Что-то натужно заскрипело в самом основании башни, глубоко под фундаментом. Азкабан тряхнуло, и сверху тоже донесся грохот, как от Бомбарды. Шеклболт вскинулся и в ужасе увидел над головой зияющую в потолке дыру — она уходила прямо в космос. Все три стены начали разваливаться в стороны, будто сломанная шкатулка, и с жутким воем из тюрьмы на волю вырвалась целая туча дементоров. Кингсли стоял на голом утесе посреди бушующего моря, и ураган сорвал бы его и унес, если бы он не цеплялся за камни, крича от страха. Что-то больно ударило его по ноге. Метла! Откуда? Неважно! Узник ухватил ее, уже почти улетевшую, за прутья, дернул к себе, оседлал и взмыл в черные небеса с закручивающейся против часовой стрелки циклонной тучей. Ураган трепал его и пытался скинуть с метлы, дементоры не отставали. Азкабан, чем бы он ни был, остался далеко позади, но внизу по-прежнему бушевало ночное море, и молниями озаряло обтрепанные силуэты преследователей. И тогда Кингсли закричал. Отчаяние, ужас — всё, что несли с собой дементоры, — прорвалось в этом истошном вопле.
Кто-то ответил. Кто-то, орущий издалека и отовсюду его голосом, а потом крик стал приближаться и вдруг слился с его собственным. И мир снова развалился, оставляя неизменным только крик. Вопя, Шеклболт вытаращился в темноту. Он лежал на чем-то мягком, вокруг было не холодно — и уж точно никакого ветра и ливня с молниями. Когда он умолкнул, наступила гробовая тишина. Ничего не понимая, узник ощупал всё вокруг себя. Кажется, обычная кровать. Над изголовьем что-то нависало, Кингсли уже различал некоторые предметы рядом. Он осторожно сел, и ничего не произошло. Стал на ощупь искать какой-нибудь осветительный прибор, наткнулся на стол, обнаружил волшебную палочку. Судя по форме и ощущениям от рукояти, палочка была его собственной. "Люмос" — и комната осветилась.
Спальня тоже была его собственной. Только картина на стене — мрачное море и башня на утесе — появилась тут без его ведома. Что всё это может значить? Он сошел с ума в Азкабане и бредит? Хорошенький бред! А куда подевались дементоры? Он посмотрел на странную штуковину над кроватью. Это было довольно большое и смутно знакомое ему по форме устройство. Оно напоминало воронку, опущенную широкой частью вертикально вниз, к подушке. Думается, устройство должно как-то работать, но сейчас оно бездействовало. На самом Кингсли было только нижнее белье казенного вида — бесформенная льняная рубаха, небрежно заправленная в серые холщовые подштанники. А палочка действительно была его собственной. Странно, ее же изъяли, она фигурировала на суде как вещественное доказательство! Неужели сон продолжается? Как проснуться?
Он пошел к двери, но та оказалась заперта, и стоило навести на нее палочку с элементарным заклятьем, на ней вспыхнул всё тот же герб феникса, под которым высветились буквы адреса: "Корнуолл, поселение Тинворт, улица Трех Мертвых Королей, 611". Они горели ровно столько, сколько было надо, чтобы запечатлеться в его памяти пламенным оттиском. После этого надпись погасла насовсем (и не возобновилась при повторных попытках ее зажечь), а запирающие чары слетели. Кингсли оказался в коридоре перед лестницей вниз, и это в самом деле был его дом. По всем признакам — от запахов до каких-то незначительных деталей вроде трещинок на балясинах перил, которые он видел с детства. Светящийся шар Люмоса плыл сбоку у него над головой. Адрес и палочка. Кто-то явно приглашает его совершить переброску в Тинворт, и точный адрес оставили, не будучи уверены, что он там бывал и сможет перенестись туда без этого. Или же место спрятано под Фиделиус. В том и другом случае проверить это можно только опытным путем. Только трансгрессировать напрямую отсюда не стоит, надо немного запутать следы: Шеклболт сомневался, что на него махнут рукой и не объявят в розыск за побег из тюрьмы. Торопливо разыскав в гардеробе более приличную, а также теплую одежду, он переместился поближе к Корнуоллу и, стоя возле знакомой таверны, задействовал напоследок аппарационные чары, уже четко представив себе адрес пункта назначения.
Вокруг него был запущенный старый парк, укрытый нетронутым снежным одеялом, а вдали, за деревьями, угадывался массив какого-то здания, в котором не горело ни единое окно — обитатели его Новый год не встречали, значит, это точно не дом шотландцев. Те уже скакали бы по сугробам во дворе, орали, как сумасшедшие, и запускали в воздух магические фейерверки.
К зданию Шеклболт и двинулся, едва переставляя от слабости ноги: по всему, особенно по длине курчавой бороды, выходило, что он пролежал без движения больше полугода, поддерживаемый исключительно чарами в состоянии между бытием и небытием. Летаргия или заморозка, как еще это назвать? В то время как таинственная установка-воронка внушала ему нужные иллюзии о тюрьме. Вот сволочи! Почему же никто, кроме блондинчика Малфоя, не знает, что на самом деле представляет собой Азкабан? Или знает? Ответ тут может быть только один: тем, у кого срок позволяет выйти на свободу живым, просто подменяют память. Недаром весь процесс посадки обставлен строгой секретностью. Предатели, одни предатели. Откуда только узнал Малфой, интересно... Хотя, если вспомнить, что он якшается с Пожирателями, всё встает на свои места — уж те знакомы с Азкабаном не понаслышке. Но как его могли так подставить свои?! Да с половиной из них они вместе учились в Гриффиндоре — один за всех, все за одного, своих не бросаем и всё такое прочее... Позорники! Вот уж кто своих не бросает, так это, получается, экстремисты Неназываемого...
С этими невеселыми мыслями Кингсли остановился у дверей главного входа. Ступеньки, площадка перед дверями, тропинка, приведшая его сюда — всё было скрыто под снегом, значит, он первый потревожил эти места в ближайшие часы. А еще это может означать, что следы нарочно убрали. Закравшееся было подозрение — не ловушка ли всё это — сразу развеялось при мысли о знаке Феникса, символе рода Дамблдоров. Но Малфой... Опять что-то не срастается. Ладно, терять уже нечего. И Шеклболт переступил порог, когда двери растворились, а затем на всякий случай стер за собой все следы.
— Есть кто? — спросил он негромко и зажег Люмос.
Эхо пустого дома легко пронеслось по этажу. Старинный аристократический дом — и, похоже, нежилой. Зачем его только Фиделиусом закрыли? Или не закрывали? Нет, закрыли: поместье проступило как из миража, такое может быть только под этими чарами, Кингсли видел не раз.
— Позвольте, вы кто таков? — мужской голос заставил Шеклболта сильно вздрогнуть, но говорящим оказался всего лишь портрет мужчины на стене; точнее — портрет супружеской пары, только молодая женщина взирала на гостя молча и невозмутимо, а мужчина средних лет, кажется, гневался.
— Я думаю, сэр, что это ко мне, — донеслось из-за двери какой-то комнаты, и в зеленоватом отсвете дымолетного порошка возникли две... нет, уже три фигуры: они занимали весь дверной проем, и впереди всех стоял высокий колдун во всем черном, чуть позади него — неужели не мерещится? неужели это в самом деле профессор из Хогвартса Минерва МакГонагалл, которая когда-то учила самого Кингсли Трансфигурации?! Та самая, которую за глаза называли Тенью Дамблдора, такой преданной его сторонницей она была! Их троицу замыкал еще один мужчина, тоже худой и черноволосый, трудноразличимый в полутьме.
— Северус? Ты наконец создал каминную связь с домом?
— Только из кабинета директора в Хогвартсе, сэр. Технически это возможно только оттуда.
— Что ж, если так... мы не возражаем против твоих гостей.
— Добрый вечер, мистер Принц, миссис Принц, — подала голос МакГонагалл и слегка поклонилась портрету. — С праздником!
— И вас так же, — учтиво-холодно ответствовал господин с картины, теряя всякий интерес к присутствующим, а затем и вовсе отворачиваясь к своей супруге.
— Когда здесь будет Джоффри? — спросила Минерва черного колдуна.
— Сейчас будет. Но довольно уже торчать здесь, если не хотите загнуться от какого-нибудь воспаления легких.
— Разожгу камин, — решил третий, отступая обратно в комнату и разражаясь там лающим кашлем.
Тот, кого портрет назвал Северусом, и Минерва расступились, жестом приглашая Кингсли войти вместе с ними. Беглецу ничего не оставалось, как подчиниться. Сам Северус смотрел на него так, будто уже прикидывал, как станет избавляться от трупа. Где-то Шеклболт его, кажется, видел: знакомая физиономия. Этот неприятный тип взмахнул палочкой, и тяжелые старинные шторы на высоких окнах плотно задернулись, а в люстре под потолком вспыхнуло более десятка свечей. В комнате прояснилось. Камин тоже полыхал, постепенно обогревая довольно большую двухуровневую залу со ступенями и несколькими колоннами. Если бы не запах многолетней пыли, комната могла показаться почти уютной. Во всяком случае, недавнему узнику Азкабана, который еще не привык к мысли, что всё его заключение было целиком и полностью плодом его же собственной фантазии.
— Это вы оставили адрес на моих дверях, — пробормотал он, пытаясь разглядеть третьего, но тот всё отворачивался, делая вид, будто возится с поленьями в камине, хотя вся его забота об огне сводилась к постукиванию кочергой по горящему дереву — и в дымоход уходили снопы дружных искр. — Зачем?
Говорила в основном "Тень Дамблдора". Все они — исключая греющегося у камина парня — уселись в кресла, которые профессор МакГонагалл трансфигурировала из старых стульев. И хорошо, что уселись. Дело было даже не в том, что ноги едва держали Кингсли после всего, что с ним случилось. Дело было в самом рассказе Минервы: чем дольше она говорила, тем тверже становилось убеждение Шеклболта, что если бы он в это время стоял, то рухнул бы без сознания прямо на дубовый паркет.
Еще в конце семидесятых Альбус Дамблдор сплотил вокруг себя нескольких сильных волшебников, готовых противостоять угрозе экстремистов. МакГонагалл старательно обходила имя Волдеморта, и сначала Кингсли решил, что она просто следует общей тенденции. Но она вообще не выделяла лидера Пожирателей Смерти как основного политического противника Дамблдора и всех, кого защищал этот великий старец, пусть Вечность и Свет приютят его бесстрашный дух! Она говорила о Волдеморте как о Томасе Реддле, а также называла множество иных имен, и Шеклболт ловил себя на том, что, будучи в те времена молодым двадцатичетырехлетним аврором, слышал большинство из них. В моменты проблесков таких воспоминаний в голове начинал шевелиться и растопыривать колючки злой дикобраз. Именно поэтому возвращаться к болезнетворным мыслям не хотелось.
— Сейчас от прежнего состава отряда сопротивления не осталось почти никого. Но незадолго до своей гибели Альбус возобновил деятельность фениксовцев. Он набирал в наши ряды только проверенных и честных людей...
Кингсли покосился на безмолвствующего Северуса — тот до сих пор так и не представился по фамилии, и парень, греющийся у камина, тоже. Минерва ничего не путает? Вот эти двое и есть "проверенные и честные люди"? Один изо всех сил старается лицо прятать, другой... лучше б прятал!
— К счастью, одному из ошибочно осужденных удалось бежать, — когда она сказала "ошибочно", сидящий у камина как-то странно дернулся, заворчал, будто цепной пес, а после опять разразился кашляющим лаем или лающим кашлем. — Его подвергли выборочной дислексии, чтобы он никогда не смог проговориться о своем пребывании в Азкабане, но он постепенно смог навести нас на нужные мысли, чтобы мы наконец разгадали, как это работает. И не только разгадали, но и нашли способ противостоять парамнезии, в которую погружают приговоренного, чтобы, настроенный на нужный лад, он и дальше варился в собственных кошмарах...
— И кто это был? Давно ли он сбежал? Я ничего о таком не слышал...
— Еще как слышали, — ответила Минерва, кивая на "чахоточного". — Весной 1991 года...
— Я уже несколько лет работал с маглами и мало...
— Если вы читали хоть один выпуск "Пророка" в то время, вы не могли пропустить такую тему. Она обсасывалась по несколько раз на дню. Я говорю о бегстве Сириуса Блэка, а это перед вами — сам Сириус Блэк.
И профессор указала рукой в сторону греющегося у огня мужчины. Кингсли подбросило на ноги, и он выставил перед собой палочку. Блэк только глянул через плечо, не по-доброму оскалился, снова что-то пробурчал и отвернулся. Кидаться на присутствующих он не стал. Бывший аврор отдышался и опять вспомнил о безмолвном Северусе — в таком случае, наверное, лучше и не знать, кто он, пусть молчит и дальше. Всё запутывалось сильнее и сильнее.
— Кстати, торментометры, настроенные на дом Шеклболта, бездействуют, — будто назло чаяниям Кингсли, заговорил хозяин дома. — Дементоры не особенно преследовали и беглых Пожирателей... Что, Блэк, ты и тут отличился?
— Стараюсь, Нюнчик. Смотри не сдохни от зависти, — сразу же оживился беглый Блэк, словно только этих слов и ждал.
— Ну а если серьезно, Минерва? — даже не взглянув в сторону Сириуса Блэка, продолжал "Нюнчик". (Откуда такое дурацкое прозвище?) — Почему они до сих пор не отстанут от блохастого?
О чем они? Сириус Блэк — преступник, Пожиратель, сдавший своему повелителю семью Поттеров, и его вина была доказана судом Визенгамота, а эти люди ведут себя рядом с ним как ни в чем не бывало. Явно заинтересованный вопросом Северуса, Блэк поднялся со ступеньки и подошел поближе к беседующим. В отличие от своих спутников, одет он был скорее по-магловски, но довольно небрежно. "Тень Дамблдора" пожала плечами:
— Я могу предложить только одну версию: если дементоры — самые жуткие монстры подсознания, то иллюзионист, способный силою мысли создавать нечто из ничего, оказывается с ними в западне. Сириус невольно порождает и овеществляет призраков острога. Его тело свободно, но ум до сих пор скован заклятием приговора. Он до сих пор узник. И вы, мистер Шеклболт, между прочим, тоже.
Северус раздраженно стукнул кулаком по подлокотнику своего кресла:
— А ведь я настаивал назначить процесс по пересмотру его дела!
Вокруг него вдруг сгустилось что-то жуткое и ледяное. У Шеклболта задрожали колени, Минерва отпрянула, а Блэк, кашляя, попятился, ткнул кулаком в стену, выругался в адрес Северуса; затем всё улеглось, и МакГонагалл продолжила рассказ. А дальше выяснилось, что по освобождению Кингсли из заключения была проведена целая операция, в которой участвовал даже один из членов организации Неназываемого. Именно он и передал ему в предвариловке то самое ключевое слово, благодаря которому бывший аврор сумел проснуться.
— Но он Пожиратель или нет?
Северус отреагировал быстро и резко:
— Вас это пока не касается! Всё, что нам сейчас нужно от вас узнать — согласны ли вы сотрудничать с орденом сопротивления.
— А что, если я отка...
В этот момент каминная часть залы осветилась зеленым. Обмахивая с себя летучий порох, из языков зеленого пламени шагнул мужчина в аврорском мундире. Шеклболт узнал Джоффри Макмиллана — прежде они были в добрых отношениях. Впрочем, Макмиллан вообще избегал подковерных игр и старался держаться подальше от карьерных интриг. Может, поэтому, несмотря на выслугу лет, до сих пор и не выбился в высшие командные чины. Ему хватило нескольких секунд, чтобы вникнуть в обстановку:
