомнила, что у него полярная, а эта просто светлая и жутковатая — с "лицом". В видах птиц миссис Дурсль не разбиралась абсолютно и нисколько о том не жалела. Сова сидела на раме форточки и проницательно взирала на хозяйку дома черными, почти человеческими глазами.
— Чтоб тебя! — переводя дух, вздрогнувшая Петунья схватилась за сердце: умеют же эти твари возникать внезапно и бесшумно, прямо из ниоткуда.
Отобрав письмо, она со словами "кыш отсюда" бесцеремонно согнала сову кухонным полотенцем. Хорошо хоть темнеет сейчас рано, меньше риска, что кто-нибудь из любопытных соседей увидит то, что им не нужно видеть. Но птица не улетела совсем, только деликатно переместилась на крышу гаражной пристройки и мягко уложила за спиной размашистые крылья. По своему детству Петунья помнила, что если хогвартская посыльная делает так — не убирается к чертям — значит, отправитель велел ей дождаться ответа.
