— Женщина кричит... Он убил твоих мать и отца, он пытался затем убить и тебя... произошло странное...
Боль отпустила, шипение стихло, мир снова подернулся туманной пленкой близорукости. Дрожащими руками Гарри вернул очки на место и прикрыл воспаленные глаза.
— Странное произошло, когда он направил на тебя палочку... — продолжал мистер Лавгуд, подходя к окну и скрещивая подрагивающие руки на груди. — Его убивающее заклятье вернулось обратно. Отскочило от тебя и вернулось. Никто не знает, как. Непростительное проклятие — темное колдовство в крайнем проявлении. Оно выворачивает наизнанку несколько измерений, и каждое стремится увлечь за собой проклятого. Сущность разрывает на множество частей...
Не открывая глаз, Гарри спросил, на сколько. Он даже сам не понял, почему ему это интересно. Даже будто и не он спросил, а что-то изнутри заставило его задать этот вопрос.
— Семь. Авада пробивает все жизненные центры человека. Так топор дровосека прорубает годовые кольца дерева. Личность развеивается во времени и пространстве. Так считается. Еще считается, что нельзя очиститься, если хоть раз применил это заклятье...
— А что я сделал ему такого, чтобы убивать меня подобным образом?
— Говорят о пророчестве. Обезопасить себя хотел Волдеморт, ты был назначен в том предсказании его врагом номер один — тем, кто придет, оборвет нить его жизни и отнимет бессмертие. Но есть и другие, кто сомневается, было ли пророчество или нет. То, которое известно, звучит очень расплывчато. Оно подошло бы любому твоему ровеснику, девочке или мальчику...
— Так сдох в конце концов этот ваш... Волдеморт? — в ответ на произнесенное вслух имя шрам снова кольнуло болью, но по своей интенсивности она уже не имела ничего общего с прежней.
От неожиданности Лавгуд моргнул, не смог сдержать кривой улыбки и нервно хмыкнул:
— Даже высшие маги не рискнули бы отзываться о нем в подобных выражениях...
— Он накинулся на младенца, сэр! Кто же он, если не трусливый подонок? У нас таких полшколы и две трети Литтл-Уингинга...
— Он не развеялся по мирозданию, Гарри, нет, он просто исчез. И в любое время Волдеморт может вернуться обратно, он предусмотрел такой исход.
— Вы же сказали, что это заклятие...
Лавгуд помахал тонкой кистью руки перед своим лицом, словно отгоняя наваждение:
— Он загодя позаботился о сохранении своей личности, задолго до твоего рождения. Заклинание было не прямым, оно срикошетило. Волдеморт пытается восстановиться, он где-то рядом, но вот где?
— И эти твари... ну, с которыми вы это самое... у Фишера, — Гарри сделал жест, имитируя движения Лавгуда с волшебной — как он теперь понял — палочкой в руке, — они как-то связаны с Волдемортом?
— Эти твари зовутся дементорами. Они охраняют узников волшебной тюрьмы, о которой тоже мало что известно. Дементоры — это сущности, которые вытягивают все доброе и светлое, что держит человека на этом свете. Непонятно, откуда они взялись сейчас и почему напали на тебя...
— На меня?
— Да. Их целью был ты. Они проторили дорожку в мир маглов и нашли тебя. Тут могла и не помочь кровная защита тетки, хотя Альбус Дамблдор в ней уверен. Я почувствовал, что должен забрать тебя сюда, вот мы и встретились у Фишера. У меня не было в планах задерживать тебя здесь столь долго, но ты находился в магическом обмороке. Что сказали бы твои родственники, привези мы тебя к ним спящего?
— Плачут, небось, без меня? — ухмыльнулся Поттер, только сейчас вспомнив, что так и не успел сделать тест по английскому за дорогого кузена.
— Не заметили подмены.
— Какой подмены?
— Твою роль сейчас исполняет ваш чудом прирученный боггарт.
— Наш боггарт? А что это такое?
— Он принимает вид того страха, которому больше всего человек открыт... Эльфы-домовики не живут в немагических семьях. Ты умудрился сделать своим союзником настоящего безликого. Ему даже не пришлось менять место обитания, он продолжает жить в твоей каморке под лестницей.
— Продолжает? О ком вы?
— Ты зовешь его Орменом, — не слишком весело засмеялся Лавгуд, глядя на оторопевшего Гарри.
— Это что же... мой паук?!
— Как все уважающие себя боггарты, он любит попугать домочадцев.
— Я же не боюсь пауков!
— Ты и не магл. Боггарты волшебников посерьезнее...
— И он умеет говорить?
— Едва ли. Разве что — "ах, ах", — Ксенофилиус усмехнулся уже непринужденнее. — Но твоим родственникам не до тебя сейчас. Кузен твой все-таки угодил в фургон. К счастью, машина стояла, а не ехала. На том опасном перекрестке Дадли сбил с ног миссис Фигг. Она твоя соглядатайша.
Ах, да, та кошатница... Стоп, кто? Соглядатайша? Ловко это они... То-то у нее кошки такие болтливые! Или ему всё-таки тогда показалось?
— У твоего кузена многочисленные переломы, он в клинике, а миссис Фигг наслаждается долгожданным покоем. Дурсли надеются, что к первому сентября Дадли уже сможет пойти в частную школу... как там ее?
— "Вонингс".
— Да, точно, "Вонингс". Миссис Фигг, однако, надеется, что это "стофунтовое чудовище" пролежит в гипсе хотя бы до Рождества.
Значит, велосипед взамен "Нордвэю" они этому кабану купить успели, а Гарри рядом не оказалось. Что ж, ты хотел увидеть, что получится, если это произойдет в твое отсутствие — ну как, нравится? Нет, несмотря на жестокие выходки со стороны Дадли, случившееся с кузеном Гарри почему-то не радовало. Раньше, прокручивая что-то подобное в своих мстительных мечтах, он думал, что хотя бы позлорадствует над бедой своего мучителя...
— Что ж, не пора ли подкрепиться, Гарри? Кажется, Луна и домовики там уже что-то приготовили на ужин...
Гарри не без труда поднялся со своей софы и последовал за Лавгудом к винтовой лестнице, начинающейся под одним из перекошенных подоконников.
— А мистер Фишер? — на ходу обратился он к спине Ксенофилиуса. — Ему вы успели стереть память?
— О, нет, — Ксено лишь бегло взглянул на него через плечо, — с Крисом этого не требуется. Он сквиб. Чистокровный маг, лишенный малейших чародейских способностей.
— Ого! — сказал Гарри и подумал: "Как у них всё непросто! То есть... у нас...". — Майки и его брат тоже сквибы?
— Они полукровки. Майк без магии, вот он, можно сказать, сквиб, а у Криса-младшего есть слабые задатки... совсем незначительные.
Тут краем глаза Гарри уловил какое-то движение у стены и на всякий случай отшатнулся к перилам. То, что он принял за окошко, было рамой фотографии, но вот само фото... Оно не походило даже на телезапись. Это был как кусочек из реальной жизни, ограниченный чередой нескольких движений. Счастливые лица, много солнца и зелени.
Молодые парень и девушка в черных мантиях и забавных остроконечных шляпах смеются у фонтана и хитро переглядываются. У него длинные волосы цвета пшеницы, а у нее — светлые, как лён, с легким пепельным отливом, и еще глаза... те же неземные глаза, что у Полумны... Рядом в рамочке другая картинка — они же, но постарше, только всё равно по-прежнему веселые, а на руках у парня маленькая белокурая девочка в венке из васильков и колокольчиков.
Заметив, что гость остановился, мистер Лавгуд повернул обратно.
— Это... — вопросительно недоговорил Гарри, кивая на "фото".
— Пандора. Мама Луны, — глаза Ксено, вспыхнувшие лучиками нежности, угасли, и он тоже осекся, протянув было руку к изображению. — Она умерла полтора года назад.
— Извините, сэр...
— Ничего.
Они сделали еще несколько шагов вниз, уже почти спустившись на площадку перед кабинетом с раздвижными — на японский манер — дверями, как Гарри заметил еще одну "фотографию". На ней, обнявшись, болтали между собой две девушки: в одной он узнал Пандору Лавгуд, а во второй, с милыми зелеными глазами и волнами блестящих рыжих волос... Сердце бешено забилось.
— Они учились с твоей мамой на разных факультетах, но дружили много лет. Как и Пандора, я тоже из Когтеврана, только старше них на один год. На свадьбе твоих родителей Пандора была подружкой невесты. Они были самыми талантливыми алхимиками их курса. Они и еще два парня — из Слизерина и Пуффендуя, — Ксено мечтательно улыбался воспоминаниям былых времен, где навсегда осталось так много хорошего. — Их называли "квартетом Кетцальбороса". Для своего квартета они изобрели шуточный герб: индейский пернатый змей Кетцалькоатль, который кусал себя за хвост, отчего получалась буква "О". Пандора где-то вычитала, что у древнеегипетских магов Змей Вечности звался Ороборо. Внутри своего герба они рисовали астрономические символы Урана, Луны, Сатурна и Юпитера.
Мистер Лавгуд сунул руку под воротник и, вытащив оттуда давешний медальон, на ладони показал его Гарри. Но объяснить его значение не успел, как и Гарри не успел спросить насчет названия маминого факультета: снизу к ним торопливо поднималась Полумна.
— А я уже подумала, что вас похитил Зелёновый Туво и скоро потребует выкуп, — сходу призналась она, переводя затуманенный взор с отца на Гарри и обратно.
Втроем они миновали длинную галерею, опоясывавшую башню, которую, как уже понял Гарри, представлял собой дом Лавгудов. За матовыми стеклами таких же раздвижных дверей, как в кабинете Ксено, просматривались некие технические устройства. Пренебрежительно махнув рукой, мистер Лавгуд высказался о них как об "этих ветхих печатных станках".
— Это папина типография, — невозмутимо объяснила Полумна и, не останавливаясь, прихватила с этажерки у перил тонкий журнал в цветастой обложке, все фотографии на которой двигались в точности так же, как настенные, но перемежались с карикатурами — самыми безыскусными, нарисованными от руки и неподвижными. — Он издатель.
Гарри автоматически взял протянутый ему номер и успел прочесть название — "Придира". Но сейчас ему было не до СМИ. От всего, что он узнал, в мыслях царил лихорадочный хаос и голова ощутимо кружилась. А еще идти было чрезвычайно тяжело, и здесь ничего удивительного: два с лишним месяца, проведенные в роли "спящей красавицы", бесследно для мышц не проходят. Даже если его и поддерживали каким-нибудь колдовством, или что там у них заведено делать в таких случаях.
— Завтра отправимся с тобой в лавку Олливандера в Косом переулке, — уже за столом сообщил мистер Лавгуд, принимаясь за ужин. — Там и подыщем тебе полагающуюся палочку.
Гарри не без удивления разглядывал поданные на стол угощения. В доме Дурслей, равно как и в школьной столовой, он не видел ничего подобного. И оказалось, что он проголодался так, что смёл, едва замечая, всё, да еще и с добавкой. И только потом обнаружил, что добавка будто бы сама очутилась в его тарелке, а блюдо с мясом в апельсиновом сиропе плавно опустилось на стол в том же месте, откуда взлетело.
— А... это — что было? — осторожно спросил Поттер, двигая указательным пальцем в сторону левитирующей посуды.
— Юма, ну покажись уже, — разрешил хозяин дома.
И тут же из воздуха выступило маленькое — фута в полтора, не выше — совершенно лысое существо в бордовом банном полотенце, прикрывавшем его тщедушную наготу на манер римской тоги и прихваченном на плече безопасной булавкой с украшением из золотистой стекляшки. От неожиданности Гарри чуть не подскочил со стула, но сдержался. Существо подвигало громадными ушами с тонкой на просвет кожицей и острыми кончиками. Глаза его были такими же печальными, как у Ксенофилиуса, и такими же инопланетными, как у Полумны.
— Хозяин доволен Юмой? — спросило оно смешным, будто придавленным, и при этом явно женским голосом.
— Более чем, но на всякий случай спроси о том же нашего дорогого гостя, — улыбнулся Лавгуд.
Юма поклонилась и поворотила всю свою нелепую маленькую фигурку к Гарри. Тот поспешил поблагодарить ее и даже протянул руку к ее бледной лапке. Существо растерянно посмотрело на хозяина и, получив его одобрение, осторожно ответило на рукопожатие.
— Юма — домашний эльф нашей семьи, — сказал мистер Лавгуд. — Есть еще Воби, возлюбленный нашей Юмы, — он подмигнул ушастой домовичке, которая стеснительно потупилась и поковыряла пальцами босой ножки половицу. — Бродит где-то поблизости... Ну что ж, Гарри... Знаешь, я даже немного завидую тебе. С удовольствием вернулся бы в свое самое первое 1 сентября и посмотрел бы на всё теми же глазами, что и тогда. Жаль, это невозможно. Да и преподаватели у тебя будут немного другие. Слышал, от некоторых нынешние студенты Хогвартса плачут в три ручья...
— На Травологии? — странно засмеявшись, спросила Полумна.
— Только если Помона... то есть профессор Стебль задаст вам расчленить луковицу бешеного едуна. А вот на алхимии вы точно зарыдаете.
— Неужели кто-то сможет переплюнуть в занудстве нашего математика? — сострил Гарри, но Ксено лишь покачал головой:
— Если ваш математик заставляет вас в свободное от его занятий время изучать также астрологию и составлять десятки натальных карт, то нет.
— А алхимик Хогвартса заставляет изучать астрологию?
— Нет, алхимик заставит вас изучать кое-что посущественнее астрологии, причем самостоятельно. То еще удовольствие... Когда я учился, такого не было. Но... резон в его подходе всё же есть...
В воображении Гарри тут же нарисовался зловещий образ Великого Желтого Инквизитора с джокерским оскалом, раскаленными щипцами в одной руке, крюком вместо другой и адским огоньком в глазах. Ах да, и с висящим у пояса стальным японским веером в боевой готовности!
— Круто, — сказал он. — Уже мечтаю это увидеть...
Мистер Лавгуд порассказал еще о каких-то людях из школы магии, но их имена Поттеру ни о чем не говорили, и, заскучав, мальчик аккуратно намекнул, что ему нужно в уборную. "Да, конечно!" — откликнулся Ксено и объяснил, как туда пройти. Гарри выбрался из-за стола.
Несмотря на доходчивые объяснения хозяина, в темноватом коридоре он все-таки заплутал и свернул не туда, но понял это не сразу, а лишь тогда, когда, толкнув одну из незапертых дверей, оказался в большой и мрачной комнате. Всё в ней было погружено в атмосферу уныния и запустения: покрытыми слоем пыли стояли стеклянные шкафы с какими-то склянками и прочей неведомой посудой, паутина оплетала замысловатые агрегаты со змеевиками и горелками, а в одном месте растрескавшийся потолок начал обваливаться, и куски штукатурки валялись на полу, где чернело жутковатое пятно, похожее на кляксу мазута. Гарри поежился. В голову снова пришли мысли о кладбищенских памятниках, а при виде пятна пробудился тот же приторно-терпкий запах, что и при виде высокого бородатого старика, провожаемого сегодня Лавгудом. И самое страшное, что пятно оставалось свежим: брызги его, разлетевшиеся по всей комнате, до сих пор медленно, тягуче скапывали с мебели и приборов.
Он бы так и стоял, словно зачарованный, если бы позади не скрипнула дверь.
— Мы не заходим сюда с тех пор, — послышался шепот Полумны. — И ничего здесь не прибираем...
— Как это случилось? — не оборачиваясь, но тоже понижая голос, спросил Гарри.
На удивление, девочка была спокойна:
— Я видела это. Она несколько дней занималась приготовлением какого-то сложного зелья. Дело шло к концу. Я хотела подсмотреть, что будет. Но мама прочитала заклинание, и случилась беда. Отвар просто взорвался — прямо вот там, где ты стоишь. И пятно — это след взрыва. А от нее не осталось ничего, мы хоронили пустой гроб с ее любимым платьем и талисманом Луны, который она всегда носила.
