— Драко, тебе уже сегодня говорили, что ты придурок? — едва Умбрасумус за порог, уточнила Грейнджер. Ей пришлось почти забраться на закорки Уизли, который заметно возмужал за лето, и чтобы удержать его, нужны были кандидаты покрепче нее и Лонгботтома, да только никто не желал связываться.
Крэбб попытался было переключиться на Гермиону, но Малфой ухватил его за плечо и покачал головой, всё еще бледный, как свежепреставившийся покойник. Винс пожал плечами — мол, как хочешь — и отстранился.
Распахнувшись настежь, дверь едва не слетела с петель и со всей дури грянулась о стену. В зал, пригибаясь под притолокой, кособоко вступило нечто, ростом напоминающее Хагрида, но всё как будто сшитое из кусков разных тел. Распространяя вокруг себя невыносимую бальзамическую вонь, как из котла Невилла на зельеварении, оно покорно ковыляло на изящном поводке, тянувшемся от его ошейника в руку профессора Умбрасумус.
Даже многотерпеливые пуффендуйцы подскочили с мест и облепили стены, пытаясь вжаться в них и стать невидимыми. Гарри с удивлением обнаружил себя, вместе с Малфоем прикидывающимся элементом декора в стенном проеме, но про палочки оба они не забыли. Хотя что с ними делать, похоже, не представлял ни один, ни другой.
— Это Франки, — жизнерадостно сообщила Прозерпина. — Он мой ассистент и совсем немножко инфернал. Франки не любит шумных студентов и вообще после смерти он мало что и кого любит. Кроме мозгов. В гастрономическом смысле. Не обижайте Франки, дети.
— Я... я пожалуюсь отцу! — дрожащим голосом, но пытаясь сохранить надменное выражение лица, пообещал Драко. — Ч-что вы... что вы это притащили в школу...
— В школу?! Вы ничего не путаете, мистер Малфой? — удивилась профессор, успокоительно поглаживая локоть чудовища — это максимум, до чего она сумела дотянуться, будучи дамой невысокой.
— Ч-что вы нас прит-тащили из школы и...
— Ну так ступайте, господин Малфой, ступайте в школу. Правда, тогда я не смогу выставить вам экзаменационную оценку на СОВ, когда до этого дойдет дело, но, мне кажется, с вашим положением в обществе учиться вам не нужно вообще. К чему все эти сложности, правда ведь? Махать палкой вас уже немного выучили, чего еще нужно сыну влиятельного аристократа?
Франки повел штопанной-перештопанной башкой, и Гарри ощутил, как шевелятся волосы на его собственной голове.
— Так что нужно сказать, мистер Малфой? — настаивала Умбрасумус.
Блондин засопел, но, подмяв под себя гордыню, всё-таки пробухтел:
— Извините.
— Прекрасно. Ступайте и не грешите больше. А с вашим отцом мы разговаривали по этому поводу на заседании Попечительского совета. И он сам пожелал, чтобы мы не давали разгильдяям-студиозусам никакого спуску. Посему вы можете пожаловаться отцу, но тем самым, конечно же, поставите в неловкое положение его самого, — с этими словами она вытащила из кармана кимоно полиэтиленовый пакет с каким-то окровавленным шматом внутри, раскрыла и подбросила вверх, не глядя.
Монстр схватил подачку на лету и слишком проворно для окоченевшего зомби. Заурчав от предвкушения, он с чваканьем выжал содержимое пакета в свою пасть. Гарри успел заметить только, что это были чьи-то мозги, от сдавливания превращенные инферналом в сырой паштет.
— Иди, Франки, — разрешила патологоанатом. — Ступай, место.
Сыто булькнув кишками, зомби развернулся и неспешно покинул прозекторскую.
— На первый раз достаточно. Все свободны, но передайте мадам Помфри, что ее чаяния не сбылись, и возвращаю я не всех. Вот этот, этот и, — тут Гарри опешил, потому что вместе с Драко и Роном она вдруг отметила и его, — и этот молодой человек останутся у меня для небольшой отработки. Мне всё же нужно закончить проведение аутопсии, а клиент, если вы не успели заметить, не может ждать, и каждый час промедления влияет на его свежесть не лучшим образом.
— А я-то за что?! — возмутился Рон, проигнорировав факт, что из них троих есть и тот, кто вообще не имел отношения к их гастрольному концерту.
— За несанкционированное колдовство во время занятия, — пояснила Прозерпина.
— Тьфу ты!
Драко тоже со злостью посмотрел на профессора, но не сказал ничего. А у Гарри вообще не нашлось слов, чтобы попытаться задавать вопросы. Пока два несостоявшихся дуэлянта переодевались в подсобке в рабочие костюмы, Умбрасумус задержала Поттера:
— А вашу маму я помню, — уже совсем с другой улыбкой призналась она. — Моя лучшая студентка, из нее должен был получиться высококлассный хирург. Мастерство буквально на кончиках пальцев! И это при том что пальцы у нее были совсем даже не хирургические: короткие, врастопырочку, сама ладошка широкая — почти квадратная. Не то что у вас! Хорошо помню ее золотые ручки! Ах, видели бы вы ее в деле — своими маленькими лапками она разрушала все стереотипы!
— Она тоже... ну, это... аутопсия? — мальчик покосился на нишу со скрытым в ней трупом.
— Разумеется. Но не в первый же день: так везет не всякому второкурснику.
Он с трудом сглотнул:
— Значит, мне повезло?
— Вы об этом? — она ткнула большим пальцем себе за спину. — О, нет-нет, я задержала вас только для того, чтобы почтить память Лили. Вы ведь, наверное, немногое о ней знаете?
Не то слово. Клещами ни из кого не вытянешь, как сговорились...
— Славная девочка. Вы очень на нее похожи, и если не израстете, то станете импозантным юношей... Она ведь и в алхимическом кружке состояла, вам рассказывали? Но все же ее призванием было врачевание. Эта проклятая война перечеркнула всё... Страшно представить, сколько талантливых детей погибло в той мясорубке в конце семидесятых... А теперь вообразите только, с каким ужасом прошедшие ту войну чувствуют приближение новой!
— А она правда приближается?
Умбрасумус грустно вздохнула:
— Вы думаете, я шутила? И не передать, как бы мне хотелось ошибаться... Но не буду вас больше задерживать, молодой человек. Мне еще возиться с этими двумя охламонами. Вы найдете камин, или вас проводить?
— Нет, спасибо, я найду.
Гарри и сам не знал, с каким настроением покидал морг магической больницы: радуясь ли, что услышал новую информацию о маме и не был принужден вскрывать прогнивший труп — или ужасаясь уверенности профессора, предрекающей бойню. Причем что-то внутри него, что-то более опытное и осознающее меру ужаса любой войны, шептало, что Прозерпина не ошибается.
Так улыбается ничего не понимающий, растерянный, попавший под обстрел и раненый ребенок, размазывая свою кровь по пыльному лицу и сбившимся в колтун волосам — и совсем другое творится в душе взрослого, который в это время смотрит на него со стороны. Гарри сейчас был и тем, и другим.
* * *
На карту упала тень. Хорошо, что Фред успел ее деактивировать и сделать вид, будто записывает на ней лекцию. Близнецы медленно подняли головы и уставились на алхимика. Снейп возвышался над ними, сложив руки на груди.
— Я думал, что ваше семейство уже не удивит меня ничем, но, похоже, заблуждался. Масштабы вашей наглости потрясают. Стоит ли такой ценой стремиться в магические анналы абсурдных рекордов, Уизли?
— Сэр, вы слишком быстро диктуете! — жалобно взвыл Фред и для наглядности повращал кистью с зажатым в пальцах пером, а Джордж утвердительно закивал. — Диктуйте помедленнее, невозможно записывать!
Но спасти карту и сохранить баллы, заработанные ловцом Гриффиндора в недавнем матче, им не удалось. После расправы интерес старого змея к своим жертвам угас. Небрежно сбросив экспроприированный пергамент на свой стол и даже не изгнав нарушителей из аудитории, он пополз по другому проходу между столами. Начитывать лекционный материал Снейп продолжил, ничуть не изменив нудных интонаций:
— В том случае, если нам необходимо зачаровать минерал снадобьем так, чтобы они стали единым целым и не вызывали неудобств в ношении и применении, но само зелье при этом не способно по своим базовым свойствам к затвердению, следует смешать его с нейтральным компонентом, подверженным полимеризации, и далее действовать указаниям вышеизложенной инструкции...
Близнецы тем временем совещались, как получить свою реликвию обратно, и уже совсем ничего не писали. Одногруппники косились на них с недовольством: стоит только на полкорпуса обойти "слизняков", обязательно откуда-нибудь вывалятся два этих рыжих помела и спустят к вейлиной бабушке всё заработанное потом и кровью.
Посреди урока в класс постучались, разбудив пару особенно прилежных слушателей на задних партах.
— Коллега! — донесся голос Локхарта из коридора. — Могу я войти?
Снейп махнул палочкой, распечатывая дверь, и с неудовольствием спросил, чего изволит "коллега", беспокоя его в столь неурочный урочный час.
— Профессор, Минерва сказала мне, что я могу обратиться за помощью именно к вам. В качестве наглядного пособия мне нужна засушенная печень норратского кожелапа. Она была уверена, в ваших запасах это найдется.
— Посмотрите вон в том шкафу, — процедил алхимик, который наверняка мог бы в секунду добыть всё необходимое приманивающими чарами, но не стал этого делать из повышенной симпатии к профессору ЗОТИ.
Стинки возился минут пять, нервируя Снейпа и тем самым радуя братьев Уизли, которые просто наслаждались раздражением клювоносой образины. С победным воплем профессор Защиты наконец нашел то, что искал, и поднял над головой экспонат, больше похожий на сплетение корней, чем на орган животного.
— Благодарю вас, профессор! Вы так меня выручили! Только во что бы это завернуть? Боюсь, если я так пойду по коридору... О! Я возьму? Кажется, тут нет записей. С меня — свиток взамен, мистер Снейп, и не думайте возражать! — он захлебнулся радостным смехом, обмотал печень дрянной твари бесценной картой, о которой алхимик давно забыл, и выпорхнул в коридор.
Близнецы переглянулись и погрузились в траур.
* * *
Вернувшись в Хогвартс после продолжительного отъезда, Дед вызвал к себе Снейпа уже поздним вечером. Впрочем, тот всё равно не спал, просто растянулся на кровати в одних штанах — он никогда не носил пижам, его вполне устраивали тонкие и свободные брюки, и чтобы сверху, несмотря на прохладу в спальне, не было ничего больше — и умозрительно перебирал события недавних дней. В полусонной голове бродили вязкие мысли, не давая уснуть. Последняя, на которой прервал его влетевший в спальню феникс-патронус Дамблдора, была связана с сегодняшним приходом Локхарта во время урока. То, что Стинки вел себя, как полудурок, не было в новинку. Но алхимика насторожило другое. Может быть, он и дует на воду после весенних событий в подвале Хагридова Пушка, но кое-какие симптомы в поведении "коллеги" намекали на недавнее использование им Фелициса. Снейп, конечно, подозревал, что многие студенты и даже кое-кто из коллег были бы не прочь глотать это пойло перед каждой встречей с ним, чтобы не отплевываться от его яда, но в данном случае даже для богача-Малфоя это было бы слишком расточительно, не говоря уж о заштатном преподавателе ЗОТИ. Хотя, в отличие от Квиррелла, Локхарт, вроде, не корчил идиота, а был им. Шляпа всё-таки иногда ошибается — вон и Поттера-младшего распределила на тот же факультет. Такими темпами Когтевран скоро будет дискредитирован похлеще Слизерина...
Идти на рандеву с директором не хотелось, но достаточно веской причины для отсрочки визита у Северуса не было. Ругнувшись на "светоносную плесень" [3] Макмиллана, бесцеремонно отвоевавшую себе уже часть второй стены в комнате алхимика и действительно благотворно влиявшую на настроение, он стал одеваться перед зеркалом. И вот в который раз внимание его задержалось на старом, давно побелевшем шраме, идущем наискосок через грудь спереди и в точности так же — на спине в районе лопаток. Его форма — двух ветвистых ветвей коралла [4] — и глубина некротии тканей не оставляли выбора вариантов, которыми он мог быть заработан. Это "Меч-Молния", Фулминис Энсис, калечащий не слабее Сектумсемпры, и если бы он попал фронтально, да еще и в район сердца или в голову, летальный исход был бы неотвратим.
_________________________________
[3] Мое почтение авторессе Аде-Мэнтис и ее одноименному произведению, так, увы, и не дописанному.
[4] В медицине маглов отметины этой формы носят название "фигуры Лихтенберга".
И даже при таком раскладе, о каком свидетельствовал нынешний вид шрама, выживание оставалось под сомнением: здесь нужно было своевременное вмешательство очень хорошего и сильного хирурга-травматолога, потому что электрический ток вкупе со стремительным отмиранием тканей убивали быстро и качественно даже парней покрупнее него... Между прочим, случаи, зафиксированные маглами, которые раньше авроров обнаруживали трупы убитых этим проклятьем, всегда были списаны на удар настоящей молнии (не гуляйте в грозу, господа!).
Странно, что цеплять внимание Снейпа этот шрам начал относительно недавно — когда заварилась вся эта каша с поступлением мелкого Поттера на первый курс, когда умерла Эйлин и когда призрак Пандоры Лавгуд передал ему через Луну загадочную колдографию-ребус, разгадать который он не сумел до сих пор. До этого алхимик относился ко всем отметинам на своем теле с абсолютным равнодушием, даже к тем, происхождения которых — как этого шрама от Фулмена — не помнил абсолютно. Что это, выборочная амнезия? Ранний склероз — когда, например, помнишь, как бухой папаша пинком проламывает тебе ребро, оставляя на память рваный рубец, и при этом забываешь, откуда у тебя узоры от удара магической молнии? Впрочем, именно удар молнии и мог послужить причиной всех этих провалов в памяти, наслоений выдуманных событий на реальные, приступов необузданной агрессии и панических атак. Воспоминания о травме улетучиваются благодаря самой травме — такой себе весьма курьезный парадокс!
Если сильно, до жуткой головной боли, влезть в глубинные слои памяти, начинает смутно, на грани нереальности, вспоминаться, как заживала эта рана. Пострадавшие участки затянуты отвратительной зеленовато-серой пленкой, под которой скапливается сукровица и сочится при каждом движении, а каждое движение еще и причиняет боль Круциатуса. Взбугрившиеся воспаленно-розовые края рубца выглядят берегами марсианского каньона. И заживает это всё неправдоподобно долго для него — несколько месяцев. Когда Джоффри всего лишь помянул это редкое заклинание во время тренировок на Сокровенном острове, алхимика без преувеличения передернуло, как будто разряд снова прошел через тело. Все эти вопросы и недосказанности вот-вот доведут его до реальной паранойи, если еще не довели!
Одевшись, Северус покинул подземелья и поднялся в директорскую башню.
— Добрый вечер, мальчик мой, — радушно встретил его Дамблдор. — Присаживайся. Послушай, ты не знаешь, куда подевался авгурей? Хагрид жалуется, что ему некого продемонстрировать пятикурсникам...
Снейп криво ухмыльнулся, не без облегчения вспоминая тайно похороненные им в лесу останки мерзкой птицы с начисто отклеванным черепом. Как выяснилось, не одному ему действовали на нервы депрессивные завывания унылого феникса из Тихой чащи: пуффендуйцы, чья башня выходила окнами как раз на ту сторону, не раз жаловались профессору Стебль, что он не дает им спать по ночам и ужасно достает в дождливую погоду. И с хорошо сдерживаемым злорадством Северус ответил:
