Стой на месте Лестрейнджа-старшего любой из его сыновей, министр Магии был бы уже мертв, чего и добивался. Но сам Родерикус на провокации не велся — только снисходительно покривил насмешкой бесцветные узкие губы.
— Весь мир — это неплохо. Тебя-то вообще вряд ли кто вспомнит через пару лет, — Пожиратель заменил палочку Кингсли на свою и попытался использовать заклинание чтения мыслей, однако Скримджер оказался куда более сильным окклюментом, чем тот ожидал; хотя кровь сильнее хлынула из носа, а глаза затуманились в преддверии обморока, министр Магии удержал щиты и пнул Лестрейнджа с порога своего сознания. — Что ж, магия в свидетели — я всеми способами пытался сохранить жизнь чистокровному...
Веселый Роджер извлек из кармана мантии магловский пистолет. Пий Тикнесс никогда еще не видел магов с такой штукой в руках. Насторожился и Рудольфус под своей пожирательской маской. Скримджер хохотнул, взглянул на Лестрейнджа еще и еще раз, фыркая всё громче, пока совсем не откинулся на спину и не зашелся резким лающим смехом.
— Ты... ты... мать твою, Лестрейндж!.. Ты шут гороховый! О-ох, Мерлин!.. Всегда был неудачником на вторых ролях, а под конец насмешил так насмешил! Ох! Не могу! Твою же мать! Смотри не застрелись сам, пока пыжишься навести страх на мракоборца! Ох-хо-хо!..
Однако хохот его оборвался, когда Роджер передернул затвор и четким уверенным жестом направил ствол ему между глаз. Министр ничего не успел сказать на это, потому что в следующее мгновение грохнул выстрел. Оглушенный, Тикнесс присел и снова схватился за ушибленное люстрой темя, а магл вздрогнул и, ничего не соображая, заозирался по сторонам. Красно-рыжая грива Скримджера, не успевшего закрыть глаза, медленно зашевелилась в потоках расплывавшегося у него под затылком кровавого озерца. Ковер неохотно впитывал густую влагу.
— Осмотрите его и подайте мне амулет невыразимцев, Тикнесс, — велел Лестрейндж-старший.
Пока Пий с отвращением ворочал труп, стараясь поменьше выпачкаться в кровавых ошметках вышибленного Скримджеровского мозга, сам Веселый Роджер подошел к Кингсли Шеклболту и тщательно обтер платком сначала рукоять отобранной у него палочки, а затем — пистолета. Оба этих предмета он поочередно вложил в правую и в левую ладони бесчувственного аврора. Тем временем Тикнесс раздобыл нужный амулет и принес его Лестрейнджу, после чего торопливо наколдовал Тергео, чтобы смыть с себя кровь бывшего коллеги.
— Благодарю вас, господин министр, — Родерикус иронически поклонился ему и придирчиво осмотрел трофей. — Да, это он. Я верну вам его, когда он сослужит мне службу.
— Как вам будет угодно, — едва справляясь с нервной дрожью, отозвался Тикнесс. — Я полагал, всё это пройдет... как-нибудь чище.
— А оно не прошло! — сделав резкий выпад в его сторону, выдал Лестрейндж-старший. Пий невольно отпрыгнул назад и споткнулся о сломанный стул, но лишь чудом удержался на ногах. Роджер засмеялся, незаметно пряча в мантии и амулет, и свою палочку. — Руди, вытаскивай сюда крысу и... приберитесь тут. Этого — в его кабинет. А мы с мистером Тикнессом вынуждены вас покинуть.
Петтигрю вылез в комнату лишь после того, как Роджер и Пий исчезли в камине. Поглядев на труп Скримджера с дырой во лбу, стеклянно таращившийся в потолок распахнутыми тускло-желтыми глазами, анимаг присвистнул:
— Недолго птичка фебетала, недолго длилфя мефяц май...
* * *
Утром в субботу Гермиона была самым счастливым человеком во всем Хогвартсе. Хорошо знакомый филин принес ей долгожданное письмо с сурового Севера, и она перечитала каждую строчку вдоль и поперек, хотя, кажется, никаких шифровок и двойных смыслов в послании Гилдероя на этот раз не было. В продолжение их эпистолярного спора он так и подначивал ее, и девушка еле сдерживала смешки, одергивая себя — мол, не хочешь же ты выглядеть рассеянной овцой перед однокурсниками. Впрочем, могла особо и не стараться: утомленные целой неделей зубрежки перед СОВ, гриффиндорцы бурно собирались на выгул в Хогсмид и вели себя как собачки, которым уж очень не терпится по известным делам, а хозяин всё медлит и медлит. В такой обстановке Гермиона могла бы даже завалиться в факультетскую гостиную в обнимку с Локхартом, с сигаретой в зубах и бутылкой виски в руке, и никому не было бы до них дела. Ну или почти никому — Патил и Браун бдят! Это какой-нибудь зубодробительный намек в нумерологических расчетах войдет им в одно ухо и вылетит со сквозняком из второго, не зацепив мозг, а вот тему с отношеньками они выявят на один щелчок пальцев, на второй уже расставят приоритеты, затем всё просчитают, предскажут и благословят.
Она даже навертела на голове некое подобие прически, и отражение в кои-то веки почти не разочаровывало — разве что веснушек, пожалуй, многовато для одного лица. Подкрашивая губы, Гермиона хихикнула. "Я мало знаком с заклинанием Corpus mutilate в силу того, что оно, скорее всего, из арсенала целителей. Но насчет второго ты неправа, и я могу доказать, что Трансмогрифианская пытка существует в действительности. Как ты знаешь, по желанию моего отца я до 11 лет обучался в магловской школе. У нашего директора была дочь, милейшее существо во всем, что не касалось музыкальной части. Однако ее родители считали по-другому — при том, что она от рождения была начисто лишена как слуха, так и голоса. И вот, начиная с ее четырех лет, наш директор приводил дочурку на каждый школьный праздник. Первые двадцать минут были неизменно отданы мисс Вейнфлетт под распевание религиозных гимнов перед публикой. Публикой были все ученики школы и наши родственники. И если ты скажешь, что это не Трансмогрифианская пытка, то я просто ничего не смыслю в жизни. Зато именно так я самостоятельно постиг беспалочковые Обливиэйт и Силенцио. На праздниках в последний год моего обучения она с таинственной регулярностью то забывала слова, то теряла голос"...
— Так ты идешь с нами? — не выдержала Парвати, уставшая гадать, для чего прихорашивается заучка Грейнджер. — Или что?
— Да нет же, я в библиотеку, идите, не ждите!
— Хочу тебе напомнить, что мадам Пинс и архивариус... как там ее зовут, вечно забываю... обе женщины. Или ты намереваешься соблазнить кого-нибудь из призраков?
— О, да, я обожаю соблазнять призраков, особенно по субботам и в библиотеке.
Парвати со значительностью поглядела на Лаванду, и уже обе они смерили Гермиону подозрительным взглядом:
— Ну что ж, удачи тебе... с твоим призраком, — медленно начала одна и договорила вторая, а когда они повернулись уходить, Лаванда вполголоса проговорила на ухо подружке: — Посмотрим, пойдет ли в деревню Коронадо, а то...
Дальнейшего их шушуканья девушка уже не слышала, да не особенно-то и пыталась. В библиотеке она выбрала одиночное место за столиком, примыкавшим прямо к бесконечно высокому стеллажу в секции литературы для пятикурсников. Конверт с письмом Гилдероя она подкладывала под каждую следующую книгу, которую листала. Время от времени отрываясь от конспектирования, Гермиона приподнимала учебник и давала глазам отдохнуть на изящном почерке бывшего профессора. В библиотеке стояла гробовая тишина. Июньские лучи солнца, пробиваясь сквозь мутноватые оконные стекла, казались стылыми, будто поздней осенью. Даже привидение профессора Бинса, без всякого дела слоняясь по замку в отсутствие лекций, молча поглядывало на корешки книг и не пыталось нарушить покой свойственным ему бестолковым и скучным монологом. Поэтому чьи-то шаги отдались кощунственной дробью каблучков. Эхо разнесло звук по всему читальному залу, и Гермиона узнала походку. Непонятно было только, почему Лавгуд так торопится. Можно даже сказать, летит сломя голову — это на нее не слишком-то похоже.
Гриффиндорка не успела подняться и выйти навстречу подруге, когда та уже добралась до нужного прохода между стеллажами и увидела ее. В самом деле — обычно невозмутимые, созерцательные глаза Луны сейчас были встревоженными.
— Привет, — сказала когтевранка, одним плавным движением усаживаясь рядом. — Я не понимаю, что происходит, но, кажется, Гарри куда-то пропал. Мальчишки сказали, что не видели его со вчерашнего вечера и что ночевать он тоже не приходил...
Она умудрялась и это говорить нараспев, только произнесенное было слишком уж далеко от лирики. Девушки уставились друг на друга. Гермиона сразу прокрутила в голове события пятницы: отмена занятий по ЗОТИ на всех курсах, спор с Гарри — и после библиотеки, то есть, значит, после шести вечера, они с ним больше не виделись.
Профессор Бинс поплыл к столу мадам Пинс, даже не посмотрев в сторону нарушительниц библиотечного распорядка. Но Гермиона продолжала ощущать еще чей-то взгляд. В какой-то миг ей почудилась высунувшаяся в промежутке между книгами на нижней полке мордочка незнакомого эльфа.
— А ты когда видела его в последний раз? — спросила она Лу.
— Мельком на соседней лестнице... помахали друг другу, и всё. Больше мы не виделись.
Вряд ли в такой обстановке он собрался бы втайне ото всех — а особенно от своего папаши — погулять на сон грядущий по окрестностям Хогвартса. После третьего курса у него навалом впечатлений о том, чем это может закончиться для мелкого и глупого школяра. Да, кстати, о папаше... Гарри должен был отнести ему домашку, так что профессор Снейп вполне мог видеть сына позже всех остальных... Но как бы незатейливо выпутаться из общества Луны, чтобы наведаться в подземелья и при этом не выдать тайну вконец законспирировавшейся парочки родственников?
Словно услышав ее мысли, когтевранка вдруг сказала:
— Наверно, нам с тобой надо сходить в лабораторию и всё-таки поговорить с профессором.
Гермиона в тот миг снова обернулась на подозрительное движение у соседних полок и, отвлекшись, не сразу сообразила, о чем толкует Луна. Но когда сообразила...
— В смысле — поговорить со Снейпом? Почему с ним?
Луна устало сдвинула бровки домиком:
— Гермиона, я прошу тебя, давай сейчас без этого? Ты не хуже меня знаешь, почему. Идем.
Абсолютно обескураженная, Гермиона встала и пошла следом за четверокурсницей. Только в последнюю секунду вспомнив о письме под книгой, она на ходу выхватила конверт и спрятала в сумку.
— Гарри сам тебе сказал?
Луна покачала головой.
— Ты давно знаешь? — на этот раз ответом был кивок. — Боже мой, Лу, я хочу перевестись на ваш факультет! Вы такие... молчаливые!
— Давай.
Лестница, как назло, потащила их в неправильную сторону, пришлось ждать другую. Не успели они перепрыгнуть на нужную, на площадке возник из воздуха пучеглазый домовик и поклонился:
— Добби должен доставить обеих мисс к хозяину Гарри. Разрешите взять вас за руки?
Он с комичной галантностью протянул им обе свои ручонки со сморщенными, как после купания, ладошками. Девушки переглянулись, пожали плечами и, едва прикоснувшись к эльфу, очутились среди знакомых травянисто-химических запахов в комнате, по стенам и потолку которой блуждало северное сияние. Гермиона уже и не помнила, когда в этом кабинете было иначе, а ведь когда-то было. Перед ними стоял Гарри, тщательно пытаясь подавить растерянность.
— Я тут ни при чем, — поспешила сказать Гермиона на упреждение. — Не знаю откуда, но твоя Лу узнала об этом не от меня.
Луна тем временем подошла к Гарри и ткнулась лбом ему в шею, а он легонько обнял ее и, сдаваясь, пожал плечами.
— Ты почему никого не предупреждаешь? Думаешь, с твоей "везучестью" и феноменальным умением вляпываться в истории это всё так весело?! — Гермиона прямо-таки почувствовала, как в ней просыпается Джейн Грейнджер в ее воинственной ипостаси, и немного сдала назад. — Ладно, давай рассказывай, что случилось.
Странный домовик при этом никуда не исчез, просто притворился торшером возле профессорского малахитового столика и остался там, чуть пошевеливая летучемышьими ушами.
Гарри сказал, что остался здесь ради муштры по Зельям перед экзаменами, поскольку наделал ляпов в домашке и навлек на себя гнев профессора. Дескать, решение остаться было спонтанным и принадлежало не ему, отсюда и предупредить он не успел никого на курсе. Всю ночь грыз гранит науки, а Снейп выламывал породу и подкидывал добавки. Что называется — от заката до рассвета. Только глаза у Гарри были какими-то грустными, как будто он прощался.
— Хозяин Драко ищет предателя, — снова заблеял Добби. — Он найдет, точно найдет, кто сдал всех вас этой приплюснутой женщине...
Гермиона насторожилась:
— Драко? Ты про Малфоя?
— Да, мисси. Добби служит у господ Малфоев.
— Подожди, ты же только что называл своим хозяином Гарри!..
— Гермиона, всё правильно, — тихим, смиренным голосом успокоил ее сам Гарри. — Его родители раньше жили в семье моего прадеда... Ну и после всей той истории, о которой я тебе рассказывал, перешли, как я понимаю, в распоряжение Малфоев. Поэтому Добби выручал меня на втором курсе.
Засмущавшийся домовик сгреб ладонями свои уши и, оттянув их вперед, крест-накрест закрыл этими лопухами не менее огромные глаза по крайней мере наполовину. Но каким-то невероятным образом он умудрялся при всех этих манипуляциях очень собою гордиться. Ей-же-ей, подобное под силу только эльфам!
Гарри тем временем зарылся лицом в белокурые волосы Луны. Нет, он и в самом деле словно прощается с ними обеими! Неужели решил, что завалит экзамен по Зельям? Профессор Снейп умеет убеждать в таких вещах как никто другой, и у них была для этого целая ночь. Но разве так уж плох Гарри в этом ремесле? Совсем даже нет, получше большинства — уверенный "середнячок". Что-то здесь не сходится. И зачем Добби вспомнил Малфоя и того, кто настучал Жабе на "Орден Фомы Неверующего"? Да, и куда подевалась сама Жаба с ее сигнальными чарами, натыканными во все углы школы? Эти двое вот уже почти четверть часа не отлипают друг от друга, разве только не целуются, а до сих пор ничего нигде не заскрежетало. Или дело просто в том, что здесь территория Снейпа? Кстати, где сам профессор?
Гермиона попыталась так и эдак выведать информацию из первых рук, но приятель мастерски-изящно увертывался от самых каверзных вопросов и переводил их чуть ли не в шутку. Что ж, в душу лезть никто не собирается. Когда захочет — расскажет сам. Главное, что жив, здоров и пока ни во что не вляпался.
С чистой совестью оставив их вдвоем с Луной, девушка вернулась в библиотеку и просидела там до самого ужина, когда из Хогсмида начали возвращаться партии нагулявшихся студентов. Небо над Большим залом было высоким, почти безоблачным, подсвеченным закатом. Гермиона даже пожалела, что пропустила такой замечательный день. Она посмотрела на преподавательский стол, откуда ей улыбнулась профессор Вектор и слегка кивнул директор. А Жабы-то всё нет, вот здорово. Может, ее забрали обратно в Министерство, и больше она не будет корчить из себя преподавателя? Ох, хоть бы правда! И хоть бы насовсем!
Малфой с дружками топтался у стола когтевранцев и о чем-то препирался с Корнером и Голдстейном, а когда в зал пришли Гарри и Луна, замолк и убрался к слизеринцам. Майкл и Тони тем временем, усевшись на скамейку по обе стороны от Гарри, тихо, но эмоционально стали что-то ему объяснять. Гермиона вспомнила слова домовика Добби о предателе, сопоставила с увиденным и пришла к выводу, что Драко кого-то подозревает, а эти двое ему возражают и теперь хотят предупредить Гарри, чтобы не слушал змеиных врак. Малфой, признаться, тот еще детектив, но ей хотелось бы узнать, о ком идет речь. Однако с места поднялся Дамблдор и, поприветствовав всех, объявил, что на следующей неделе начинаются экзамены, а это означает, что ученикам нужно будет подналечь на повторение пройденного. Гермиона снова посмотрела на когтевранцев и заметила, что во время директорского спича Гарри теребит бахрому на скатерти, меланхолически глядя куда-то себе под ноги. Ну-у-у, что-то он совсем... Совсем раскис. Даже непохоже на него!
