— Соболезную... Полумна.
— Да, спасибо, — тихо протянула она, всё же решаясь наконец подойти и встать рядом с ним у самого края "мазутной" кляксы. — Сюда приезжали какие-то люди. Папа называл их чиновниками из следственного отдела... Решили, что ею была просто допущена ошибка в формуле. Папа возражал, но его не послушали. Профессор Снейп тоже осматривал комнату и сказал, что такой эффект мог быть в единственном случае...
— В каком? — не дождавшись продолжения от смолкнувшей девочки, Гарри покосился на нее и увидел, что Полумна стоит, закусив губу и полностью уйдя в свои мысли.
— Что? — очнулась она.
— В каком случае мог быть такой, — он повел рукой вокруг себя, — эффект?
— Он сказал: "Такой эффект мог быть в единственном случае — если бы Дора заменила один из компонентов". Он назвал, какой, но слишком тихо, и я не смогла разобрать. При этой подмене взрыв во время произнесения заклинания неизбежен. А еще профессор сказал, что моя мама обладала слишком высоким мастерством алхимика, чтобы допустить такую глупую оплошность.
3. Трех голосов созвучных волшебство
Прожив у Лавгудов неделю, Гарри почти привык к новому для себя миру и отношениям. Обитатели "Подлунной башни" нравились ему с каждым днем больше и больше, и он стал замечать, что в присутствии Ксено и его дочери очки приходится снимать за ненадобностью всё чаще. То, что прежде Гарри считал нелепой экстравагантностью волшебной семейки, сейчас его скорее привлекало. Лавгуды жили уединенно и всеми силами — он не понимал, почему — старались обособиться от остального мира. Но в них не было ничего от той обывательской пошлости, которая так бесила его в Дурслях и тех семействах, которые водили с ними дружбу. Хотя и дружбой назвать это было нельзя: женщины там даже толком не расцеловывались, а только делали вид, с причмокиванием вытягивая губы, но не касаясь друг друга даже щеками, а мужчины, хоть и жали друг другу руки что было мочи, за глаза обсуждали отсутствующих в таких выражениях, что даже у привыкшего к их лицемерию Поттера (о существовании которого они всегда забывали, как забывают о собачонке, грызущей кость под ногами) волосы становились дыбом. Ничего, ничего столь противного природе мальчика, не было у Лавгудов. Отец и дочь были странными, но искренними друг с другом — и, кажется, с ним тоже. Они никогда не сюсюкались и не миндальничали, ни притворно, ни всерьез, но Гарри видел, что Ксено не чает в дочери души, и это взаимно. Луна с удовольствием помогала мистеру Лавгуду в типографии, оба они наперебой рассказывали гостю о своей работе, заражая своим энтузиазмом настолько, что и он всегда был рад поучаствовать в их затеях.
Однако стоило появиться чужаку, Ксено и Полумна заметно менялись. Причем отличие бросалось в глаза скорее у Лавгуда, чем у его дочери, которая неосознанно подстраивалась под него, оставаясь при этом собой. Оба они начинали, как принято было говорить среди знакомых Гарри, "косить под дурачков". Зачем им было это нужно, мальчик не спрашивал. Он вообще предпочитал скорее наблюдать, чем вмешиваться. И один из таких "закосов" произошел в тот день, когда к ним нагрянули посетители из банка "Гринготтс".
У Гарри уже сильно шатался один из дальних зубов снизу, и он развлекался тем, что подталкивал его языком, слегка цепляясь за острый краешек, вывернувшийся из десны. Поттер помогал Луне в саду, то и дело посматривая на нее и вспоминая одноклассницу, на которую так походила и так не походила "космическая" девочка. Тогда как у него всегда чесались руки обратить на себя внимание брюнетки-Паломы каким-нибудь разрушительным действием, то насчет Полумны и в голову не приходило дернуть ее за белокурые волосы или поддразнить. Зато они охотно делились друг с другом играми, к которым привыкли: Луна — магическими, Гарри — магловскими. Узнав о том, что у приятеля шатается зуб, девочка предложила вытащить его с помощью какого-то заклинания, но Гарри благоразумно отказался, хорошо помня ее эксперимент с домовиком Воби, после которого бедной Юме пришлось два дня ликвидировать последствия колдовства как на бойфренде, так и в оранжерее, где это произошло. Полумна пообещала, что с зубом все пройдет без сучка и задоринки и что она знает, куда потом его приспособить, и Поттеру пришлось удирать от нее по всему саду. За этим увлекательным занятием их и застали два низкорослых существа со страшными рожами, к которым будто навсегда прилепилось злобное выражение. Очень раздраженными голосами они спросили у детей, где можно увидеть мистера Лавгуда, а когда получили ответ, тут же о них забыли и прошли мимо.
— Кто это? — глядя им вслед из беседки, поинтересовался Поттер.
С абсолютно непроницаемой серьезностью Луна ответила:
— Вздорные агракадабры.
— Кто?!
Она весело засмеялась, и колокольчиково-васильковое ожерелье на ее шее переливчато зазвенело.
— Да гоблины же! Гоблины из банка, — пояснила девочка.
Ксено встретил их на высоком крыльце башни с той угодливой суетливостью, с какой обычно общался с чужаками, но на этот раз градус накала превышал пороговые нормы. Если бы Гарри увидел его впервые, то решил бы, что у человека в голове "свет зажжен, а дома никого нет". Самого разговора взрослых Поттер не слышал, и всё, что он узнал позже, ему передал Ксенофилиус. Мистер Лавгуд сказал, что от своего отца, Джеймса, мальчик унаследовал немалое состояние, вот только получить его невозможно из-за множества бюрократических проволочек. Хитрые гоблины, заправлявшие банком "Гринготтс", в один голос утверждали, будто не имеют достаточных оснований для передачи владения наследством просителю, именующему себя Гарри Поттером. Сомневаются, видите ли, в идентификации его личности, несмотря даже на ходатайство директора "Хогвартса" — того самого таинственного деда в средневековой мантии, которого провожал Ксено в день пробуждения Гарри. Лавгуд добавил, что профессор Дамблдор, конечно, этого так не оставит, но поход в "Гринготтс" придется пока отложить, а школьное снаряжение для Гарри они уж как-нибудь приобретут на собственные деньги — пусть не в один заход, но до сентября время еще есть.
— Но, сэр!.. — хотел возразить Гарри, не допускавший даже мысли о том, чтобы остаться кому-то настолько обязанным, ведь с юных ногтей в обществе Дурслей ему внушалось, какая он обуза для семейного бюджета, и он всегда предпочитал выкручиваться собственными силами. Мысль о том, чтобы за него расплачивались те, кто и так был к нему бесконечно добр, вносила в их взаимоотношения что-то неприятное, вульгарное... Деньги.
— В долг, Гарри, в долг, — понимающе успокоил его Ксено. — Должна же в конце концов эта ситуация разрешиться! Тогда и вернешь. Не заморачивайся этим, — прибавил он, подмигивая. В последнее время он часто пользовался сленгом Гарри, поскольку полагал таким образом позволить ему чувствовать себя не столь оторванным от привычной реальности. Хотя теперь мальчик окончательно адаптировался к их мирку, мистер Лавгуд уже успел подсесть на новые словечки, и к месту, и не к месту впихивая их даже в статейки своего журнала.
Вояж в Косой переулок закончился для Гарри сразу несколькими приобретениями. Он очень впечатлился тем, как Ксенофилиус, передвинув несколько кирпичей в глухой стене, легко открыл проход на тайную улочку. При этом люди, обычные прохожие маглы, шли мимо них, не обращая внимания на творившиеся прямо у них под носом чудеса.
При первых же шагах по Косому Гарри ощутил, что давно шатавшийся во рту зуб уже настолько разболтался, что его достаточно лишь посильнее толкнуть языком. Раз — и, выплюнув в ладонь, Поттер украдкой припрятал трофей в карман. Но Луна заметила его движение.
— Не выбрасывай, — шепнула она при входе в мрачноватую лавку, когда Гарри уже почти забыл о произошедшем, несмотря на промежуток в десне. — Когда-нибудь может и пригодиться. Говорят, из этих зубов получаются надежные охранные талисманы от мозгошмыгов.
Внутри магазинчика Олливандера царила неожиданная суета, порожденная целой командой разных по возрасту, но чем-то неуловимо схожих между собой людей. Возможно, этой роднившей их деталью был цвет волос — от рыжего с заметной проседью у самого старшего мужчины до медного у самой младшей девочки. Эта толпа оживленно спорила с хозяином у прилавка, тогда как один из них, мальчишка с рыжевато-каштановыми вихрами, возрастом примерно как сам Гарри, пытался изображать, будто он не с ними. Переминался с ноги на ногу, отойдя в сторонку, и делал вид, что разглядывает заставленные коробками стеллажи. Со стороны это место чем-то напоминало библиотеку — никаких тебе вывесок и прокламаций, только длинные полки, густо заставленные коробочками.
Когда мальчишка заметил разглядывающего его товарища по несчастью, он, пытаясь казаться немногословно суровым, протянул ладонь и буркнул:
— Рон.
— Гарри, — пожимая его руку, представился и Поттер.
Несмотря на столь скоротечное знакомство, Гарри понимал Рона, который чувствовал себя не в своей тарелке рядом с громкоголосой родней и наверняка стыдился их бедности.
Рон демонстративно закатил глаза, когда его спутники сошлись на том, что Рон пока обойдется старой палочкой — "еще от Чарли", по словам полноватой женщины в широком цветастом плаще и накинутой поверх плаща вязаной шали.
— Кто бы сомневался... — подытожил он и только теперь заметил Луну. — Привет и пока.
Дождавшись, когда буйная семейка выйдет на улицу, хозяин лавки выпустил пар.
— Уизли, как всегда, в своем духе, — пожаловался он Лавгуду. — Нагрянут, переберут весь товар, а в конце концов решат, что их старье еще очень даже ничего... Что ж, каждый развлекает себя чем может. Чего угодно юным господам?
Въедливый взгляд серебристо-серых глаз остановился на Гарри и Луне. Мастер явно был еще раздражен и отходил от визита шумного семейства, поэтому не стал изображать приветливость и перешел сразу к делу.
Не успели дети ответить, как на прилавок по мановению руки хозяина выскочило сразу с десяток коробок. Луна уже успела просветить Гарри насчет того, что собой представляют волшебные палочки и чем они различаются. Поттеру не терпелось самому взять их в руки, но просить для этого собственность Ксенофилиуса ему было неудобно, поэтому мальчик терпеливо дождался, когда придет время, и с увлечением достал из футляра первую палочку...
Безрезультатно.
Палочка в пальцах Гарри оказалась красивым резным кусочком дерева, и только — ни тени магии в ней не чувствовалось. Мальчику не понадобилось даже взмахивать рукой, чтобы узнать результат, и всё же мастер Олливандер попросил попытаться. Но увы...
Когда все палочки оказались опробованы и отвергнуты, Олливандер уже пришел в себя после визита рыжей семейки и принял самый заинтересованный вид, понимая, что ему попался необычный клиент. Мастер залез на стремянку и достал несколько запыленных футляров с полок под самым потолком. На вид они казались намного, намного старше тех, что он выложил перед детьми изначально. Гарри это заинтриговало — его всегда тянуло к чему-то старому, древнему, ведь оно так сильно отличалось от надоевшей обыденности.
Удача улыбнулась Поттеру почти сразу — палочка из остролиста с начинкой из пера феникса положительно отозвалась на попытку мальчика произнести тестовое заклинание. Но, тем не менее, совместимость была далеко не идеальной. Олливандер задумчиво наморщил лоб, пытаясь понять: чего в палочке не хватает? Одним легким уверенным движением он вскрыл ее, отделив рукоять от грифа, и поскреб лысеющее темя костлявыми пальцами. Отец и дочь Лавгуды наблюдали за ним со стороны, а Гарри почувствовал вдруг укол боли в ранке от выпавшего зуба и укоризненное шипение: "Ну ш-ш-ш-то ж-ж-же ты?" Его осенило. Он мигом нащупал в кармане свой зуб с присохшей к широкому и царапающемуся основанию капелькой крови и протянул его Олливандеру:
— А если это?
Старик встрепенулся, заколебался, а потом с возгласом "Почему бы и нет?" всунул зуб в отверстие рукояти. И когда палочка после восклицания "Репаро!" вновь обрела целостность, Гарри понял, что ему непреодолимо хочется ощутить ее в своей руке. И он мог бы поклясться, что та сама прыгнула ему в ладонь.
— В первый раз такое вижу, — покачал головой Олливандер. — Да и упрямица эта, ее сестра-близнец, только раз в жизни пожелала найти хозяина... Могу ли я осведомиться об имени молодого джентльмена, которому так повезло?
— Не сегодня, — неожиданно вмешался мистер Лавгуд и виртуозно заболтал мастера волшебных палочек всякой чепухой, попутно всучив ему новый номер своего "Придиры" и расплатившись семью золотыми монетами.
Гарри без лишних слов понял, что Ксенофилиусу нужно подыграть, кивнул на прощание продавцу и быстро ретировался к выходу. Он уже знал, что один золотой галлеон — это примерно пять фунтов стерлингов, так что, по меркам магического мира, Лавгуд оставил сейчас в лавке Олливандера... немало денег.
Однако сразу после покупки палочки для Гарри они Косой переулок не покинули: Луна уговорила отца зайти в "Волшебный зверинец", и мистер Лавгуд, посомневавшись для приличия, сам рванул туда едва ли не наперегонки с девочкой — так, что Гарри едва поспевал за ними обоими, тоже изнывая от любопытства.
Лавка эта чем-то напоминала обычный зоомагазин, вот только население ее сильно отличалась от магловского. Пахло тут тоже не фиалками, а от некоторых воплей временами можно было оглохнуть. Большинство кошек здесь являлись на самом деле жмырами и полужмырами — внешне похожими на обычных мурок, но при этом почти разумными животными, которых не было надобности содержать в клетках, как других существ, и оттого они встречались где угодно: и на витрине, и на прилавках, и на скамейках для отдыха посетителей. Полумна уже объяснила Гарри, что коты миссис Фигг, приставленной к нему наблюдателем, почти все были жмырами. А уж как старуха заливалась соловьем, убеждая соседей, дескать, котики ее — помесь персов и сфинксов, оттого у них такие недовольные морды, гигантские уши и чрезмерная пушистость! Это хорошо еще, тогда Поттер не знал, что такое настоящий, магический сфинкс...
— Целую вечность тут не бывал! — признался Лавгуд продавщице, и та услужливо ему кивнула.
Луна, безусловно, сразу же застряла возле клетки с забавной зверюшкой, напомнившей Гарри очень толстую морскую свинку длинношерстной породы. На клетке висела подпись готическим шрифтом: "Карликовый пушистик". Свинкой он казался ровно до того момента, пока не высунул бесконечно длинный — куда там сравниться любому хамелеону! — язычище и не стал исследовать им темные углы магазинчика. Вскоре ему повезло, и, найдя где-то засохшего паука, пушистик удовлетворенно им захрустел.
В террариумах сидели огромные жабы и черепахи, в аквариумах плавали крабы, осьминоги и рыбы-мутанты — и все они имели очень мало общего с известными тварями магловской фауны. Зато совы и черные вороны в клетках были самыми обыкновенными, но один из воронов, очень крупный и подвижный, завладел вниманием Гарри из-за подписи на табличке под клеткой: "Товар не подлежит обмену или возврату!" Самое обычное предупреждение, сделанное при этом в помпезно-готическом стиле, вызывало двойственное ощущение — любопытство и желание засмеяться.
