— Но не обольщайтесь, мисс Лавгуд, будто вас ждут прогулки под луной, — по выходе из учительской прошипел зельевар, чуть склоняясь над ее макушкой и не обращая внимания на печальный взгляд идущего с другой стороны Ксенофилиуса. — Их не будет. И носа не высунете за пределы здания! Считайте, что вы добровольно по своей глупости заточили себя в этом каменном мешке и разделите участь вашего выскочки-дружка.
— Он пошел вперед, а я показала ему вслед язык, — призналась Луна Гарри, и они хихикнули. — Иногда он так придирается к тебе, что я подозреваю что-то не то...
"Вот черт! — подумал юноша. — Этак ведь и до других рано или поздно дойдет, что тут "что-то не то"...
Противоречия разрывали его на части. Он почти ненавидел Дамблдора, который использовал отца в своей игре, но знал также, что при сложившихся обстоятельствах иного пути у них не было: Снейп был идеальной кандидатурой для отведенной ему роли. Покинуть Магическую Британию старший и младший Принцы не смогли бы, во всяком случае, еще два года.
Кубок Победителя ему притащили в палату, когда все до последнего ученики разъехались из школы. Глядя на директора и явно спешившего поскорее убраться отсюда Людо Бэгмена, Гарри так и не понял, к чему была приурочена торжественная речь Дамблдора в отсутствие зрителей. Директора соперничающих школ участия в фарсе не принимали. Незадолго до отъезда в лазарет успели заглянуть скандинавы-шармбатонцы, передали ему какие-то сладости и рассказали о пострадавших Краме и Делакур. В Мунго тех подлатали, затем незадачливые соперники извинились друг перед другом из-за случившегося в Лабиринте — но прятать друг от друга глаза так и не перестали, поскольку подобное без Обливиэйт не забывается — и отправились со своими родителями по домам. Эйвинд Йенсен по секрету сказал Гарри, что один их общий приятель ("Из этого рыжего семейства, как там его звать?") собирается ехать во Францию, чтобы повидаться с Флер.
— Этим летом мы еще увидимся с мсье Визли, — смеясь, заверил Эйвинд. — У нас будет шанс загнать несколько квоффлов в его ворота. Но так и быть, коль уж он наш младший гость, мы будем чуть снисходительнее к нему на игре!
Он нарочно подзадоривал Гарри, рассчитывая, что тот из чувства солидарности с однокурсником взъестся на него из-за квиддича, от которого сходил с ума чуть ли не весь магический мир. Но когтевранец остался безучастен и только хмыкнул, пожелав им всем удачи на поле. А вот остальное ему понравилось. Рон всё-таки молодец, что не отвернулся от Флер после всего, что произошло: наверняка же тетушка Молли кудахтала не один день, чтобы отговорить его и от этой поездки, и от самой девицы. И старше него, и вейла, и иностранка! Можно себе представить, каково было Рону в такой осаде, да еще и с подначками близнецов, неодобрением Перси, колкостями сестры и с "мама, наверное, права, Рональд" отца, Артура Уизли.
Потом уехали и многие преподаватели. В Хогвартсе стало совсем пусто. Стоит ли удивляться собственной радости, встретив в коридоре вернувшегося Филча с его миссис Норрис? Радость, правда, была недолгой: завхоз быстро смекнул, что праздно шатающийся по школе ученик — это как-то неправильно, и тут же запряг его наводить порядок в спортивных раздевалках. Будь у студента обе ноги здоровыми, он подыскал бы ему что потяжелее. Пришлось отправлять к Луне патронуса-лисенка с предупреждением.
Настроение менялось по десять раз на дню. Как будущий целитель Гарри понимал, что это у него из-за бурной игры подростковых гормонов, усугубленной предчувствием беды. Но едва он в очередной раз срывался, то все разумные доводы тут же таяли, от самоконтроля не оставалось и следа, хотелось только бунтовать и разрушать. Тогда он жаждал встречи с проклятым Темным Лордом, чтобы повторить поединок — "надрать задницу старому выродку". В минуты затишья ему за эту глупость было стыдно перед самим собой, однако вскоре всё повторялось. Теперь парень с уверенностью мог бы сказать, что пятнадцать лет — самый дурацкий возраст. По крайней мере, в его жизни. Как тинейджеры не сходят с ума, пока повзрослеют, было абсолютно непонятно.
Неимоверно удручало, что он, Гарри, не мог бы сделать ничего толкового, чтобы помочь старшим магам, хотя вся эта гнусная канитель заплелась вокруг него, сделав виновником борьбы за власть. Впрочем, отец считал, что "сидеть и не отсвечивать" и есть наиболее толковый вклад в их дело, на который только способна "эта наша знаменитость, надежда всей МагБритании". Исключительно лишь уверенность Снейпа и заставляла юношу худо-бедно примиряться с их общей участью.
А по ночам ему всё чаще снились кошмары, в которых Гарри находил маму и тут же терял отца: всякий раз тот погибал у него на глазах сотнями разных, всегда мучительных и страшных, способов. Даже Дамблдор, который неизменно вылезал из разрытой могилы, при всём своем могуществе оказывался бессилен. Парень просыпался в слезах и боялся задремать снова. Ни разу ему не снился никто из приспешников Неназываемого — ни в масках с колпаками, ни без. Не снился и сам Реддл. Только череда смертей близких, в апогее завершавшаяся гибелью Снейпа и горестными рыданиями матери, вдвоем с которой они тщетно пытались его спасти. Все эти сны Гарри отчаянно прятал под окклюментными щитами и фальшивыми улыбками и в некотором смысле был даже рад, что за навалившимися обязанностями шпиона отец просто не может постоянно держать его в фокусе, иначе уже давно заметил бы, что состояние парня — хуже не бывает. "Обычные плохие сны", — отбояривался Гарри, и зельевар снабжал его успокоительными средствами, которые, к слову, давно уже перестали помогать. Это как если накладывать мазь от ожогов на человека, с которого начисто содрали кожу. Хорошо, что Луна всё лето была рядом и, спокойно что-нибудь рисуя или читая вслух присланные Ржавой Ге магловские сказки, навевала на него умиротворение хотя бы днем. Нынешние июль и август выдались на редкость жаркими и засушливыми, но вряд ли это было заметно ему или ей. Душу выстудило незримым сквозняком. Их обоих хватало лишь на то, чтобы иногда постоять где-нибудь у окна в объятиях друг друга, без поцелуев и романтического шептания. С наступлением темноты, когда они расходились по своим спальням, ужас, взмахнув перепончатыми крыльями, опять покидал свой темный угол, впивался Гарри в горло и до рассвета высасывал из него по капле силы и жизнь. Проклятые сновидения...
— "Кто зовет меня Бузинной матушкой, кто Дриадой, а настоящее-то мое имя — Воспоминание, — читала Луна на Астрономической башне, а он чуть поодаль неспешно разглядывал окрестности в большую подзорную трубу. — Я сижу на дереве, которое всё растет и растет. Я всё помню, обо всём могу рассказать! Покажи-ка, цел ли еще у тебя мой цветок?" И старик раскрыл книгу: бузинный цветок лежал такой свежий, точно его сейчас только вложили между листами. Воспоминание ласково кивало старичкам, а те сидели в золотых коронах, озаренные пурпурным закатным солнцем"...[1]
______________________________________
[1] Ганс Христиан Андерсен "Бузинная матушка" http://narodstory.net/skazki-andersen.php?id=1
Как всё просто и легко в этих сказках! И волшебники, и лишенные магии — все мечтают о безмятежном и прекрасном королевстве Фата-Моргана, но, очнувшись от короткого блаженного сна, тут же бросаются осложнять себе жизнь настолько, насколько хватает их умений. И в чем в чем, а в этом их умения не знают границ.
— Я теперь ни за что не подойду к боггарту, — как-то признался Гарри при встрече с крестным. — Даже представить не могу, что он мне покажет...
— Чтоб я сдох, если не скажу, что кое-кто слишком заигрался в свои игрушки, — мрачно проворчал Сириус и со злости сломал сигарету, когда, захлебнувшись внезапным кашлем, сжал кулак сильнее, чем следовало. — Держись, приятель, тебе сейчас только и осталось, что держаться.
Судя по волшебной периодике, магический мир готовился к новому витку войны, на сей раз более масштабной, чем в конце семидесятых. И тем удивительнее было читать письма Гермионы и Локхарта, в которых они говорили, что маглы-европейцы и в ус не дуют, даже не подозревая о медленно разверзающейся у них под боком преисподней. Неужели магловских правителей магические власти держат в неведении? Или те знают, но по обыкновению замалчивают, боясь паники среди населения? Пожалуй, последнее больше похоже на правду, они поступают так всегда.
Провести весь день с Гарри у отца получилось только тридцать первого июля. Не смог пропустить пятнадцатилетия сына. Он казался задерганным еще сильнее, чем обычно, и всё время напряженно сдерживался, чтобы не ляпнуть сгоряча какую-нибудь обидную резкость. Юноше казалось, что Снейп с опаской вглядывается в него, каждую секунду готовый к чему-то плохому — разве что не вздрагивает при звуке его голоса. Но он так часто менялся в течение минувшего года, показывая то одну свою сторону, то совсем другую, что Гарри почти перестал обращать на это внимание. Когда приходится жить на два фронта, есть ли повод удивляться, что твои маски обретают самостоятельность и диктуют тебе каждый следующий шаг?
— Я мог бы показать тебе расшифрованную часть дневника, — не очень уверенно проронил отец, когда они (наконец-то! впервые за все каникулы! вот уж подарок так подарок!) выбрались за пределы замка побродить по тропинкам Запретного леса. — Если, конечно, ты будешь в силах это смотреть теперь...
Юноша обрадованно развернулся к нему:
— Конечно, буду! — и только тут заметил, насколько вымахал за весну и лето: еще немного — и его макушка будет вровень с острыми скулами Снейпа. Вот в жизни бы не поверил, что когда-нибудь вырастет таким же высоким! — Ты до конца его прочитал?
— Нет, увы, нет... Чтобы открыть дальше, мне надо попасть в дом твоего прадеда, а это пока невозможно.
— Почему?
— Я не могу его найти. То есть я уже знаю координаты, где он должен быть, но его там нет.
— А что это может означать? Его снесли, или что?..
— До недавнего времени я знал только одну причину — обряд Фиделиус. На здании меняют адрес, прячут его от всего мира, а местоположение выдают одному лишь Хранителю. С этих пор дом становится невидимым для посторонних глаз, войти в него смогут только хозяева и те, кому назначит Хранитель... Но... бывают и темные обряды, — его лицо болезненно дернулось, но он, словно опомнившись, махнул исхудалой и как бы немного покореженной рукой. — В общем, неважно. Как бы там ни было, попасть в дом своих — и твоих — предков я пока не сумел. А именно туда и отправился Том Реддл в последней сцене...
— А если это он и зачаровал здание? Каким-нибудь черным проклятьем, — Гарри сам чувствовал, как разгораются лихорадочным огнем его глаза.
Увидел это и отец, а оттого недовольно поморщился. Гарри уже знал, что Снейпу сильно не нравится его чересчур активный интерес к этим мемуарам. Но парень не мог подобрать слов, чтобы исчерпывающе объяснить ему природу своего любопытства. И это были вовсе не тайны темной магии, якобы сокрытые на страницах дневника. Магия — любая — не могла не интересовать его когтевранскую натуру, это правда. Но здесь — совсем другой случай. Гарри чувствовал, что полное прочтение воспоминаний старого монстра в их случае — вопрос жизни и смерти. Он ничего не мог поделать с этим ощущением, как бы ни супил бровь и ни дул на воду его многажды обжегшийся на молоке папаша.
— Я не знаю. Но если ты готов, то вечером мы это посмотрим в Омуте, я сохранил для тебя воспоминания, — зельевар показал ему плотно закрытую пробирку с тускловато сияющим завитком внутри. — А сейчас, если ты не против, давай еще побродим здесь.
Лес был полон звуков — стрекота, щебета, шороха ветвей, плеска воды в порожках ручейков, жужжания всяких кровососущих и нектарособирающих... А еще лето не лето без истошного верещания стрижей, и в нынешней жаре их было больше, чем все прошлые годы. Гарри шел в одной футболке и джинсах, опираясь на высокий костыль, заколдованный так, чтобы не натирать под мышкой. Снейп позволил себе избавиться лишь от мантии и снять галстук. Выглядел он так, будто его морозило. Тронув его за правую руку, юноша в этом убедился: ладонь была ледяной. К тому же от малейшего прикосновения отец вздрогнул и резко отстранился, пряча кисть за спину.
— Что с тобой?
— Не надо, — процедил тот. — Иди лучше слева.
— Ладно, — пожал плечами Гарри, и только когда он переместился на другую сторону тропинки, Снейп позволил себе немного расслабиться, хотя правую руку всё же упрятал в карман сюртука. Спрашивать его, не паранойя ли это, было, наверное, излишне. — Ты болен?
— Нет. И... давай сменим тему? Слишком хороший день, чтобы разговаривать обо всяком дерьме.
Немного порывшись в фантазии, Гарри понял, что в этом случае им придется молчать: в последнее время жизнь предлагает им весьма специфическое меню, и любой пункт из него профессор неукоснительно спишет в категорию "всякое дерьмо". Но тот сам выбрал повод для обсуждения — разумеется, это была предстоящая учеба.
— У нас будет еще меньше времени и возможностей для работы на Сокровенном, — предупредил он.
— Я понимаю, — удрученно вздохнул юноша, глядя себе под ноги.
— Нет, — голос отца был каким-то чересчур уж въедливым, — я уверен, что ты даже не представляешь себе всей глубины той... гхм... пропасти, которая нас ждет в этом году... и, думается, в последующих тоже. Министерство есть Министерство.
— И чем они пробьют дно в этот раз?
— На свое счастье, ты ее до сих пор не знал. Но это ненадолго. Я говорю о новом преподавателе Защиты.
— Директор снова тебя прокатил? — Гарри почти засмеялся, и раздраженное сопение Снейпа предупредило его, что опасный край очень близок. — А кто это будет?
— Одна удивительная тварь в пять крестов, достойная справочника Ньюта Скамандера...
— Ну, по твоей классификации там место девяносто девяти процентам представителей хомо сапиенс, населяющих Британию. Ровным счетом ничего нового. А чем тогда отличился конкретный экземпляр?
Зельевар остановился, уперся одним кулаком в бок и окинул его хмурым взглядом. Глаза сделались убедительно злобными — зрачка не разглядеть в почерневшей, как уголь, радужке. У любого из студентов с первого по седьмой курс включительно от этого взгляда кровь застыла бы в жилах, но Гарри давно уже изучил папашины квазипедагогические приемы и лишь подыгрывал, да и то не всегда. Прогулка по лесу улучшила его настроение, поэтому сегодня парень не склонен был изображать напуганного ученика. Снейп проворчал что-то про "отягощенную генетику" и, так и не ответив на вопрос "изрядно обнаглевшего мальчишки", продолжил движение по тропе. Ухмыльнувшись, Гарри заковылял рядом. Эх, много бы он отдал, чтобы перенестись в свое далекое ползунковое прошлое и уже осознанно стать свидетелем хоть одного из сражений титанов! Тех самых титанов, которые поровну и "отяготили" его генетику. Крестный наверняка не раз наблюдал шоу, хоть и не может ничего рассказать. Зато он всё помнит, и Гарри помирает от ревнивой зависти, стоит только подумать об этом. Его заветная мечта — увидеть родителей вместе, причем не на мутном магловском снимке, а наяву. Он вздрогнул: словно смрадное дыхание дементора, мысли обожгло напоминание о кошмарах, в которых его мечта сбылась. Сбылась извращенным образом — там папа и мама были вместе, но какой ценой... Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть это будет только сном! Гарри поскорее нырнул в спасительную окклюменцию и на какое-то время утратил способность чувствовать что-либо вообще.
