— Пандора тоже пыталась тебя вразумить, Сев, — неожиданно ответила нарисованная Лили, огорченно подергивая кончиком носа, и Снейп вздрогнул. — Помнишь, на втором курсе?..
А, вот она о чем. Он едва не подумал, что произошло чудо... или, наоборот, самое страшное — коль ее портрет вдруг по-настоящему ожил...
— Понимаешь, Лилс, я до сих пор не могу восстановить полностью события того, последнего, дня. Сплошные лакуны, как бы я ни вращал эту головоломку...
Северус говорил не для нее. Но ему сейчас нужен был кто-то, хотя бы внешне похожий на живого слушателя-человека. Она всё забудет через четверть часа, но сейчас это неважно. Ему нужны были ее внимающие глаза, они... вдохновляли.
Она подошла вплотную к раме и, усевшись на пол там, в закартинье, сложила руки на нижней планке, точно примерная ученица — на парте:
— Ты расскажи мне, ладно? Объясни. Вы с этим мальчиком всё время так много мне говорите, что я уже запуталась...
Сердце снова кольнуло:
— Ты что — помнишь? Лил, ты помнишь?
— Я никогда не жаловалась на память, — обиделась девочка.
— Может быть, ты вспомнишь, где ты сейчас? Пожалуйста, напрягись, подумай хорошенько! — он протянул к ней руку, но пальцы, как обычно, наткнулись на измазанный волшебными красками холст, не более того.
Она засмеялась:
— Ты опять несешь какой-то вздор, вот же я!
Они с Гэбриелом столько раз пытались достучаться до нее, что такими темпами можно добиться толку даже от попугая. Удивительно разве, что и картина запомнила их настойчивые попытки? Снейп подогнал к себе малахитовый столик и кресло, сел напротив нее, взял первый попавшийся кусок пергамента, чернильницу и перо. Лили с интересом следила за его манипуляциями.
— Я распишу по часам, что происходило в течение суток до того, как всё случилось. Всё, что мне известно о тех событиях... всё, что помню сам или что мне рассказали. Если я ошибусь, ты меня поправь, Лил, — она кивнула; пусть считает себя исполнительницей главной роли — тогда интерес не погаснет в ее крыжовниково-зеленых глазах, и ему будет легче. — Начну с пятницы, тридцатого октября, когда я впервые за целый месяц смог покинуть Хогвартс, чтобы провести выходные с вами... Итак, было семь часов вечера...
Он записал цифры на пергаменте и поднял глаза на картину. Лили следила за ним, как бы перевесившись вперед, через багет, но это был всего лишь оптический обман. Они могут ходить из картины в картину, а вот покинуть свой мир и переместиться в реальность им не под силу.
— Я переоделся в магловскую одежду и вышел за антиаппарационный барьер Хогвартса...
— В магловскую одежду? А что ты носил тогда?
Он прикрыл глаза. Она права: чтобы вспомнить всё, нельзя пренебрегать даже такими маловажными — на первый взгляд — деталями.
— М-м-м, какая-то черная куртка... длинный шарф... я несколько раз обматывал его вокруг шеи, так теплее... Не спрашивай меня о его цвете. Джинсы? Брюки? Этого тоже не помню... Ботинки.
— Ну а шапку ты, как и в детстве, принципиально не носил! — с явным укором подметила Лили, но он пропустил ее утверждение мимо ушей и записал следующие цифры.
— В четверть восьмого, после трех поочередных перебросок, я был у вас...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Он снял защитные заклинания снаружи, а Лили — изнутри, и чувствовалось, что она буквально ждала под дверью. Они кинулись друг к другу, как бешеные, между объятиями и поцелуями запечатывая квартиру обратно, пока услышавший голос Северуса Гэбриел не начал возмущенно звать его из своей комнаты.
— Лисёнчик теперь говорит целыми фразами, — похвасталась Лилс по пути к сыну. — Но иногда вредничает и притворяется, будто бы всё забыл. Особенно если хочет что-нибудь выпросить.
Гэбриел отбросил любимую игрушечную лисичку и запрыгал в кроватке, спеша выбраться навстречу своему папе. Лили сняла магическую ограду, которую вешала дополнительно к деревянному бортику: стихийные выбросы у мальчика с возрастом случались реже, но если уж случались, то на полную катушку. Северус и Лили придумали заклинание-"буфер", которое поглощало опасную энергию таких всплесков.
— Как дела? — беря его на руки, серьезно спросил Северус, и Гэбриел ответил таким же исполненным серьезности взглядом. Оба сделали вид, будто не обращают внимания на Лили, которая давилась от хохота, глядя на две суровые рожи, затеявшие игру в гляделки. Первым не выдержал Принц-младший. Он смешно наморщил курносый нос и боднул Принца-старшего лбом в лоб — это было их обычное приветствие взамен всем возможным телячьим нежностям. Северус растрепал пальцами его и без того взлохмаченный чуб: — Есть идеи насчет выходных, эй, герой?
— У меня — да, — Лили многозначительно сощурилась, поиграла бровями и, дразня, толкнула мужа бедром.
— Перестань, — не разжимая челюсти и почти не двигая губами, вполголоса прожужжал Северус, но и его выдержки хватило ненадолго — руки сами собой тянулись к ней, как к магниту. Грош цена таким шпионам!
Они еле дождались, когда Гэбриел наконец устанет от впечатлений и уснет, и добраться до своей комнаты не успели — застряли на полпути в коридоре. Потому что помрачение рассудка — дело неотложное. Северус даже не помнил, чтобы когда-либо чувствовал себя с нею иначе во время этого и после. Открываешь глаза, привыкаешь к полутьме и понимаешь, что вытянулся на полу без малейших признаков сил, а на тебе в таком же агрегатном состоянии амебы плющится Лили. Спине холодно, по полу тянет сквозняком, и потолок вон весь в трещинах: дом очень старый, настоящим хозяевам не до ремонта. Надо вставать и ползти в спальню, а сил нет — и Лили растеклась сверху так уютно, что пусть ее спит, даже если завтра у тебя двусторонняя пневмония, ревматизм, радикулит и защемление всех на свете нервов. Несмотря на то, что он боялся даже пошевелиться, чтобы ненароком ее не разбудить, Лилс тихонько хмыкнула или простонала, завозилась, пришла в себя.
— Ты совсем, что ли?! Быстро под одеяло, Принц-одиночка!
И там, под одеялом, собрав в горсти его окоченевшие руки, Лили грела их дыханием и поцелуями, перемежая действо бесконечными вопросами обо всём-всём-всём, что происходило за минувший месяц и о чем он не мог рассказать ей ни в письмах, ни через свой патронус. Рассказ, тем не менее, не задался — довольно стремительно перешел в продолжение коридорной истории, лишь стоило ему перестать дрожать от холода и подгрести ее под себя. Когда он, будучи в Хогвартсе, думал, что дико по ней соскучился, то даже не представлял себе, насколько. Только Северус это промолчал, а она слово в слово высказала вслух.
— Мне... жалко спа-а-ать, — зевая, добавила Лилс еле ворочавшимся языком, — жалко тратить время на... м-м-м... — и мирно засопела. Было вряд ли меньше трех пополуночи.
Утро 31 октября для них троих наступило очень поздно...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
...Нарисованная Лили следила за пером в его пальцах. Очиненный кончик растягивал чернила по пергаменту, и те складывались в неумолимые цифры. Время до "часа икс" сокращалось с каждой записью. Вряд ли она что-то понимала из его рассказа — но хотя бы не перебивала. Как же не хватает здесь той, живой, умной, взрослой — настоящей — Лили!
— Студенты Хогвартса весь день готовятся к традиционному ежегодному маскараду и ни о чем не догадываются... В то время еще ни о чем таком не догадывались ни Дед, ни Реддл. Слушание по делу Крауча-младшего в Визенгамоте было назначено на вечер. Дамблдор планировал успеть поприсутствовать после заседания на хэллоуинской пирушке в школе. Он любил разглядывать костюмы и маски... Правда, ему было скучновато, поскольку он всегда точно знал, кто там замаскирован...
— Он сам сказал?
Снейп кривовато улыбнулся и, опустив взгляд, кивнул.
— Вот старый лицемер! — нахмурилась она. — А нас всегда хвалил и притворялся удивленным, когда победители разоблачались...
— Я хотел бы знать, что именно делали в эти же часы двое: Беллатрикс Блэк и Джеймс Поттер, с которым она к тому времени уже встречалась...
— Что-о-о-о-о?! — девчонка на полотне захлопала ресницами. — Поттер встречался с этой?.. с кузиной Сириуса?! Сев, но она же старая! Я видела ее однажды, в Косом. Она... Ей же было, наверно, уже целых тридцать лет!
— То есть, во всём этом тебя смущает исключительно ее возраст? — Северус не выдержал ее незамутненной реакции и всё-таки рассмеялся.
— Нет, но... Она же престарелая тетка, да еще и злая, как дьявол! Видел бы ты, как она в тот раз на меня посмотрела!
— Лилс, Белла смотрела так на всех, — устало объяснил он. — Можешь не обольщаться, что она выделила персонально тебя. Скорее, даже не заметила твоего присутствия.
— Сириус говорил, что она... ну... водится, — Лили отчаянно покраснела, — с главарем этой банды... как их?
— Пожиратели Смерти.
— Да, точно! Так это вы о них всё время говорите с тем мальчиком? Они что, захватили власть в стране?!
— Почти.
Лили ужаснулась.
— Как же Джеймс решился иметь с нею дело? Он ведь в целом был непло...
— Не начинай! — почти прорычал Снейп, которому при одном только звуке этого имени по-прежнему хотелось рвать и метать. — Он всегда был дерьмом, а подобное тянется к подобному. Но мне самому хотелось бы узнать, как получился такой... союз. Пока на руках у нас лишь поверхностные факты: они сошлись, и он, как следует мальчику на побегушках, подчинялся ей. Но в тот день он делал это не по своей воле. Абсолютно точно.
— Я бы и не поверила, если бы Джеймс...
— Я сейчас верну покрывало на место!
— Шантажист! — Лили вздернула покрасневший от негодования носик и отвернулась в сторону, однако через минуту любопытство уже пересилило, и она попросила продолжения рассказа.
— Четыре пополудни. Вы с Гэбриелом всё еще гуляете во внутреннем дворе возле дома, я поглядываю на вас в окно и, пока дома, стараюсь восстановить все изрядно обветшавшие коммуникации. С химией я всегда ладил лучше, чем с техникой и механикой, поэтому дело движется со скрипом, и магические знания помогают мне не слишком. Примерно в это же время до Барти Крауча-младшего, дожидающегося следствия, по каким-то своим тюремным каналам доходит известие о планируемом втайне от Реддла похищении Преемника. Он знает лишь место — Годрикова Впадина. Все его мысли заняты поиском способа передать информацию Повелителю, поскольку заказчик этой вылазки назван четко: Удо Кейсинджер. Исполнители — неизвестны. Шесть часов. Стемнело. Альбус Дамблдор перемещается из Хогвартса в апартаменты Верховного Чародея, чтобы подготовиться к слушанию. На этот раз, как он понимал, процесс будет не из простых. Много позже, когда я всё узнал о перевертыше, Дед упрекал меня в том, что я не предупредил их о Крауче — так же, как до этого предупредил об Ургхарте. На самом деле всё было проще: в моем присутствии никто и никогда не называл фамилии "Крауч", и с сыном Минервы мне в тот раз просто повезло... если это слово здесь вообще применимо...
— Кто такой этот Удо Кейсинджер? Ты знаешь его?
— Теперь да. Раньше не знал...
В те годы Кейсинджер был лет на двадцать моложе Томаса Реддла, энергичен, недурен собой — походил на одного немецкого актера, своего тезку, который в семидесятых играл в магловских постановках графа Дракулу и доктора Франкенштейна и сводил зрительниц с ума томными зелеными глазами. Словом, бесил ревнивого к славе регента Пожирателей по полной программе. Конкурентов у Тома было много: в регенты рвались все, кому не лень — и колдуны, и ведьмы. Смута есть Смута. Но молодой да рьяный Удо выделялся даже на их фоне.
— Тогда каждый был сам за себя. Это сейчас Пожиратели Смерти подмяли под себя восемьдесят с лишним процентов таких организаций. Необходимо привести всех к единому знаменателю...
Лили сделала движение головой, которое он теперь постоянно замечает у взрослеющего Гэбриела. Когда мальчишку озаряет какой-то догадкой, он так же точно встряхивает волосами и оживляется:
— Но... слишком большая организация — это ведь колосс на глиняных ногах, Сев! Любая монополия только кажется незыблемой, а на деле... Ну, ты помнишь, как на третьем курсе мы с тобой, Джоффом и Дорой собирали раскатившиеся по лаборатории шарики ртути в один ком, чтобы загнать в реторту, а потом подвергнуть кабинет демеркуризации?
Да, черт возьми! Да! Может, этот портрет только притворяется наивной дурочкой? Снейп вгляделся в юную Лили. Она, пожалуй, постигла главное и выразила это одной-единственной фразой! Слышал бы ее сейчас Дед, он бы торжествовал: пятнадцатилетняя девчонка раскусила суть его "гениальной" затеи...
Новая запись. Шесть тридцать. Услышав подозрительный звук в зале — что-то вроде хлопка аппарации, — Северус выглянул из полуразобранной кухни. Сжимая палочку, он под заклятием инвиза беззвучно переместился в самую большую комнату квартиры. Взгляд сразу выхватил лежащий на столе свиток. Никаких сов поблизости, окно закрыто и запечатано чарами от сквозняков. Разведывательное заклинание не выявляет никакой скверны на послании, но брать пергамент в руки молодой маг всё равно не рискнул — развернул в воздухе и прочел письмо на весу. Написано оно было нейтральным языком, безликими буквами.
— Я догадался, кто это прислал, — заключая цифры в многослойную траурную рамочку и продолжая наращивать прямоугольники один поверх другого, признался Северус. — И как оно попало в заклятую вдоль и поперек квартиру, тоже понял: для домовых эльфов такое не преграда. Она знала, что делает, потому что документ рассыпался в пыль сразу же, как только я его прочел. Это было срочное предупреждение. Надежные источники сообщали автору письма, что одна известная ей и мне особа, а также несколько магов-бойцов, возможно, некоторые из них — авроры под проклятием подчинения, — вскоре доберутся до нашего убежища с тем, чтобы захватить Гэбриела. Цель означенной "особы" — заручиться через этот шаг поддержкой влиятельной организации, которая дышит в затылок Пожирателям Реддла. Своего рода вступительный взнос. Понимаешь, тогда, в беседе с Повелителем, я совершенно случайно попал в самую точку. Правда, я подразумевал другую даму... А оказалось, что с Кейсинджером действительно связалась женщина. Бывшая сторонница Тома. Самая рьяная, которую он по непонятной причине предал и даже хотел подло убить, возомнив о ней невесть что. Простить ему этого вероломства Беллатрикс не смогла.
— Беллатрикс?! Подожди, так это она... и Джеймс Поттер... так что же они с нами сделали?! — вскричала Лили и подскочила на ноги. Дыхание ее прерывалось, словно она долго бежала, глаза метали зеленые молнии.
Снейп уже не обращал на нее внимания. Его начинало потряхивать, как всегда, стоило так близко подойти к роковой развязке запретной темы. Теперь, когда он проговаривал всё это вслух, раскладывая для себя по полочкам все перипетии того вечера, ему было втройне тяжелее.
