— Да, сэр, конечно, — девушка протянула руку и осторожно расстегнула пуговицу на его ширинке, и он, не сводя с нее смеющихся глаз, поощрительно отклонился назад на спинку кресла, а потом, будто вспомнив о бокале, сделал небольшой глоток; Беллатрикс осмелела: — К сраному дьяволу, мой господин! Сожгу их все! — хрипло добавила она вполголоса, глядя уже вовсе не в лицо ему, а затем блаженно прикрывая глаза и проводя языком по верхней губе: — Хоть всю мазню в этом доме... или любом другом, на который вы укажете!
С тихим стоном мистер Реддл подвинулся удобнее навстречу ей, запустил бокалом в стену и расслабленно откинул голову.
* * *
"А тем временем..." Выдержки из личных записей в засекреченном дневнике Гермионы Грейнджер (Продолжение).
Миссис Тонкс и Нимфадора переглянулись. Наверно, я никогда не привыкну к метаморфмагам. Вместо миловидной современной девчонки на фоне портрета матери и теток стояла ожившая Беллатрикс. Меня передернуло так, словно по руке проехались острым, как бритва, ножом. Все эти бредни о Сиде и туатах — неужели Белла Блэк уже тогда настолько "поехала", что стала верить в это всерьез?
— Ну, возможно, где-то у Цисси он и сохранился... — продолжала Андромеда.
— Точно, так и есть, — кивнула Нимфадора, — в библиотеке у Малфоев.
Миссис Тонкс сделала вопросительный жест, но дочь лишь пожала плечами и начала возвращаться в свой легкомысленный облик с лиловой прической.
— Потом расскажешь, дорогая, когда это ты успела побывать в библиотеке Люциуса.
Гарри с интересом наблюдал за ними. В глубине его зеленых зрачков поплясывали насмешливые искры. И тут мы услышали стук в стекло. Нимфадора подошла к окну, отодвинула штору и засмеялась:
— Это чей такой?
Мы с Гарри привстали с канапе, пытаясь разглядеть, кого это принесло. Снаружи окна сидел огромный ворон — ну, конечно, Мертвяк! Интересно, как это он нас нашел? Или кто-то прислал его с письмом?
— Мой, — признался Гарри, и Тонкс-младшая впустила птицу, но никаких конвертов у мимира не обнаружилось. Мертвяк гордо шагнул на подоконник и презрительно почистил клюв об одинокий кактус в старом горшке. — Предупреждаю: не хочешь, чтобы тебя выставили, — держи клевало на замке, ясно?
Мимир слегка обиделся:
— За кого это ты меня принимаешь, босс?!
— За пернатое быдло. Молчи и сиди тихо!
Ворон перебрался на руку Гарри и приставными шагами, кланяясь попутно дамам, вскарабкался по рукаву на плечо. Позер! Меня он удостоил всего лишь подмигиванием. Андромеда наблюдала за ними с любопытством:
— Ну почему же, Гарри? Пускай говорит! Говорящие живые птицы куда интереснее зачарованных чучел...
— Миссис Тонкс, если он начнет говорить, как он это делает всегда, у всех присутствующих, включая даже чучела, завянут уши.
— Если ты беспокоишься только о непристойностях, то мне не привыкать. Нашу Беллатрикс ему всё равно не переплюнуть, Гарри, уж можешь быть покоен!
Он пожал плечами, а Мертвяк встряхнулся и приосанился, но когда посмотрел на картину с тремя сестрами, сразу как-то поскучнел и насупился.
* * *
(Отступление II. Июнь нынешнего года, Малфой-мэнор, ночь после отбытия Драко, освобожденного из Аврората, и Северуса Снейпа в Хогвартс.)
Люциус убегал. Сапоги чавкали в вязкой жиже, полумертвые деревья смыкали свои ветки над головой. Он не помнил, кто гонится за ним и куда он хотел добежать, но останавливаться было нельзя. За спиной всё явственнее шум погони, они уже близко. Кто — они? Мысль мелькнула и тут же пропала, вытесненная страхом и яростным желанием спасти жизнь. Ноги начали предательски вязнуть в трясине. Бессилие передалось и другим частям тела — как бы он ни пытался ползти, фут за футом преследователи его настигали...
Он заскулил и в последнем рывке, утянутый в грязь по пояс, лег животом на ряску, чтобы дотянуться до подгнившего корня черной ольхи и вытянуть себя на кочку. Сердце прыгало в горле, кровь толчками стучалась в виски. Рука промахнулась, всего лишь скользнув по мокрой деревяшке, и вонючая жижа сомкнулась над Люциусом. Болото с утробным бульканьем приняло жертву...
...Путаясь в одеяле, Люциус забился на кровати. Дыхание вырывалось из легких с отчаянными всхлипами. Он наколдовал свет и сел в постели. Рядом в полном беспамятстве неподвижно спала Нарцисса, и он вспомнил, как она вымоталась за прошлый день, сначала выхаживая Снейпа, а потом еще и отправившись в Аврорат. Люциус не был рад этому, но она и слышать ничего не желала, просто взяла его под руку и, полная решимости, велела аппарировать. Зато, когда Северус и Драко отбыли в школу, она едва дошла до спальни.
Он завернулся в теплый стеганый халат и спустился в библиотеку. Его всё еще колотило от одного воспоминания о ледяном болоте и бегстве. Люциус с ужасом разглядывал ноги, двигал ступнями, чтобы удостовериться в отсутствии паралича — ведь только что из-за немощи он не мог сделать ни шагу, и это было так реально и так беспощадно...
На что он подписался, во что позволил втравить себя и свою семью! Стоило разрешить этой мысли лишь ненадолго задержаться в голове — и всё его существо корчилось в агонии, тысячу раз умирая. Он репетировал перед зеркалом видимую невозмутимость, но всякий раз, как амулет обжигал грудь вызовом, самообладание покидало его. Люциус подозревал, что половина волос на его голове на самом деле уже не светло-русые, а седые.
С портрета на него смотрели три грации — малолетняя Нарцисса и ее юные сестры. Взгляд Беллы был почти издевательским. Наверняка стерва-Шаронь была бы рада уличить зятя в трусливом малодушии, так бы и выволокла за шиворот на площадь: трясущимся, в расхристанном халате, со всклокоченными патлами... Выволокла — и начала насмехаться. И ногой бы пнула... Никогда не возвращайся оттуда, где ты сейчас, сука! Это всё, почти всё — из-за тебя. Из-за тебя, твоего психопата-любовника и старого игруна-директора. По крайней мере, двое уже добились вселенской справедливости, и вечность их прибрала. Есть надежда, что и тебя тоже.
Люциус перевел взгляд на жену и вздрогнул, поняв, что уже не один в библиотеке. Медленно обернулся, готовясь увидеть любого монстра из своих ночных кошмаров, но там, бледная, как призрак, в ореоле лунного света, льющегося из окна, стояла Нарси. Над переливающейся льдом палочкой ее вспыхнул шар Люмоса. Бесцветным голосом она спросила, что случилось. У него не было сил притворяться, да и не было надобности: Нарцисса никогда не выпустит за пределы этих стен ничего, что бы ни произошло.
— Кому мы доверились — еле живому полукровке... — шепотом вскричал Люциус. — Он всех нас приведет к полному краху... Всех! Как только сдохнет он — мы погибли!
Она медленно, почти сонно повела взглядом из-под приопущенных век. Губы ее вздрогнули, но вопроса, почти готового сорваться, не последовало. Люциус захлопнул рот ладонью и затрясся от неудержимых беззвучных рыданий. Нарси продолжала неподвижно стоять и смотреть на него совершенно мертвыми глазами. Ни этой ее любезной улыбки, отточенной воспитанием, ни вежливого сочувствия...
— Мы дали тогда Непреложный — зачем?! Всё эта безмозглая Лавгуд! — подавленные выкрики рвались из него между спазмами отчаянных всхлипов. — Как ей удалось... удалось заморочить всех?! Она... она и тебя подбила!.. О чем ты думала?! И... И теперь — что теперь, а?! Будь оно проклято!
Нарцисса вдруг встрепенулась. Кулак стиснул палочку, словно та была ледяным кинжалом, светло-голубые глаза сверкнули сталью. И она улыбнулась. Да так, что Люциус захлебнулся и умолк, в ужасе глядя в лицо жены, разделенное пополам, словно игральная карта: медовая улыбка на устах одной Дамы и решимость убить на месте — в глазах второй. Он ощутил себя бесконечно жалким с этой своей истерично-патетичной речью...
— Ты сейчас встанешь, Люциус Малфой, — нежным голосом очень спокойно проговорили приветливые губы, — поднимешься в спальню и ляжешь спать.
Он потерял дар речи. Кошмарный сон и всё, что было после, отошло на задний план. Люциус оторопело смотрел на возвышавшуюся над ним супругу.
— И тогда Нарцисса Блэк забудет, что отец ее сына — трус, — затем она слегка наклонилась и заботливо тронула его за плечо. — Не так ли?
Люциус часто и мелко затряс головой, кивая. Так напугать умела только старая Вальбурга, а Нарцисса... зря он утратил бдительность и почти забыл, какой была ее девичья фамилия...
И только когда Люциус поднялся и сделал несколько шагов на неверных ногах в сторону выхода, глаза ее стали выражать то же самое, что выражали губы. Она взяла его под руку, привстала на цыпочках, заботливо поцеловала в висок и шепнула на ухо:
— Не накладывай проклятье, если не уверен, что держишь нить в руках, — и, вложив ему в ладонь позабытую в кресле палочку, ободряюще сжала кисть пальцами, заставляя крепче стиснуть рукоять...
* * *
"А тем временем..." Выдержки из личных записей в засекреченном дневнике Гермионы Грейнджер (Продолжение).
Дом забурлил жизнью, когда с работы вернулся мистер Тонкс. Внешне это был самый обычный среднестатистический дядечка — коренастый, плотный, с веселыми глазами и постоянными прибаутками. Спустя пять минут общения с ним я уже хорошо понимала, что такого много лет назад в нем нашла чистокровная ведьма Андромеда. А еще через десять до меня дошло, что совершенно безумная обстановка квартиры — инициатива совсем не миссис Тонкс. Зато Нимфадора преохотно включалась во все отцовские затеи. Два сапога пара.
Гарри, конечно же, сразу стал задавать ему вопросы из своей профессиональной области, а когда поинтересовался, почему тот не стал заниматься колдомедициной, а ушел в обычную, мистер Тонкс, деловито шинкуя на разделочной доске вилок капусты, не раздумывая отозвался:
— А я, знаешь, понял, что так принесу больше пользы человечеству, чем если стану толкаться локтями в Мунго. И, как показала практика, не ошибся.
— Эх, мне бы пообщаться с вами в прошлом году!
Нимфадора энергично почесала затылок:
— Вот плимпова оспа, слушай! Ну не догадалась я вас познакомить, Гэб! Прости!
— Да ладно тебе.
Андромеда и Тед с волшебной скоростью, перебрасываясь легкими подколками и на ходу обмениваясь новостями, как кухонными ножиками, состряпали ужин, а потом с видом "Ну, хвалите нас, хвалите!" развели руками над полностью сервированным столом. Да, Вещь из "Семейки Аддамс" тут точно была бы лишней! Хватало и Мертвяка, который таскал у них из-под носа кусочки ветчины.
За чаем в гостиной у нас зашла речь о нумерологии, и, когда я сказала, что хочу продолжить в Шармбатоне разрабатывать проект, начатый с профессором Вектор, Андромеда тут же вспомнила, что у нее, пожалуй, есть для меня кое-что полезное. С этими словами она подошла к старинному комоду, а Мертвяк увязался за ней — он вообще задался целью совать свой клюв в этом доме всюду, куда только дотягивался. Но как только миссис Тонкс выдвинула нижний ящик, ворон, заглянув внутрь, с ошалелым видом шарахнулся в сторону и даже каркнул "Да ну нахер!", за что сразу же огреб Силенцио от своего хозяина. Но, судя по реакции Андромеды, фразу мимира та вполне разделяла. Пока она — угрожающе медленно — разворачивалась в нашу сторону, из ящика высунулась рогатая голова, зевнула и встряхнула ухом.
— Эдвард Тонкс! — сипловатый голос хозяйки дома громыхал, как вопиллер миссис Уизли. — Сколько раз я предупреждала тебя не запихивать своих козлов в мой комод?!
Тед забил гол игрушечному хоккейному вратарю дочери и снисходительно бросил через плечо:
— Это не козел, а коза. И где еще, скажи на милость, мне ее держать, как не в комоде?
— Клади ее в свой обувной шкаф, Мерлин тебя покарай!
— В обувном у нее получается не такой качественный безоар.
— Я убью тебя!
— Свежо предание, — и, толкнув в бок совершенно обалдевшего Гарри, пояснил: — Я слышу это от нее с первого курса.
Коза тем временем выбралась из комода и, элегантно болтая выменем, потрусила в сторону кухни. Там, кажется, что-то упало — не то жестяные тазы, не то латы привратника. Когда Андромеда отдала мне свои ученические конспекты, упакованные в крафтовую бумагу, о нумерологии я уже забыла.
— Го-о-о-ол! — завопила Нимфадора, полыхая всеми цветами радуги и прыгая до потолка.
* * *
Операция по переправке маглорожденных студентов получила кодовое название "Ратсингер". То, что всех ребят замаскируют под музыкальный ансамбль под управлением профессора Флитвика, я знала заранее — не знала только, что Снейп припрется провожать сына, приняв оборотное зелье. Актер из него никакущий: едва взглянув на "тетушку Петунью", я чуть не лопнула от еле сдерживаемого хохота. Хоть бы физиономию сделал попроще, что ли... Последней каплей стала догадка о том, во что они додумались превратить Мертвяка. Заметив мои невыносимые страдания, папа потащил меня перекусить, и, оказавшись подальше от бдительного ока мамы, я первым делом проржалась, как арабский скакун Наполеона после того, как Жак-Луи Давид показал ему портрет с императором на перевале Сен-Бернар.
Похоже, вскоре они что-то сделали с погодой, потому что перенесенный на более позднее время рейс опять объявили действительным. Наверно, туман разогнал мистер Шеклболт, поскольку профессора Снейпа (я снова прыснула, едва завидя издалека его кислую рожу) мы, вернувшись, застали на прежнем месте. Но я хорошо его понимаю: оборотка — гадость такая, что будешь тут морщиться и всё время ходить с кислой рожей от изжоги. Интересно, а сама тетка Гарри — в курсе? Хи-хи.
Мама так ни о чем и не догадалась. Кроме того, не заметила она, как и следовало, подпрыгивания футляра от "виолончели". Гарри приходилось попинывать его кроссовком, хотя он и понимал, что чары, отводящие глаза маглам, всё равно защитят поклажу от излишне любопытных.
— Скорее бы сдать эту хрень в багаж, — шепнул он, когда я подошла к ним с Луной. — Я ее уже боюсь.
Лу сидела заплаканная, хотя и пыталась скрыть свое состояние. Гарри тоже грустил. Мне даже стало немного стыдно: я-то как раз лечу, чтобы увидеть Его, а им, наоборот, приходится расставаться — может, на полгода, а может, и на весь учебный год...
Весь час перелета мы с папой проспали ("Еще бы! Спасибо маме!" — заметка на полях.). Гарри, его "кларнет" и мистер Шеклболт сидели далеко от нас, почти в самом хвосте самолета, а "оркестр" профессора Флитвика — в носовой части. Выходили мы тоже все порознь.
Несмотря на то, что мы с родителями часто путешествовали во время их отпусков, Францию я посетила впервые. Поддавшись стереотипам, я ожидала, что буквально с трапа нас встретит запах кофе и круассанов, а из репродукторов будет доноситься мелодия из песни Азнавура... ну или Патрисии Каас. Угу, сейчас! В аэропорту пахло каким-то дешевым китайским аэрозолем, а в обычном для таких мест нескончаемом гуле голосов, топота, жужжания, лязга и прочих звуков общественного места тихим фоном играла какая-то американская попсня.
