— Поэтому в качестве беспроигрышной карты им в этом дурацком покере так необходимо выставить легендарного Мальчика-который-выжил?
— Люди любят сказки и всякие вырвиглазные символы, — Гарри потрогал пальцами шрам над бровью, чуть кривя губы в попытке сохранить безбашенный вид. — Чтобы из червяка в бабочку... с глянцем и фейерверками...
— Мертвяк сегодня снова притащил в пруд за домом несколько новых вододышащих личинок, — сквозь зажатый в зубах карандаш непонятно к чему вдруг сообщила Луна, которая слушала нас, всё это время что-то чертя в своем блокноте для зарисовок. — Велел передать, что они пригодятся боссу, когда тот наконец избавится от мозгошмыгов...
— Нечего тут покушаться на моих мозгошмыгов! — возмутился "босс". — Да, и, кстати, где его носит?
Она поменяла карандаши местами — теперь в зубах у нее оказался огрызок почти совсем изрисованного угольного, а длинный, с графитовым грифелем, начал свое путешествие по бумаге:
— Не знаю, но он упоминал о чистках в отделах невыразимцев и о том, что такими темпами Магической Британии скоро не будет хватать серого вещества. Поэтому, сказал он, в Мунго тебе тоже пока лучше не возвращаться... там происходит что-то непонятное — обыск или досмотр под видом государственной комиссии... А Умбрасумус всё равно в отъезде, и что они у нее ищут — непонятно. Одна надежда — на верного Франки...
Со значительностью взглянув на меня, Гарри дернул бровями:
— Вот так! Поняла? Долетался пучок тупых перьев, покусал его твой Гилдерой.
Меня как будто за сердце ущипнули этим именем — я даже вздохнуть забыла и чуть не подавилась крошками откушенного печенья. Вот при чем тут "мой" Гилдерой, спрашивается?! Дурацкий когтевранский юмор и абсолютно кривобокий ход мыслей. А Гарри показал мне язык и с хитрой рожей принялся за свой липовый отвар.
— А что сразу Гилдерой-то?! — продышавшись после нескольких нечленораздельных восклицаний, возмущенно выпалила я. Нет, ну он совсе-е-ем!
— Задолбал меня уже твой Локхарт своим эзоповым наречием, Ге! Если честно, я туда еду процентов на семьдесят ради того, чтобы наконец изловить его, взять за жабры да и вытрясти все секретики, которыми он дразнит меня уже почти пять лет, — Гарри очень красноречиво демонстрировал жестами, как представляет себе всё это в лицах. — Тогда он уже не сможет врать, что, дескать, по почте об этом никак нельзя...
— О, да, если что — зови. Помогу трясти, — несмотря на то, что упоминание Гила на минуту подняло мне настроение, мысли очень быстро вернулись к тому, с чего мы начали: — Значит, в итоге ты всё-таки согласился участвовать в этой комедии про выжившего мальчика...
— Я уже перестал пытаться что-то понять. Иногда мне хочется проснуться в своей каморке под лестницей у Дурслей... Только не говори, что я не прав и что тебе всё здесь ясно и понятно! — в его голосе отчетливо послышались нотки раздражения.
— Мне понятно только то, что в заложники взята целая страна и никто не знает, что с этим делать... А тебе?
— Что — мне? — Гарри вскинул на меня взгляд потемневших глаз.
— Тебе вот-вот семнадцать. Как я поняла, с наступлением совершеннолетия ты можешь заявить о своей готовности принять эту должность...
— Но я же не собираюсь становиться Верховным чародеем, черт возьми! — Гарри начал раздражаться уже по-настоящему: его всегда бесила эта тема, потому мы никогда и не могли поговорить нормально, и я со скрипом представляла себе всю эту ситуацию с преемственностью.
Не дожидаясь, когда из его опасно темнеющих глаз посыплются зеленые молнии, я потянулась через стол и прикрыла ему рот ладонью.
— Успокойся. Я не собираюсь агитировать тебя спасать весь мир, если ты об этом...
— Слава Мерлину, — мрачно буркнул он, отстраняясь.
Интересно, кто это пытался промыть ему мозги, убеждая, что он "должен-обязан"? Не Снейп же! Разозлить флегматичного Гарри не так-то просто, а тут он заводится с полпинка...
— Поэтому я и спрашиваю: как проходит эта процедура? Вот наступил твой семнадцатый день рождения, так? И что дальше? Тебе надо будет положить руку на какую-то магическую Библию и торжественно отречься от должности? Или что?
В ответ на мой вопросительный речитатив на губах Гарри заиграла злая улыбка его папаши, он даже скривился так же, как Снейп:
— Ну да, будет явно недостаточно просто выйти на улицу и трижды проорать на весь квартал, что я не хочу в Визенгамот, а хочу просто заниматься целительством. Для отречения мне придется появиться в Министерстве, как и в прошлом году...
Луна, которая успешно делала вид, будто ее здесь нет, в этот момент многозначительно промычала какой-то мотивчик — видимо, для них двоих связанный с чем-то конкретным, поскольку, когда Гарри покосился на нее, лицо его разгладилось, и он кивнул:
— Точно, Лу. Наверно, на это Мертвяк и намекал... Я и не подумал бы тащиться в Минмагии, не будь для этого повода...
— Всё-таки ты твердо решил отказаться? И сейчас, и на будущее? — ввернула я, пока он стал чуть более благодушен, а про себя подумала кое о чем, но решила оставить на потом — это была мысль, связанная с непонятной сверхосведомленностью мимира. Всё равно как если бы мой Жулик заговорил со мной о Кафке, знаете ли...
— А я им говорил, что не отказываюсь содействовать во всем, в чем могу! — снова с запальчивостью заговорил Гарри. — Я же не бегу от ответственности и говорил им это тысячу раз! Но им всё мало! Они считают, что уж если вляпываться, то по полной!
— Да кто "они"-то?!
— Как будто ты не знаешь! МакГонагалл, конечно... крестный... Даже Уизли поглядывают с укором — но те хоть молчат...
— Но я ведь тебе ничего такого не говорила, правда? Тогда чего ты отвязываешься на мне?
Он сдулся и, виновато качнув головою вбок, с усмешкой сказал:
— Н-да... уже по привычке. Извини, Ге. Извини.
Я слегка толкнула его кулаком в плечо:
— Ладно, расслабься. Не то напомню тебе "взгляд Аваддона", ясно? — мы засмеялись, и даже Лу зафыркала сквозь свой карандаш в зубах. — Лучше скажи: ты сможешь уехать из страны, когда официально откажешься от полномочий?
— Я смогу уехать в любом случае, как только стану совершеннолетним. Независимо от вариантов своего выбора.
Ну что ж, хоть здесь стало яснее. Значит, едва Преемник достигает семнадцатилетия, магия признаёт его право на принятие самостоятельных решений. Я боялась, что там всё может оказаться куда печальнее и Верховный чародей будет не вправе уехать из Британии до тех пор, пока официально не вступит в должность или же официально не откажется от нее. А в реальности роль играет только возраст. Вообще магические — да и магловские — законы далеко не всегда логичны и не в полной мере справедливы, поэтому в данном случае мягкость магии по отношению к главному фигуранту приятно меня удивила. Честно говоря, я ждала подвохов и каверз. С другой стороны, Принцы уже и так настрадались из-за нее всей семьей. Авансом. (Приписка две недели спустя на полях: "Предчувствия меня не обманули, подводным камням там несть числа".)
— А ты мог бы заблокировать нынешнего регента? Взять и заблокировать перед отъездом — а на его место назначить кого-нибудь нормального... скажем, профессора МакГонагалл...
Гарри снова нахмурился:
— Они говорят, что нет. Еще полгода после моего совершеннолетия избранный ранее регент продолжает пребывать в должности.
— Значит, тебе, чтобы сохранить за собой право на его отстранение в... — я мысленно отсчитала шесть месяцев, — в феврале, нельзя отказываться сейчас...
— Да. О том и речь.
Мне пришло в голову, что охоту на него могут продолжить и за проливом, на континенте. Но, скорее всего, директриса и... и остальные понимают это всё и без меня и уже учли все риски.
Я посмотрела на часы и поднялась:
— Ладно, встретимся на твоем дне рождения.
Он прищелкнул языком и кисло промямлил:
— Не хочу я никакого дня рождения, тоже мне — праздник...
— Ой, ну ладно, если для тебя это так принципиально, то отметим годовщину дня правления Антипапы Филипа [2]!
__________________________________________
[2] Антипапа Филип известен тем, что был Папой Римским в течение одного дня — 31 июля 768 г.
Выбираясь из-за стола, я не удержалась и заглянула в Лунин блокнот. Оказывается, всё это время она рисовала шаржи — нас с Гарри. Шрам Гарри почему-то перекочевал ко мне и был похож скорее на огромный зигзаг, намазанный гримом через половину лица, чем на рубец. Но я хотя бы осталась узнаваемой — вот, как всегда, тяну руку вверх с умоляющим видом (я что, действительно так по-дурацки выгляжу, когда прошусь ответить на уроке?). А с самим Гарри на ее скетче случилась метаморфоза, и, если бы не характерный беспорядок прически, я ни за что бы его не узнала: уж слишком хорош собой был нарисованный парень даже с карикатурно искаженной физиономией. И хорош, и зловещ. Мне показалось, я уже видела это раньше. Не шарж — оригинал этого лица. Если бы я не знала, как классно умеет рисовать Лу, то подумала бы, что у нее так вышло случайно. Кажется, нам открывается темная сторона Луны...
— Мы что, до тридцать первого не увидимся? — спросил Гарри, отвлекая меня от рисунка, когда я уже собиралась спросить, кто это такой.
— Еще не знаю. Если что, я пришлю вам сову, Лунаррики, — Луна засмеялась, увертываясь от моих попыток потрепать ее разлохмаченные косички. — А "Мертвустику" — привет.
Сжав в руке палочку, чтобы отразить нападение бешеной лавгудовской сливы, я зашагала ко входным дверям и по дороге заметила на стене между шифоньером и кособокой вешалкой темную от старости картину. Раньше мне никогда не доводилось обращать на нее внимание, но сегодня, вероятно, у меня был день бесконечных арт-открытий: сначала колдография, потом Лунин шарж, теперь вот это... На изображении проступал каменный лабиринт. В лабиринте бегала белая крыса с букетом цветов в зубах и тихонько попискивала: "Зиб-зиб-зиб!". Время от времени она скрывалась за очередным поворотом, чтобы потом выглянуть в самом неожиданном месте, шевеля длинными седыми усами над поникшими в ее пасти маргаритками. У крысы-альбиноса были красные глаза, а у маргариток — оранжевые сердцевинки. Кажется, протяни руку и хватай ускользающий ответ. Вот же он, совсем рядом!
И тут до меня дошло, где я раньше видела того парня с шаржа — это он был на месте Гарри во время последнего испытания Турнира... и еще кое-где...
(Приписка на полях от 3 мая 1998 года: "Какой вы романтик, Маргаритка! Стоит ли утруждать себя для того, чтобы кучка тупоголовых людей разевала рты и воздевала руки? Пусть они восхищаются кем-нибудь другим. Пусть этот другой добьется славы — на здоровье! [3]".)
...И еще кое-где.
На очень старом газетном снимке в подшивке из библиотеки Хогвартса.
__________________________________________
[3] "Гм... — откликнулся Стирфорт, глядя на огонь. — Есть братья, которые не пользуются чрезмерной любовью, а есть любовь... но пейте же, Копперфилд! В вашу честь мы выпьем за полевые маргаритки, а в мою честь — и да будет мне стыдно! — выпьем за лилии долин, которые не трудятся и не прядут". Чарльз Диккенс "Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим". А в этом монологе Джеймса из той же сцены Диккенс перефразирует строки из Нагорной проповеди ("Евангелие от Матфея", VI, 28). Вариант перевода оригинальной цитаты из Писания: "Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них".
* * *
Профессор Снейп (какой-то понурый он последнее время) провел нас в закрытый Фиделиусом дом своих бабушки и деда. Скорее всего, мое присутствие там выторговал у него Гарри — однажды он рассказывал, что его настоящие предки по отцу жили в Тинворте. Правда, я и не догадывалась, что это жилище стало штаб-квартирой для организации, которую до самой своей смерти возглавлял Альбус Дамблдор. Добротное старинное, однако порядком запущенное здание навевало грустные мысли, и еще грустнее делалось от висящих там и тут портретов. Как будто подглядываешь в чужую и еще не исковерканную жизнь, уже зная, что их всех ждет дальше. Может быть, такое впечатление усугублялось пересказом Реддловских мемуаров, который делал для меня Гарри, вместе со Снейпом расшифровывающий дневник этого монстра.
Там я наконец познакомилась с Сириусом Блэком. Это такой интересный феномен, когда много слышал о человеке и уже составил о нем какое-то стойкое мнение, а потом столкнулся с ним вживую! Я всегда считала крестного Гарри грозным и серьезным дяденькой — они же ровесники с грозным и серьезным Снейпом, да еще и заклятые противники во времена учебы. Предубеждение мое подкреплялось редкими старыми колдографиями, откуда Сириус поглядывал с дерзким вызовом и — одновременно — глухой уверенностью сторожевого пса, не сомневающегося ни в своем происхождении, ни в призвании, ни в силе, ни в хозяине. На деле он внезапно оказался тем еще раздолбаем. Хотя что-то от сторожевого пса в нем всё же действительно присутствовало... наверное, та самая вера в непогрешимость хозяина.
Про его невесту тоже всё выяснилось именно там — это ее мы с Гарри тогда видели мельком в переходе Мебиуса, когда возвращались с Сокровенного острова. Звали ее Джудит Шафиг, она была дальней родственницей Иеронимуса Шафига, упомянутого Томасом Реддлом в дневниковых записях — и того самого, которого Реддл извел драконьей оспой. Именно Джудит и преподавала нам Трансфигурацию вместо профессора МакГонагалл. Знал бы Слагхорн, за кем он волочится! Она была красавицей, под стать Сириусу. Мы здорово с ними поболтали. Правда, меня удивило, что Римус Люпин так и не подошел к старому школьному другу, да и Блэк не изъявил желания приблизиться к нему. Единственный, кто приветливо общался с бывшим профессором ЗОТИ, был некогда искусанный им Гарри. Всё это выглядело немного странно. Ведь Мародеры считали себя неразлучными товарищами, чуть ли не братьями — один за всех и все за одного. Или мне это только так казалось по чужим рассказам?
А потом появились Андромеда и Нимфадора Тонкс. Всегда, когда я встречала Нимфадору, у меня не укладывалось в голове, что эта замечательная девчонка может быть двоюродной сестрой бледной моли, заносчивому слизеринскому хорьку-Малфою. Я бы, скорее всего, с ума сошла, если бы мне сказали, что меня связывают какие-то родственные, пусть даже очень дальние, узы с кем-либо из этого семейства. Андромеда была величавой и, по-моему, романтичной женщиной. Конечно же, с характером — ну еще бы, разве мог бы кто-то бесхарактерный поступить вопреки такой родне, как Блэки, не убоявшись гнева старшего поколения, способного и проклясть, и с генеалогического древа вымарать? Когда она говорила, все обращались в слух — в ее голосе, низковатом и с легкой сипотцою, был некий магнетизм, и что бы она ни рассказывала, всё было интересно.
Миссис Тонкс привлекла всех присутствующих, кроме профессора Снейпа, который вообще куда-то исчез, но я продолжала ощущать его поблизости. Когда же неведомо откуда к нам примчался очень странно одетый мистер Макмиллан, Снейп, о чем-то с ним посовещавшись, быстро нас покинул. Оказывается, находясь в Министерстве, аврору удалось подслушать не предназначенную для ушей посторонних беседу в отделе миграции, где создают портключи. Для этого ему пришлось принять анимагическую форму, а при обратном перевоплощении — воспользоваться одеждой с чужого плеча, чем и объяснялся его вычурный прикид. Мистер Макмиллан кратко объяснил, что пользоваться официальными портключами отныне небезопасно.
