Дверь приглашающе растворилась сама собой, едва он подошел к ней.
Внутренность здания разительно отличалась от наружного вида. Здесь совершенно не было ощущения человеческого присутствия, помещение выглядело просто законсервированным: нигде ни пылинки, мощные стены, крепкие двери, натертый воском дорогой паркет и чисто-белый потолок без малейших следов паутины. Дом выглядел так, словно домовики только что вычистили его и скрылись с глаз в ожидании хозяина. Он не был жильем, но, кажется, он сам по себе являлся живым и мыслящим существом. И визитера не покидало чувство, будто здание следит за ним всеми окнами — разбитыми с внешней стороны и целехонькими отсюда. Стены сурово нависали над маленькой фигуркой гостя, а полы брезгливо терпели прикосновение подошв его ботинок. Отсутствовало здесь только одно — зеркала. Ни единого отражающего предмета, ничего слишком глянцевого...
"Так вот она — истинная филактерия Повелителя! — мелькнуло у него в голове, и здание тут же издало звук, напоминающий вздох или тихое шипение. — Всё верно, Дом принял все три жертвы прямо здесь"...
Перед исполнителем прямо в воздухе на уровне его пояса материализовалась сафьяновая подушка с позолоченным тиснением в виде козьей головы. Тот не без печали расстался с палочкой из черного эльдера, и подушка, поглотив подношение, мгновенно истаяла в воздухе.
— Хорошая работа, — голос мягкий, обволакивающий, способный как растопить лед, так и заморозить пламя незаметной переменой модуляций, сейчас звучал как благостный бальзам, и, окрыленный похвалой, гость поклонился в пустоту комнаты — не то столу из мореного дуба, не то гранитному камину.
— Ваш верный слуга, сэр!
— Ты и ныне, и присно, и вовеки веков будешь носить этот облик?
— Да, сэр, это была необратимая процедура. Но только она обеспечивала мне свободу перемещения и избавляла от преследователей.
— Аминь!
— Благодарю вас!
— Твоя жертва, безусловно, не останется без награды. А что там Эс-Ти? Готов ли он исполнить свой долг?
— Нет никаких сомнений, мой лорд. Я передал ему вашу волю, и ему попросту некуда будет деться.
— Надеюсь, он не заставит меня ждать слишком долго, моя вещь понадобится к сроку, то есть вот-вот. Ступай, я доволен тобой.
— Всегда готов служи...
— ...ть! — Дом выставил его прочь еще до того, как он успел договорить свою фразу. Но способен ли ненавязчивый жест пренебрежения разрушить ту магию, которой было окутано общение с Повелителем? Мог ли Он позволить себе такое обращение с подданными? Да это даже не обсуждается — конечно, мог! Снова и снова слышать его живой голос — было ли в этом мире что-то более восхитительное и долгожданное?..
* * *
Ответ Локхарта на свое письмо Гарри получил только в марте. Он не сразу заметил сову бывшего профессора, отвлекшись — как и все остальные за когтевранским столом — на дико завизжавшую Падму Патил. Ее угораздило сесть рядом с Акэ-Атлем, а Акэ-Атля угораздило именно в этот день получить весточку издалека. На стол перед ними приземлилась громадная серая птица и, запрокинув голову, задумчиво сказала "Пу-у-у?!" Патил, на которую она после этого, широко зевнув, поглядела, возопила, как оглашенная, и едва не опрокинула скамейку, порываясь отбежать. В итоге ей это всё же удалось.
— Ну что ты орешь... — посетовал Шаман, отвязывая от лапы исполинского козодоя свернутое трубочкой письмецо. — Ну, не нашел дед в своей сельве сову, чего так орать? У него там что, по-вашему, совиная ферма?
Козодой сокрушенно закрыл усатую пасть, в которую без особых проблем мог бы вместиться какой-нибудь мелкий письмоносец типа Уизлевского сыча, и уставился на Гарри растопыренными в разные стороны желтыми глазами. Мало того, что они у пернатого были навыкате, так еще и зрачок одного глаза казался раза в два больше зрачка второго, прямо как линзы авроров. Этот летающий кошмар и в самом деле неслабо смахивал на профессора Грюма — наверняка, обучайся тот анимагии, в результате получилось бы нечто подобное.
— Мне кажется, он что-то замышляет, — шепнул Гарри, когда птица подозрительно сощурила потемневшие глазища и нахохлилась.
— Конечно, ему ж еще обратно через Атлантику лететь. Замышляет, кем бы подкрепиться. Бу! — рявкнул Шаман на Лайзу Турпин, незамедлительно получив от нее в ответ тумака и окрик: "Фу, дурак!". — Не обижай великого потто, женщина! — и, подвинувшись к уху Гарри, он тихо пояснил: — На самом деле это он щурится от застенчивости: не привык, когда вокруг столько народу.
Тем временем филин Локхарта уже откровенно маялся в ожидании, когда же адресат обратит на него внимание. Забрав письмо, Гарри потихоньку сбежал в факультетскую башню. Там, улегшись на животе поперек своей кровати, он стал читать.
Вопросов у юноши к Гилдерою была просто масса. Он спросил его не только о флибустьерах и Мародерах. Он припомнил бывшему профессору все его мелкие обмолвки и недомолвки во время второго курса. Откуда, например, Локхарт знал, отчего палочка Гарри не эффективна против заклинаний Снейпа? Почему так уверенно пообещал, что расскажет кое-что об отце (тогда мальчик думал, что речь о Джеймсе Поттере, но теперь-то понял, что это совсем не так)? А потом не Локхарт ли присылал всяческие намеки на происхождение Гарри, как только, по его собственным словам, начал восстанавливать утраченную память? Да, и в результате чего утраченную? Кто это сделал — авроры, с которыми Гилдерой оставался в Тайной комнате, когда раненого второкурсника срочно эвакуировали в больничное крыло? Или кто-то другой? Что на самом деле Локхарту было нужно в Хогвартсе и почему он не возвращается в Соединенное Королевство теперь, хотя при этом продолжает поддерживать связь с Гарри и с Гермионой?.. И так далее, и тому подобное.
Причем одно дело — сформулировать все эти вопросы на английском языке, но совсем другое — подвергнуть письмо шифровке. Никто не знал, чего это стоило Гарри. Наверняка после такого подвига он, не напрягаясь, сдал бы экзамен уровня Ж.А.Б.А в каком-нибудь Шармбатоне. "Вы знали, кто на самом деле мой отец, и знали, что произошло, но не успели мне сказать, — обличительно гласило послание: еще немного накала эмоций — и это уже был бы настоящий Громовещатель. — Откуда Вам стало это известно?" Имен он, конечно, не употреблял, не слишком-то уповая на чудеса криптографии, а точнее, на свои нынешние шифровальные умения.
Еще труднее оказалось дешифровать написанное Локхартом. Кажется, этот проныра, чуть только понял, что Гарри добрался до следующей ступеньки, мгновенно передвинул планку еще выше и задал ему задачу раз в десять сложнее. В первый момент парень испытал порыв помчаться за помощью к Грейнджер, уж ей-то не составит большого труда докопаться до истины — будет только рада новому вызову со стороны своего патрона. Но уже в следующую секунду, дернувшись было встать, Гарри понял, что в этом случае ему придется рассказывать Ржавой Ге буквально всё, в том числе про отца, а делать это было нельзя из соображений в первую очередь ее безопасности. Хотя, конечно, тайна уже давно тяготила молодого когтевранца: он привык таиться от посторонних, но всё внутри него бунтовало, когда нельзя было поделиться и со "своими". А сейчас был именно такой случай, и ковыряться с письмом ему пришлось самостоятельно. Тем более разочаровывающими оказались те несколько строк, которые, будто издеваясь, бывший учитель спрятал под массивом ничего не значившего текста: "Прости, Гэбриел, но по многим причинам мы не сможем поговорить об этом в переписке. Однако я могу пообещать, что при первом же удобном случае постараюсь попасть в Великобританию и встретиться с тобой. Ты прав во всех своих умозаключениях. Равно как и в том, что это всего лишь верхушка айсберга. Остальное же — при личной встрече, которая состоится раньше, чем ты можешь предположить. И, поверь, не проходит ни дня, чтобы я не помнил и не думал о вас — о тебе и любознательной Атропе. Всё, что в моих силах, я делаю. Механизм запущен. Мы миновали точку невозврата, поэтому твое дело сейчас — полностью сосредоточиться на третьем этапе Турнира. Он будет сложен". Письмо заканчивалось какими-то закорючками, смысла которых Гарри совершенно не понял. Сдавшись, он всё-таки отправился к Гермионе с этой частью записки.
— Так это же ноты! Магловские ноты! — воскликнула она, повертев листок перед собой. — Давай-ка посмотрим!
— Но подожди, там же обычно всякие такие пиктограммы — бемоли, диезы, ключи... — Гарри разбирался в этой области чуть хуже, чем никак, и о нотной грамоте судил исключительно с точки зрения обывателя, который не мог хотя бы раз в жизни не встретить пять линеек какой-нибудь неведомой партитуры. — Вроде как здесь ничего похожего...
— Это буквенная табулатура. Не заморачивайся, просто поверь мне. После занятий сходим в библиотеку.
И, когда нудно тянувшиеся уроки четверга закончились походом во владения мадам Пинс, Грейнджер с головой нырнула в какие-то справочники и энциклопедии. Упрямо сопя, она что-то выписывала, чертила нотный стан, рисовала значки, но в итоге завязла. Даже веснушки ее стали ярче от досады, будто Локхарт нанес ей личное оскорбление, задав непосильную задачку.
— Кажется, я знаю, кто мог бы нам помочь! — вдруг осенило Гарри. — Шармбатон!
— Упс, точно! У них наверняка есть и инструменты, и те, кто сумеет на них сыграть!
Инструментов, правда, ни у кого из шармбатонских гостей не нашлось, а вот музыканта отыскали сразу. Это был второй раз, когда Гарри с Эйвиндом попали в Выручайку, но теперь помимо них там оказались Грейнджер и однокурсник Йенсена, парень-француз. Выручай-комната уже не походила на окрестности избушки Хагрида. Заполненная различными музыкальными приспособлениями, она больше напоминала класс в консерватории. Старшекурсники легко разобрались с записью, и француз взял на фортепиано несколько аккордов расшифрованного фрагмента. Гарри подпер щеку рукой:
— Знать бы еще, что это такое... — угрюмо проворчал он по-французски.
— Так это никакая и не тайна, — сказал музыкант-шармбатонец, играя тему дальше. — Это Вагнер, ария Эрды [1]. Она предупреждает Вотана выбросить кольцо нибелунга и грозит ему всякими неприятностями, если он этого не сделает... Вам это чем-нибудь помогло?
___________________________
[1] Подробнее см. в примечании в конце этой главы.
Гарри с Гермионой переглянулись и пожали плечами. Гилдерой мог подбросить им таким образом какую-то подсказку. Запросто мог. Но вполне в его духе было бы поприкалываться, а то и вовсе пустить их по ложному следу: "Хороший маг-дешифратор должен уметь отделять зерна от плевел, дорогая Атропа!" Он часто позволял себе подобные шуточки — ничуть не изменился с тех пор, как устраивал здесь балаган на уроках ЗОТИ.
На всякий случай они с Ржавой Ге проштудировали всё, что было связано с мифами о германо-скандинавских богах, раз десять перечитали "Песнь о Нибелунгах" и не меньше пяти прослушали вдоль и поперек все четыре оперы Вагнера в цикле "Кольцо нибелунга". И всё же определить что-то конкретное не смог ни он, ни она. Локхарт, как назло, отмалчивался, поэтому Гермиона ходила мрачнее тучи. Кстати, Гарри давно уже заметил, что ее настроение, как правило, очень сильно зависит от принесенных филином Ригом весточек. Больше всего Грейнджер сияла, когда получала письма из-за северных морей и когда сочиняла на них ответы, а в режиме ожидания она постепенно меркла и становилась нудной заучкой, которую не могла расшевелить даже шебутная Джинни Уизли, не говоря уже о созерцательной и никогда никому не навязывающейся Лу.
Однако Луну все "списали на берег" чересчур рано, и в этом Гарри убедился в один солнечный майский день, когда их всех под бдительным присмотром нескольких преподавателей, сжалившись, отпустили на воскресенье в Хогсмид. Всех — это и гостей из других школ, и местных студентов. Поэтому с ними был также профессор Каркаров, сопровождавший своих дурмстранжцев. Только это обстоятельство, а еще незримое присутствие авроров Макмиллана вынудило Снейпа скрепя сердце согласиться на то, чтобы Гарри вошел в число разорителей хогсмидских лавочек. Сам зельевар, безусловно, не стал изменять своему modus vivendi, дабы не навлечь подозрений — наверняка отсиживался в подземельях и по привычке накручивал себя всякими мрачными предчувствиями.
Бродя вместе с Лу по книжно-художественному магазинчику, всегда пустовавшему в выходные, но всё равно открытому, Гарри увидел прелюбопытный томик "Гностико-нумерологических исследований" от 1862 года и посетовал, что Грейнджер снова была в отвратительном настроении и не пожелала идти с ними, иначе сейчас прыгала бы до небес.
— Эм-м-м... не-а, не прыгала бы, — промычала Луна, не сводя глаз с витрины, в которой всеми цветами радуги переливались заботливо уложенные в коробку тюбики с магической темперой; из темного закутка на нее с паучьей алчностью таращился продавец в надежде, что странная, похожая на магловскую неформалку блондинка решится и отвалит за краски половину состояния своего папаши. — Уж точно не сегодня...
— А может, она оборотень? Или вампир? — Гарри не слишком ловко попытался перевести всё в шутку, надеясь, что догадка не вогнала его в краску: будучи лучшим учеником профессора Умбрасумус, прежде чем что-то ляпнуть, он должен был предусмотреть, что с некоторыми девушками изредка случаются такие перепады настроения, причем по вполне себе естественным физиологическим причинам.
Лу насмешливо покосилась на него:
— Ей просто давно не пишет ваш Гил, вот и всё.
— Локхарт? Типа, у нее ломка от нехватки головоломок? — и вдруг всё выстроилось для него в логичную причинно-следственную цепочку. — О, черт, ты шутишь? Ты хочешь сказать, что она втрескалась в...
Лу безразлично пожала плечами — ну и что, мол, в этом такого. Да-а, Шаман, не повезло тебе... Гарри решил, что не будет травить Гермионе душу и задавать дурацкие вопросы, но с этого момента для него наконец-то многое встало на свои места. Значит, Луна была единственной, до кого дошло, а он был единственным, кому она обмолвилась.
Вскоре, собравшись гриффиндоро-пуффендуе-когтевранской компанией, они шумно ввалились в "Жизнерадостного дварфа". Вообще взрослые называли это местечко злачным и уж точно не предназначенным для детского досуга. Однако предприимчивый хозяин таверны сыграл на тинейджерской любви к запретным плодам и по уик-эндам, когда Хогвартс присылал в поселок студенческие экскурсии, устраивал своему заведению "разгрузочные дни". Что, в общем-то, не мешало ему подторговывать из-под полы и крепкой выпивкой — иначе откуда бы некоторые ученики разживались спиртным по праздникам и не только? Гарри, чего греха таить, тоже было любопытно, как выглядит изнутри это пресловутое гнездо разврата, но, оказавшись в "Дварфе", он испытал разочарование: кабак как кабак, ничего особенного — остальные забегаловки Хогсмида от него отличаются мало. Ко всему прочему, здесь уже толклось полшколы, им даже не сразу удалось найти более или менее свободный стол, спугнув несколько миловавшихся парочек, которые предпочли покинуть укрытие вместо того, чтобы преподать малолеткам урок хороших манер.
