"Скоро, уже совсем скоро, Питер. Обещаю!" Квиринус Квиррелл.
"Ну фмотри, профеффор, фмотри! Имей в виду: если этот мальчишка чихнет, я хочу это флышать, если начнет битьфя в агонии, я хочу это видеть!" Питер Петтигрю.
"Эй, братишка! Рон! Пст! Да, да, иди сюда! Мы с Фредом тут кое-что нашли, только ты пока не говори Поттеру. В общем, уже с неделю возле их общежития отирается призрак по имени Питер Петтигрю. Ну то есть, насколько известно, был такой маг, но вроде во время той войны героически... того. Мы и не предполагали, что эта штука отображает и мертвецов тоже, но, похоже, оно так и есть. Погоди, не перебивай! Дальше еще страннее. По когтевранской гостиной и комнате мальчишек-первокурсников время от времени разгуливает какой-то принц Гэбриел — не знаешь такого? Портрет?! Фред, слышь, офигеть: тут и чуваки с портретов отображаются. Вот бардак! Я-то думал — только живые! Но самое любопытное, братец, вот что: этот второй призрак прямо в затылок вашему Гарри дышит. Их имена иногда наслаиваются друг на друга, так что толком не прочтешь, кто там кто, а потом один из них пропадает". Джордж Уизли.
"И кто пропадает?" Рональд Уизли.
"Поттер пропадает, Рон! И хрен его поймет, что это означает"... Фред Уизли.
"Дорогие мистер Лавгуд и Луна! Наверное, вы не узнаете меня при встрече: я теперь почти совсем не ношу очки, а еще, по мнению мадам Помфри, вымахал аж на целых два дюйма. Мистер Лавгуд, как я понял из Вашего письма, "Нимбус-2000" — это не Ваш подарок к Белтейну, но в этом случае я даже не знаю, что и подумать. Хагрид предположил, что это мог сделать крестный Блэк, только он не знает, как. Ведь Сириус сейчас в бегах и после того случая, о котором я Вам тогда рассказывал, больше не появлялся. Все остальные знают, что я не слишком-то люблю этот способ передвижения, и метла мне без особой надобности. То есть я вполне довольствуюсь и казенными на уроках физподготовки. А написал Вам о ней я с тем, чтобы попросить разрешения отдать "Нимбус" Рону — ему такая вещь будет нужнее, и я точно знаю, что семья Уизли не сможет позволить себе ее купить для него. Надеюсь, что тот, кто это сделал, не будет на меня в обиде за передаривание. Во всяком случае, я решил, что "Нимбус" достоин лучшей участи, чем пылиться у меня под кроватью". Гарри Поттер.
"А я предупреждал тебя, что мальчишка равнодушен к полетам. Но тебе же плевать на мои слова". Квиринус Квиррелл.
"Эх, дофада! Ну пуфть хоть этот рыфий навернетфя, ефли когда-нибудь пролетит в том мефте. Тогда твой фтарый вариант, док". Питер Петтигрю.
"Забыл поблагодарить тебя за облегчение моего кармана на триста сорок галлеонов, Питер". Квиринус Квиррелл.
"Не благодари, это из филантропичефких побуждений, Квиррелл. Деньги — зло. Займифь лучфе фобафькой, мудило из лефа должен знать, как ее укротить". Питер Петтигрю.
"Я до школы всё думала: вот классно волшебникам! Захотел — вкусняшек себе наколдовал, захотел — денег целую гору. Живи себе, в потолок поплевывай. Да еще и всяким интересностям учат, не то что у нас. На одни костюмы волшебников только глянуть, красота ведь! Думала, что все в волшебном мире могут себя красивыми и здоровыми сделать и жить по тысяче лет без докторов и больниц. Представляете, вам тысяча лет, а вы никогда у дантиста в кресле не сидели! Ну хотя тогда бы мои папа с мамой тут разорились сразу, да. Но они и сейчас тут бесполезны, разве кто пойдет лечиться к маглам? Только недавно начала понимать, что законы природы всё равно свое берут. Это в магловском мире можно пыль в глаза пустить, если заколдуешь свое рубище и будешь казаться людям королем в бриллиантах. Ну да, маглы и глазом не моргнут, примут за чистую монету. Потом, конечно, чары спадут, проверяющие насчитают недостачу в кассе, приедут разбираться из Минмагии, найдут виновника... А здесь и это не прокатит: любой колдун невооруженным глазом углядит настоящий вид твоей заговоренной мантии или медяков, которые ты попробуешь выдать за галеоны. Чтобы по-настоящему вылечить кого-то от серьезной болезни, надо десятки лет учиться, а чтобы хоть двести лет прожить — и того больше. В общем, ничего не дается просто так. Ни у нас там, ни у нас тут. Закон сохранения энергии. Это я к тому, что отвяжитесь от меня с вашей ерундистикой! Скоро конец года, я иду в библиотеку. Точно знаю, что кучу всего я еще не знаю. Расступись!" Гермиона Грейнджер.
"Ну тебя и понесло-о-о! Давай, ни пуха!" Акэ-Атль Коронадо Ортега Куатемок.
"Папочка, ты сказал портрету сэра Уолсингема, что этот номер будет неформатным. Это правда?" Полумна Лавгуд.
"Да, малышка. И я очень рассчитываю на твою помощь". Ксенофилиус Лавгуд.
"А чой-то сложного-то, профессор? Пушок — он же добрейшей души псина, и никакой он не Цербер, чавой вы его так ни за что? При ём главное не дергаться, не мельтешить, значить. И на арфе чой-нить наиграть. Ну хычь вот это он уважает: на-а-а-нари-на-на-ри... Ну да, Глюк, точно! Вот. А вам-то зачем? А, ну да, дело хорошее, должны студенты опасных животных в лицо... тьфуй, в морду то ись... знать. Ток вы к Пушку-то их не водите, на словах расскажите и будет с них. Про комнату ни-ни, а то ж найдутся смельчаки-то"... Рубеус Хагрид.
"Ты, Харг...гр...грид — чу-чу-чудный парень! Вот такой! Даром что отшельник... ик! З-з-знал, что ты меня по-по-по-поймешь, дружище! Давай споем, давай". Квиринус Квиррелл.
"Вот то ли дело в былые времена! Всё, всё было по строгости и по справедливости! Провинился — получи. А сейчас что — и-и-иэх! Распустил их нынешний директор: ни тебе уважения к старшим, ни почитания традиций, ничего. Как маглы своих богов бояться перестали, так и наши туда же, ишь ты! Осмелели, всякий стыд потеряли, почуяли себя этими... как их?.. демивургами! А ты ходи за ними, подтирай да поправляй, за демивургами. Вот, допустим, раньше, при Ранкорусе [1], как было бы, застукай кто старшекурсницу со старшекурсником в ванной старост за непотребством? Да отхлестали бы в подземельях, чтобы спины на лоскуток слезли, оставили в казематах на сутки — для ума. Пусть бы в цепях подвешенные прелестями друг друга любовались всласть. Через день подлечили бы да вон из школы погнали. Чтобы, то есть, неповадно было. Поймают сейчас — и что? Поохают, ах, как бы девочка в подоле не принесла, отпоят зельями заместо того, чтобы вожжами отходить, и беги себе, учись дальше, задницей виляй да прелюбодействуй налево-направо! А кобелю так и подавно никакой науки. Пропади ж ты пропадом, стыдоба! Теперь вот тоже: приволокли эту Хагридову тварь в замок, и нет чтобы смертельными заклятьями коридор обложить, куда там! Так и шныряют туда все, кому не лень! Студенты — шныряют, учителя — шныряют, привидения — шныряют. Твари всякие, летуче-ползающие, и те шныряют. А ведь раньше как бы было? Никто бы, кроме нас с миссис Норрис — ни ногой". Аргус Филч.
"Инфер-р-р-рнальненько!" Мертвяк, ворон Гарри.
___________________________________
[1] Ранкорус Карпе — завхоз, служивший в Хогвартсе при директрисе Евпраксии Моул в XIX веке и прославившийся неудачной попыткой обезвредить Пивза.
20. Кто всем известен, но себя не знает, глупцом с гримасой жуткой погибает
Вот уже с неделю Гарри жил будто на границе двух миров. В ожидании скорых экзаменов он старался занять день как можно более плотным графиком, чтобы не оставалось времени на плохие предчувствия. Но они никуда не девались, просто чуть отступали на задний план и вскладчину с усталостью порождали только еще более дурное настроение. И связаны они были не с учебой. Именно поэтому мальчик мог вдруг, ни с того ни с сего, на несколько минут выпасть из реальности, замереть с остекленевшим взглядом и даже успеть увидеть какой-нибудь бессодержательный сон. Потом он, как водится, был совершенно не в состоянии вспомнить, что с ним происходило в это время наяву. Друзья не переставали тормошить его, и на уроках он держался до последнего. Но любое везение когда-то заканчивается.
Это была лекционная часть по Зельям. Может быть, стой Поттер над котлом на практическом уроке, справиться с дремотой было бы проще. Но однообразие действий на алхимической теории — скрип перьев, шелест пергамента, шорох переворачиваемых страниц учебников и, самое главное, голос, этот тихий, почти вкрадчивый голос Снейпа, диктующего материал, — погрузило Гарри в транс. Он пропустил тот опасный момент, когда телу вдруг стало необычайно уютно, как на родимой подушке под теплым одеялом. Пропустил приятную щекотку в затылке, из-за которой веки как будто растягивались в разные стороны, как у китайца, и разлеплять их было всё труднее, да и желания такого — разлеплять веки — не возникало вовсе. Мальчик просто замер за партой блаженствующим соляным столбом, продолжая сжимать пальцами перо.
Голос алхимика звучал теперь словно из далекого прошлого. Он был удивительно знакомым, он был спокойным и умиротворяющим, он обволакивал, и Гарри мог считать себя в полной безопасности, пока слышал эти интонации. Мало того: юный когтевранец уже и не определял этот голос как снейповский...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
...Гарри смотрел в лицо своей мамы. Но он был ощутимо выше нее, да и не сразу услышал, о чем это так встревоженно она ему говорит. Его правая рука придерживала полуприкрытую дверь, за которой они стояли, то и дело встревоженно выглядывая в соседнюю комнату; левая — мамин локоть. И это были руки взрослого мужчины, молодого, но взрослого, не одиннадцатилетнего мальчишки.
— ...А потом я догоню вас на Антониновом валу, и мы убираемся в Шотландию. Этот твой... В общем, он там всё подготовил, и если уж ты так склонна ему доверять...
— Да! Склонна! И прекрати всякий раз...
— Ладно, ладно! — он прикрылся от нее руками, на корню пресекая попытку спора. Голос тоже был взрослым и... знакомым? Нет, вряд ли.
Они оба, не сговариваясь, в очередной раз выглянули за дверь. Некто, подпрыгивающий у бортика детской кроватки в дальнем углу спальни, издал недовольный возглас и швырнул в их сторону какой-то мягкой рыжей игрушкой. Не добросил.
— Давайте поскорее! — напористым шепотом снова заговорил Гарри, подталкивая свою маму в комнатку. — Хотя постой! Лили!
Он вцепился в безымянный палец на правой руке и только тут понял, что там у него массивное кольцо, почти перстень: тяжелая золотая оправа в виде змеи, накрепко впившейся зубами в крупный, удивительной красы камень. Переливаясь многочисленными гранями на свету, самоцвет обретал то изумрудные, то рубиновые оттенки. Короткое невербальное заклинание, что мелькнуло по краю сознания, — и змея соскользнула в ладонь.
— Что ты делаешь? — недоуменно проследив за его руками, вскрикивает мама, но он, не теряя времени на разговоры, насаживает кольцо на ее правый безымянный и снова повторяет про себя короткую ритуальную формулу. Кольцо тут же оплетает ее палец, и она не может его содрать: — Что ты наделал?
— Это спасет тебе жизнь. У вас две минуты.
— Стой! А ты?!
— Мне ничего не угрожает, иди быстро собирайся!
— Врешь! Ты врешь! Стой! Стой же! Нет!
Он с силой придавливает и блокирует ровно на минуту комнатную дверь. Мама барабанит кулаками изнутри, но Гарри больше не оглядывается. Метнувшись в темноту коридора, он...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
С одной стороны из этой темноты высунулась чья-то рука и отчаянно затрясла Гарри за плечо, а с другой донесся всё тот же голос, что раньше начитывал донельзя скучную информацию о видах экстрактов и абстрактов. Но теперь это был не тихо струящийся бархат, а нечто шипяще-скрежещущее и крайне злобное. Как гвоздем по чугунной сковородке.
— Кажется, тут у нас кто-то возомнил себя гением, которому не нужны ни лекции, ни практика. Не так ли, мистер Поттер? Мы вам не мешаем?
Поттер распахнул глаза и рефлекторно стиснул повисшее в пальцах перо. Еще одна жирная клякса плюхнулась на пергамент.
Если вы способны себе представить, как спросонья нос к носу сталкиваетесь с раздувшей капюшон королевской коброй, которая сверлит вас безучастным мертвым взглядом, то вам не составит ни малейшего труда понять, что прочувствовал в эти бесконечные секунды Гарри Поттер. Молчал Акэ-Атль, ничем более не в состоянии помочь. Молчали остальные когтевранцы. И даже обычно хихикающие в таких случаях змеюки сейчас молчали, боясь прогневить позеленевшего от ярости декана: в таких случаях гнев его летел разрядами на кого пошлет Мерлин, и виноват всегда был тот, кто еще не спрятался.
— Немедленно. Покиньте. Классную. Комнату.
— Да, сэр, — вскакивая, Гарри одним движением сгреб всё, что было перед ним на парте.
Снейп слегка посторонился в проходе между столами и указал пальцем на внутреннюю дверь, ведущую в его кабинет:
— Ждите там.
И когда мальчик покидал класс, за спиной послышался уже почти спокойный голос зельевара:
— Я предлагал кому-то сложить руки и предаться безделью?
Дружный скрип перьев старательно убедил слизеринского декана, что все просто жаждут ознакомиться с рецептурой приготовления противоознобной измороси из экстракта сока стебля нектропосского злобоглаза. В отличие от этого придурка Поттера, сэр.
Зная, что в кабинете Снейпа не дозволено прикасаться без ведома хозяина ни к одной вещи, Гарри уселся на тот самый табурет, на котором сидел профессор, оказывая Поттеру первую медицинскую помощь после стычки с Малфоем и компанией. В первую очередь, потому что на табурете не так-то легко задремать... Во вторую... Э-м-м-м... О чем шла речь? Да неважно...
— Мистер Поттер! Это уже чересчур!
Гарри вздрогнул. Он недооценил своих способностей и безответственно задрых, даже сидя на табурете и ни на что не опираясь. Наверное, он уснул бы сейчас даже стоя, как мерин в конюшне. Объяснять что-то разъяренному Снейпу было делом провальным, но и того страха, какой нагнетал зельевар прежде, в первом семестре, мальчик не испытывал перед ним уже давно. Готовясь получить обыкновенное или даже строгое взыскание, Поттер поднялся с места, а профессор, не делая более ни шагу в его направлении, сложил руки на груди:
— В чем дело? Почему у вас такой вид, как будто в последний раз вы спали на Белтейн? За вами кто-то гонится?
Мальчик хотел сказать, что спал нормально в последний раз именно на Белтейн, а кто за ним гонится, он и сам был бы не прочь выяснить. Но, зная взрывоопасный характер преподавателя, предпочел прикинуться истуканом. Тут же что-то коснулось его головы, больно ковырнуло мозг, как будто кто-то взболтал миксером содержимое черепной коробки, сунул туда соломинку, как в пробитый кокос, и стал вытягивать через нее наружу всё, что взболталось. Вместе с тем ужас охватил Гарри. Невнятные страхи, ночные кошмары, этот проклятый этаж с трехголовым псом, Квиррелл с древнеегипетским сундуком, шуршание и крысиный писк по углам, запах странных притираний, старости, тлена и воспоминания о погосте при виде Дамблдора, чувство, что постоянно кто-то заглядывает через плечо — даже тогда, когда ты совершенно один... Всё, всё полезло наружу.
