— Чего, прямо-таки своим делом? — человечек в шутовском костюме кривлялся. — А вот если сейчас ка-а-ак заору да ка-а-а-ак сдам тебя вон тому жирному?
— Слушай, тебе чего надо? Говори или проваливай!
— Твою рогатку и муляж руки!
— Ну ты и наглый! Эй, а что за муляж?
— У тебя с Хэллоуина в тумбочке валяется муляж руки — пугать людей. Он мне нужен.
— Нужен — забирай. Как видишь, я с собой ни то, ни другое не таскаю, — препираться с мерзким полтергейстом в двух шагах от разъяренного профессора ЗОТИ — удовольствие сомнительное.
Пивз аж замурлыкал от удовольствия:
— А ты мне честное волшебное дашь, чтобы заднюю скорость не включить. И — так и быть — пусть жирдяй не знает, что он здесь не один!
— Да, да, клянусь, что подарю Пивзу свою рогатку и муляж руки с Хэллоуина. Доволен теперь? Чеши отсюда!
— ...на сокровенном! — вдруг вместе с щелчком растворившейся двери донесся женский голос, и Пивз тут же куда-то уметелился. — Там спокойнее.
— Угу, — отозвался выходящий Гарри и сразу закрыл за собой дверь.
Гермиона не верила глазам и ушам. Это был не тот надтреснутый старушечий голос, которым обычно разговаривала хозяйка апартаментов, а звонкий и молодой, с легким манчестерским, кажется, говорком. Там что, еще какая-то женщина? Какая-то посторонняя дама в школе-пансионате, которая знает о Сокровенном острове? Зачем она здесь? И что общего у нее с Гарри? И какую роль во всем этом играет Патрина Фьюри?
Гарри тем временем как ни в чем ни бывало зашагал к лестнице и, проходя мимо Слагхорна, рассеянно с ним поздоровался. Профессор раздулся, как разъяренная фугу, и преградил ему путь:
— Вы... вы... вы... Это бесстыдство не лезет ни в какие рамки, мистер Поттер!
Непонимающе отклонившись, Гарри отступил на шаг назад:
— Э-э-э... профессор?!
— Имейте в виду: с этого момента вы навсегда исключены из моего клуба! Навсегда!
Парень аккуратно обошел его, почти прижимаясь спиной к стене:
— Ладно, — недоумение в его голосе до конца не пропало, но Гермионе в большей степени почудились нотки облегчения. — Ну, я пойду? Можно?
— Ступайте, господин студент! Это безобразие! Проваливайте, не желаю вас видеть! И не рассчитывайте на мое снисхождение во время экзамена!
Гарри пожал плечами и заспешил своей дорогой. Наверное, решил, что у Слагхорна обострение старческого маразма. Гермионе же так не показалось — в основе профессорских действий крылось нечто, чего она не знала, и неспроста он так оттянулся на Гарри. Именно поэтому она изменила своим планам и не побежала вслед за приятелем сразу, а осталась в невидимости в одной из нескольких ниш за греческой каменной вазой с каменными цветами — ходили слухи, что в незапамятные времена это были живые цветы, превращенные Медузой Горгоной в базальт.
Слагхорн вернулся к двери апартаментов мадам Фьюри, постоял, переминаясь с ноги на ногу и несколько раз занося руку, чтобы постучать, но в последний момент передумывая. В конце концов он потряс седой головой, утерся платком и решительно зашагал прочь.
Гермиона растерялась и мысленно отметила себе пунктик аккуратно расспросить об этом как-нибудь Луну Лавгуд, которая иногда умела удивительно точно чувствовать ситуации и видеть взаимосвязи между событиями. Да, Когтевран — это Когтевран.
Гарри она вызвала уже из гостиной их факультета. Он вышел, одетый в вольном — то есть домашнем — стиле и с мокрыми волосами.
— Ты из-под душа, что ли?
— Ага, меня Бут оттуда вытащил. Говорит: иди, там к тебе наш светоч знаний рвется.
— Так прямо и сказал?
— Ну нет, конечно! — он невесело усмехнулся, приобнял ее за плечи и отвел подальше от входной двери, чтобы бегающие туда-сюда и решающие бесконечно мудрые сентенции Серой Дамы студенты их не перебивали. — Так чего там случилось?
Гермионе показалось, что он не то чтобы унылый, но не слишком воодушевленный. А может, устал после целого дня практики и учебы. Ну не из-за отчисления же из "Клуба Слизней" он расстроился, в самом деле! Они уселись друг напротив друга на подоконнике и закрутили ноги по-турецки. Гермиона, решив пока не расспрашивать его о профессоре Трансфигурации, чтобы он не решил, будто она специально за ним шпионит, пересказала ему содержание письма Локхарта о Гринделльвальде, особенно акцентировав его внимание на той части, где речь шла о сочинениях "мессира".
— Он очень сильно намекал, что нам с тобой нужно полазить по нашей Запретной секции. Может быть, мы найдем то, что пропустил он.
— "Кровавый эмеральд" — это наверняка о том перстне с александритом, реликвии рода Принцев, — кивнул Гарри, зябко охватывая себя руками: несмотря на теплую весну, в коридорах Хогвартса было чересчур свежо для прогулок с мокрой головой и в футболке с короткими рукавами. Гермиона направила на него палочку с обсушивающим и согревающим заклинанием. — Слушай, есть такая штука, как призыв Тени. Я это сделать не сумею, как ты понимаешь... — он покривился совсем так же, как это часто делает его отец.
— Что-то темномагическое? — насторожилась Гермиона.
— Ой! — приятель досадливо прищелкнул языком и поморщился еще сильнее. — Иди ты! Все, кто изучает целительские чары, учат эти простые латинские заклинания сродни диагностическим. У Тени более широкий спектр действия: она ищет очаг заражения, больных или раненых, но может и искать какую-то сложно спрятанную информацию в пределах заданной зоны.
— Но это же, надеюсь, не та Тень, которая у Юнга?
— Тень у Юнга?.. А! Да нет, конечно. Всё проще. Но контролировать ее нужно уметь, как любую призванную сущность, иначе будет то же самое, что устраивает Пивз, когда в ударе.
Гермиона прикусила губу, вспомнив, что задолжала этому гаду в колпаке свою рогатку. Полтергейст теперь все окна в замке вышибет, и совесть его за это даже не попробует на зуб. Если он вообще знает, что такое совесть. А вдруг Пивз и есть чья-то потерявшаяся в прошлом диагностическая Тень?.. Хи-хи!
— Можно было бы запустить поисковую Тень и...
— Можно и Ангела. Зря мы с Гилом тогда возились, что ли? — ("Мы с Гилом"... звучит так оптимистично...)
— Ваш Ангел ищет то, что в доступе, только экстренно и без ограничения по территории. А Тень — потаённое и на небольшом участке. Она может даже легализовать то, что скрыто более сильными волшебниками от глаз тех, кто слабее. Только надо знать примерную локацию, где проявить спрятанное. Прозерпина говорила, что некоторые Дамблдоровские заначки эта штука вскрывала без труда, но...
— Гарри! Это неправильно! Это я должна рассказывать тебе о заклинаниях, которые ты не знаешь, а не наоборот!
Мимо них, держась за ручки, проплыли Акэ-Атль и Падма.
— Привет, Грейнджер! — небрежно бросил он, лишь на пару секунд отвлекшись от Патил.
— Привет, Гермиона, как дела? — Падма была более обходительна и сделала ей ручкой.
Гермиона показала им большие пальцы на обеих руках. Когда она видела эту парочку, на душе становилось светло. Она так боялась фиаско, но в итоге у них всё получилось! Куатемок наконец-то заметил пылкие взгляды соратницы по факультету, и они стали одной из самых красивых парочек среди старшекурсников школы.
О, она, кажется, даже забыла, на чем остановилась полминуты назад!
— В общем, я это к тому, чтобы ты попробовала себя с этим заклинанием, когда пойдем на Сокровенный... завтра. Сегодня я уже не в состоянии.
Девушка снова вспомнила голос таинственной незнакомки из комнаты мадам Фьюри и снова не решилась расспросить Гарри о том, что он там делал. Он тем временем опять закоченел и обнял себя руками, и Гермиона наколдовала на него новую порцию греющих чар. Интересно, как поддерживают эту магию в Дурмстранге, где, как говорят, вообще не используют настоящий огонь для обогрева дворца? Она же до ужаса недолговечна!
— А что ты думаешь насчет совета Гила? Про библиотеку...
Он задумался и побарабанил пальцами по нижней губе. Гермиона улыбнулась: вот так он когда-нибудь себя выдаст. Впрочем, если до сих пор никто не догадался, то не факт, что это произойдет и в дальнейшем.
— Давай перенесем на ту неделю? На Белтейн. В школе будет пир, все соберутся в Большом зале, а мы с тобой под шумок смотаемся и поищем.
Что-то смутно шевельнулось в памяти Гермионы. Давно-давно... Школьный пир по поводу какого-то праздника... поздний вечер... библиотека... и... нет, ну было что-то странное, было... она же не зря чувствует, что в этих воспоминаниях чего-то не хватает... Может, это она так перепугалась из-за нападения тролля в туалете, поэтому ее психика вытеснила травмирующие воспоминания? Так, Гермиона, кажется, ты перечитала всякой магловской литературы! Это не-маги могут наивно считать, что что-то вытесняют самопроизвольно. Волшебники прекрасно знают, что если что-то вытеснено, то это сделано не без чьей-то "волшебной помощи". Скажи про эту "волшебную помощь" маглу — постучит пальцем по темечку и перестанет с тобой общаться или же еще тебе вынесет все мозги контактерскими или теологическими теориями. Она пробовала. На каникулах. Ради эксперимента. О нарушении Статута можно даже не переживать.
Уговорившись на следующую неделю, они почти расстались, когда Гермиона окликнула его. Гарри обернулся уже от самой двери, еще не тронув молоточек вызова привратницы с ее головоломками.
— Ты мне точно ничего не хочешь сказать? — спросила девушка.
Он слегка расширил глаза, а потом моргнул и уточнил:
— А конкретнее?
— Ну... я не знаю, может, тебя что-то тревожит?.. — Гермиона так и не осмелилась открыть рот и спросить о Патрине Фьюри напрямую. Вот не осмелилась — и точка.
— Блин, Ге, если я сейчас начну пересказывать тебе всё, что меня тревожит, мы тут заночуем, а к утру свихнемся.
— Я не возражаю.
Гарри только улыбнулся краешками губ:
— Ладно, солнце! Давай, пока. До завтра! Привет Гилу.
— Но... Хух... ладно... пока...
* * *
Оставшаяся часть недели перед праздничными днями пролетела как-то сумбурно. Гермиона училась на уроках в школе, училась на Сокровенном, училась в библиотеке после школьных уроков и тренировок с профессором Снейпом... Училась.
Если профессор оставлял их, отлучаясь по каким-то внезапным вопросам — а таких за последние полгода у него стало бесконечно много, — то уже Гарри объяснял ей теорию системы некоторых чар пепельников. С их помощью можно было овладеть умением призывать ту самую поисковую сущность, которую в среде целителей походя окрестили Тенью и которая в действительности, конечно же, семантически ею не была. Так же, как и "ангел из библиотеки", она не имела никакой визуальной формы, но для взаимодействия с нею не требовалось даже техномагических программ — только в чистом виде магия.
Воскресным вечером, так и не дождавшись зельевара, ребята решили возвращаться в замок: время было позднее, а со следующего утра начиналась новая учебная неделя, и надо было хотя бы прийти в себя перед завтрашним днем. Но, открыв для себя и Гарри переход Мебиуса, в переворачивающемся пространстве Гермиона заметила кого-то, кто в ту же секунду переносился сюда с обратной стороны. И хотя пространство искажалось рябью, девушка успела заметить, что это была довольно молодая особа женского пола, доселе ей не знакомая. И, кажется, неизвестная была весьма недурна собой.
— Ты видел? — спросила Гермиона, когда они ступили на каменный пол слизеринских подземелий. — При совмещении пространств там проявилась какая-то женщина! Видел?
Гарри кивнул. На ее предложение вернуться и узнать, кто это такая, он отреагировал как-то апатично, и в голову Гермионы закралось еще одно нехорошее подозрение. Уж не была ли эта незнакомка той самой девицей, которая в минувшую среду разговаривала с Гарри в покоях профессора Трансфигурации? Гарри явно что-то скрывает. Он отводит взгляд и становится безучастным, стоит только, не ограничиваясь стандартным "Привет, как дела? — Всё круто!", начать его расспрашивать более подробно. Что-то гнетет его. А вдруг... вдруг это вина перед Луной? Что, если... да нет, ерунда какая-то! Только не Гарри! Но всё же... он ведь парень, у них это запросто. И не только у парней, конечно, только они больше без тормозов. Особенно в таком возрасте.
Ей стало как-то неудобно смотреть в глаза Лавгуд. Как будто она в чем-то ее предавала, не рассказав об увиденном. Только если бы она рассказала, то предала бы Гарри, какой бы ни была при этом его собственная вина... И вообще — как можно лезть в личные отношения, пусть даже близких друзей?! Нет, это неприемлемо. Но как же это тяжело — молчать, когда изнутри гложет...
Во вторник распогодилось, и почти вся школа распределилась с конспектами и учебниками по берегам Черного озера. Луна лениво валялась в траве, перебирая сухие прошлогодние колоски, похожие на лисьи хвостики и щурясь на солнце, мерцавшее сквозь листву клена, под которым они расположились. Гермиона, лежа на животе, зубрила основные даты мировых магических событий четырнадцатого века и каждый раз ловила себя на том, что начинает дремать, дойдя до восстания гоблинов и первой эпидемии драконьей оспы в Европе. Гарри куда-то уметелился с другими парнями-однокурсниками, Джинни уже давно не осчастливливала их компанию своим обществом, а каждый раз придумывала отговорки одна нелепее другой, сбегая на свидание со своей бледной молью. Шаман и Патил тоже старались уединиться и редко проводили пикнички сообща с прежними друзьями. Отложив учебник по Истории магии, Гермиона подобрала под себя ноги и прилегла на бок, опираясь о землю локтем. Она не могла больше молчать, надо было как-то обсудить с лучшей подругой свои сомнения, иначе какая же это дружба?
— Что твой папа пишет? Так и не рассказал, с кем встречается?
Луна пощекотала букетиком колосков свой чуть порозовевший на солнце нос и безмятежно покачала головой. Мистер Лавгуд Гермиону не интересовал, но надо же было с чего-то начинать эту дурацкую тему!
— Он написал, что к нему приходили "эти люди" и предлагали "сотрудничать редакциями", — тихо пропела Лу, и было непонятно, как она сама к этому относится; но, прекрасно зная когтевранку, Гермиона нисколько не сомневалась, что та понимает всю опасность отцовского отказа от такого предложения — а ведь он наверняка отказался!
— И что теперь?
— "Придира" пока не выходит в печать. Папочка говорит, что врать он не может, а для правды сейчас нет вдохновения.
Ну, это понятно. В таких обстоятельствах всякие "глокие куздры" — то есть "правда" в представлении отца и дочери Лавгуд — выдумываются не очень. "Ежедневный пророк" пестрил дифирамбами, политическими разоблачениями, а также совершенно немыслимой ахинеей. Эпатажная глупость статей затмевала все вопросы, которые непременно возникали бы у людей при чтении первых полос номеров, особенно передовицы. Если "Придира" выступит как оппозиционер проправительственным СМИ, даже осторожно и прикрываясь обычным своим уфологическим юродством, то без поддержки Дамблдора его просто сомнут и раскатают ровным слоем. В иных случаях молчание звучит громче, чем бездумный бунт до первого погрома в твоей типографии. В книжной лавочке Хогсмида уже спрашивали, что случилось с "этим забавным журналом" и почему издатель Лавгуд взял тайм-аут. Вот, значит, почему: к нему наведывались серьезные дяди или тети...
