Вернувшись домой, она внезапно обнаружила, что мамин эухарис, всегда стоявший на красивой подставке возле огромного окна в холле, собрался цвести — и, видимо, уже достаточно давно, потому что из земли пробилось сразу целых пять высоких цветоносов. Этого не было уже лет семнадцать — с тех пор, как Петунья, выйдя замуж, уехала из Коукворта, прихватив цветок с собою в новый дом. Всё это время он просто растил листья — огромные, глянцево-зеленые и сочные — но демонстрировал полное презрение ко всем ее попыткам заставить его цвести. В итоге она сдалась и настолько забыла о его существовании, что уже много лет ограничивалась только поливом. Ну, иногда еще обрывала засохшие нижние листья.
Пейджер пиликнул, когда Петунья нежилась в ванне, медленно перекладывая с плеча на плечо сугробы шикарной пены. Она усмехнулась: Фишер не удержался, решил проверить связь. Что ж, подождет. И хорошо, что она не забыла проверить сообщение, выбравшись из ванной. Это был не Кристиан, а некий абонент 666, поэтому она сходу определила автора такой шуточки. Сообщение подтвердило ее догадку: "В десять вечера у того самого магазина. Важно!" Было уже без четверти десять. Чертыхаясь, Петунья одевалась и собиралась, как на пожар. Не успела даже толком уложить и высушить волосы — впрочем, на улице уже сумерки, а к десяти совсем стемнеет, кто ее там увидит. Ну, кроме абонента 666... Черт! Точно: черт!
Она была на месте точно ко времени и стояла, ошалело озираясь, потому что никого там не было. Внезапно девушка с огромного рекламного баннера Sponge Cake на стене магазина ожила, поманила Петунью пальцем, а затем указала своим многоярусным бисквитным тортом на ступеньки служебного входа. И тут же замерла, едва Туни пошла в том направлении.
Снейп молча ей кивнул и отлип от двери, на которую опирался.
— Здравствуй. Ну, ты как всегда, Северус! Думаешь только о себе. А то, что нормальные люди не умеют телепортироваться и не обязаны бегать, как спринтеры, по одному щелчку твоих пальцев, вспомнить не судьба!
— Я подождал бы, — он пожал плечами, еще более тощими, чем когда-либо раньше, хотя под этой рясой мало что разглядишь.
Петунья поняла, что уже и не помнит, когда в последний раз видела его в человеческой одежде, а не в дурацких тряпках, которые носят только попы, артисты или психи. Ну а кто сказал, что он не псих? Еще какой...
— Сейчас я перенесу тебя в мой дом в Коукворте — это наиболее безопасное место, где мы сможем спокойно поговорить. Там, как ты понимаешь, всё не слишком... прилично.
— А что, за мной следят? — зачем-то шепотом спросила она, позволяя себя обнять.
— Нет. Но за мной — могут. Поэтому предупреждаю, чтобы ты не упала в обморок: там натуральный гадючник. Такой же, каким ты его помнишь.
В следующий момент в нос ей шибануло знакомой вонью загаженной речушки, по которой, видимо, снова что-то спустили. Смрад расстилался над Паучьим тупиком, а неподалеку в звездном небе черным штырем высилась фабричная труба. Как и в прошлый раз после такого опыта путешествия, Петунью замутило, а вкупе с этими миазмами — и подавно вывернуло прямо в заросли каких-то сорняков у Снейпова забора. Северус даже не успел подсунуть ей антирвотное.
— Извини, — пробасила она обожженными связками, промокая губы платком и от стыда пряча взгляд, — не смогла сдержаться... Уже и забыла об этих чудных ароматах...
— Перестань извиняться, — Снейп явно умел морщиться даже голосом. — Это нормально. Идем.
Он что-то пошептал у дверей, взмахнул палочкой — и они вошли. В прихожей сразу же загорелся свет, будто приглашая их дальше. Что ж, похоже, он преувеличил степень запущенности квартиры: здесь было вполне чисто и почти не захламлено. И пахло вполне приятно — сушеными полевыми травами. Помня, как было раньше, Петунья заподозрила, что Северус немало поработал здесь своей палочкой, чтобы дом приобрел нынешний вид.
— А вот этих книжек тут точно не было! — входя перед ним в зал, сказала она.
Полки закрывали все стены от пола до потолка, они отсутствовали разве что поверх задернутых штор на окнах и на двери, которая вела в кухню. А вот над лестницей на второй этаж стеллажи были точно так же, как в зале, плотно заставлены книгами.
— А что это за приспособление у камина?
— Крысоловка.
— Вот бы ни за что не подумала! Странная конструкция.
— Это для особых крыс. Садись... куда-нибудь.
Гостеприимству, судя по всему, он обучался в лучших лондонских домах. Петунья усмехнулась и уселась на ближайший к окошку диванчик, но всё же решила предложить:
— Если нужно, я могу заварить нам чаю... или сварю кофе.
— Ты хочешь чаю? — он взялся за палочку.
— Я — нет... Но просто так, чтобы...
— Я тоже нет, но если просто так, то вот, — между нею и низким креслом, в которое он опустился, возник столик на колесах, горячий чайник, две чашки и даже сахарница на подносе. — Как твои дела?
Снейп даже чай разливал по чашкам, пользуясь своим чертовым колдовством. Ее чашку придвинул к ней, правда, уже рукой — и на том спасибо. К своей даже не притронулся.
— Всё хорошо, я работаю и учусь, Дадли сдал все экзамены, сейчас он у Дурслей... а еще мы разошлись с Верноном, — непонятно зачем ввернула она в конце тирады.
Северус кивал явно из вежливости, и так же явно думал о чем-то своем:
— Вот и прекрасно, — но, когда до него дошел смысл последней части ее фразы, осекся: — То есть... я хотел сказать...
И тут Петунья от всей души расхохоталась:
— О мой бог, Северус, ну какой же ты недотепа! Я таких в жизни не видела! Да нет же, всё замечательно, всё к тому и шло. Вскоре я перееду в Лондон и навсегда забуду этих сплетников из Литтл-Уингинга. Как же они все мне надоели за эти семнадцать лет!
Он пригляделся к ней с недоверием, но в итоге, будто в чем-то убедившись, сказал:
— Тогда поздравляю.
— Лучше расскажи, как там Гэбриел. Вырос, наверно?
Снейп помрачнел, и ее сердце тревожно перестукнуло: у них случилось что-то плохое. Но ведь мальчик жив?
— Он жив?
Северус сначала не понял смысла вопроса, а когда понял, посмотрел с укоризной:
— Неужели ты думаешь, что иначе я был бы здесь?
— Расскажешь?
— Попозже. Если я сейчас начну о школе, то разозлюсь, и договорить до главного просто не хватит духа. Да и даме не следует выслушивать такие слова из уст, — он сардонически покривился, — джентльмена.
— Что, так они тебя бесят? — с искренним сочувствием спросила Петунья, и Снейп, прикрыв глаза, сознался:
— Неописуемо, — а затем, переместившись вперед, оперся локтями о колени, обреченно свесил кисти исхудалых рук, опустил голову, и тогда длинные волосы полностью закрыли лицо, концами почти касаясь снежно-белых манжет. Сжал и разжал кулаки. — Петунья, когда в последний раз вы виделись с Лили?
Вот оно! Вот вопрос, которого Петунья и ждала от него с нетерпением, и боялась до полусмерти! Когда такой же задал Блэк, она без проблем рассказала ему, как могла — всё, что помнила, всё, что поняла. С нею он почти не заходился странным кашлем, но в то же время и сам старался не болтать лишнего. Это было какое-то проклятье, которое на него наложили перед тем как посадить по ложному обвинению. Она не знала, какое, а он не объяснил. Петунья надеялась, что он сам найдет способ передать ее рассказ Северусу, но Блэк, похоже, не нашел. А что, если нашел? Что, если Северус сейчас проверяет правдивость его показаний? Тот еще параноик. Значит, придется взять себя в руки и еще раз пережить ту жуткую сцену, которую устроила ей невесть откуда нагрянувшая безумная сестра вечером 31 октября 1981 года...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Малыш Дадли заснул, причмокивая соской. Это был тяжелый день, и Петунья на цыпочках попятилась от кроватки. Тушить ночник не стала — от темноты ребенок просыпался уже через десять минут и принимался вопить во всё горло. Крадучись, выскользнула за дверь, перевела дух и спустилась к мужу посмотреть перед сном телевизор. Немного с ним поспорив, отвоевала право переключить на сериал — и безнадежно задремала прямо сидя, приложив голову к толстому плечу супруга. Но сон был недолгим: не успел Вернон сообразить, что жена спит, как входная дверь с грохотом распахнулась. Кажется, весь дом сотрясся от этого удара. В коридоре послышались хромающие, но решительные шаги. Дурсли подскочили и, раскрыв рты, уставились на возникшую в зале Лили.
Сестра была очевидно не в себе. Из носа и опухших разбитых губ сочилась кровь — всё ее лицо и мантия на груди были перепачканы пролившейся раньше, уже черной. Выбившиеся из хвоста пучки волос свалялись в колтуны, спутанные с какой-то соломой, сухой листвой и прочим мусором. Но самым страшным были совершенно безумные ярко-зеленые глаза с широченными провалами черных зрачков. Вернон и так подозревал непутевую сестрицу жены во всех грехах — в употреблении запрещенных веществ, например — и сейчас получил подтверждение своих теорий: Лили выглядела как настоящая наркоманка под дозой. Придерживая одной рукой висящую плетью вторую, она заорала, как резаная:
— Где мой сын, Туни?!
Губы ее не слушались, и слова выходили криво, шепеляво. Вот только никому не пришло бы в голову засмеяться.
— Рехнулась?! — зашипела Петунья, выскакивая из-за Вернона, и теперь ее не пугала даже зажатая у локтя явно сломанной руки палочка Лили. — Ты мне Дадли разбудишь, дура! Ты не у себя дома!
Вернон дернулся к телефону, чтобы вызвать полицию, но, махнув палочкой, сестра заставила его бухнуться на диван и окаменеть с бездумно уставившимися в экран глазами.
— Куда вы девали Гэбриела? Говори сейчас же, где эта сволочь Поттер и мой сын?!
Тут не выдержала и Туни, тоже перешла на визг:
— Заткнись! Что ты себе вообразила, истеричка?! Какой Поттер, при чем здесь я? Откуда я могу знать, где твой сын? Чего ты приперлась ко мне?! Вали отсюда! У меня болен ребенок, и если он проснется из-за тебя, я тебе голову откручу голыми руками, твою дурную башку, поняла?! Меня никакая твоя паршивая магия не остановит! Пошла вон!
Под напором старшей сестры младшая немного опешила. Заморгав, Лили отступила на шаг. По глазам было видно, как она трезвеет и начинает понимать, что просчиталась. Зрачки сузились почти до нормального состояния, зеленые огни погасли, и вся она сникла — от боли и отчаяния.
— Это была не ты... Мерлин, это Оборотное... О, господи! — не выпуская палочку, она прижала ладонь к лицу и заплакала.
Петунья была так зла, что даже не сообразила предложить раненой сестре медицинскую помощь. Только то, что Дадли не проснулся, объясняло, почему Лили еще не спущена с лестницы их дома.
— Не знаю, что ты там себе выдумала, но я — это я. И мне нет дела до ваших криминальных разборок, у меня своих забот по горло. Вы там все уроды! Уроды и преступники! Вам не палочки надо выдавать, а на костре жечь! Каждого!
— Да, да, — всхлипывая, прошептала пристыженная сестрица. — Всё правильно, Туни. Жечь...
Собравшись с силами, она распрямилась, наставила на Петунью палочку и страстно, но непонятно забормотала какие-то слова на латыни. Та уже готова была броситься навстречу ворожее, но из палочки вырвалось золотое сияние, на миг охватило приятным теплом голову, прокатилось, словно шелковая туника, вдоль тела и растаяло под ногами. Вторым движением Лили расколдовала Вернона...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
— А потом она ушла, — завершила свой рассказ Петунья. — Ушла, даже не извинившись за эти подлые обвинения. Что я должна была думать все эти годы?
Несмотря на весь ужас только что рассказанного, Северус смотрел на нее почти счастливыми глазами. Она еще никогда не видела его таким... прекрасным?! Как будто из-под желчной маски выглянул возрожденный, полный духа и славы юности врубелевский Демон.
— Она извинилась Пет. Она больше, чем извинилась. Она была в таком отчаянии, что произошло почти невозможное. Завещание Ведьмы сработало, потому что она шла на смерть, и Лили защитила твое сознание. Из-за этого ты всё помнишь, из-за этого никто не в состоянии проникнуть в твои мысли...
70. Куделька, лён и конопля — тройная наша кара
...А мне сдается (виноват!),
Что тем Калигула и славен,
Что вздумал лошадь, говорят,
Послать присутствовать в сенат.
Я помню: в юности пленяла
Его ирония меня;
И мысль моя живописала
В стенах священных трибунала,
Среди сановников, коня.
Что ж, разве там он был некстати?
По мне — в парадном чепраке
Зачем не быть коню в сенате,
Когда сидеть бы людям знати
Уместней в конном деннике?
Алексей Жемчужников "Конь Калигулы"
https://rupoem.ru/zhemchuzhnikov/kaligula-tvoj-kon.aspx
Внутри каменного мешка раздался глухой, утробный гул. Под сидящим у стены Гилдероем ощутимо вздрогнул пол. Рыжий не шутит, и уж если выпускает своего Шустрика, то не ждите пощады, вяленые останки египетских царьков! Поверили? Зря. Никаких царьков и, тем более, их останков в этих штуковинах отродясь не бывало — фараонов и прочих вельмож древние египтяне-маглы, хоть и мумифицировали, подглядев ритуал у древних волшебников из далекой страны Юга, но хоронили только в мастабах [1]. А такие постройки, как эта, серьезно зачарованные от глаз простецов, были возведены совершенно для другой цели — именно ради их поиска они с Биллом Уизли ползают по прожаренному солнцем куску пустыни на магловской кастрюле, которая вообще-то зовется джипом, но с легкой руки Рыжего сделалась Ладьей Миллионов Лет. Хорошо, что маглы могут видеть только "ладью" — без того, что бежит за ней прицепом...
__________________________________________
[1] "Дом вечности" — древнеегипетская гробница с одной или несколькими погребальными камерами, проще говоря — родовой склеп. В переводе с арабского слово обозначает "скамья" (по внешнему виду именно скамью эта постройка и напоминает). А тут немножко о Шустрике https://www.blackwarlock.ru/viewtopic.php?t=10249
— Билл, отойди правее, — усилив звучание Сонорусом, посоветовал Локхарт.
— Так нормально? — переспросил Билл, тоже зачаровав свой, обычно тихий, голос.
Грохот, последовавший за этим, и разнесенная эхом по всем коридорам пирамиды ругань Уизли возвестили о том, что нормально.
— Ты на потолок иногда поглядывай, Билли: там в некоторых местах камни еле держатся.
— Гил, послушай-ка, а может, ты просто дашь мне на время свой амулет, и дело с концом? — с раздражением затянул Рыжий из своего подполья.
Опять двадцать пять...
— Сколько раз тебе объяснять, смертный? Кристалл Ди нельзя передавать, потому что этот камень сам выбирает хозяина.
Ответ был не нов и предсказуем, как дежа-вю:
— Добро же, павлин, когда-нибудь я скажу тебе так же!
