Где-то минут через десять в коридор со всех сторон слетелись совы старост. Послания читали все преподаватели и аврор-практикантка, но роковое выпало, как всегда, Северусу: пропавшей без вести (помимо братьев Уизли) значилась студентка первого курса факультета Когтевран Полумна Лавгуд. Перед глазами мелькнула совершенно безумная картина, где МакГонагалл у себя в кабинете по очереди вытирает платком носы рыдающим Молли и Ксенофилиусу, а потом сморкается туда же сама. И все они, дружно причитая, не менее дружно рвут волосы со своих голов...
— Вы, профессор, давеча говорили о том, что вам раз плюнуть разобраться с этим проклятьем, — медленно заговорил Снейп, складывая вчетверо пергамент с отчетом когтевранского старосты Р.Хилларда и наблюдая, как вытягивается лицо златокудрого красавчика. Если бы не вымотавший алхимика недавний приступ, он, пожалуй, даже повеселился бы, наблюдая за гаммой эмоций, которая после этих слов захватила власть над мимикой Стинки. Болван настолько не владел собой, что какая-нибудь сердобольная старушка из Косого переулка всплакнула бы от жалости к горе-зотишнику.
— Н-ну да, конечно... Я бы мог попытаться. Даже несмотря на туман, который натянуло с Черного озера, и неблагоприятное расположение звезд в созвездии Водолея... И...
— Тогда — ваш ход! — алхимик с усилием провел пальцами по сгибу пергамента, фиксируя складку, и вручил злополучную повестку Гилдерою.
Где-то у локтя Снейпа неопределенно фыркнул декан Когтеврана. Пока Локхарт бегал глазками и собирался с мыслями, Флитвик поманил к себе слизеринца. Северус отвел его в сторону, чтобы не сгибаться при всех пополам прямо посреди коридора, и подставил ухо собеседнику.
— Северус, мне хочется надеяться, что мисс Лавгуд не имеет никакого отношения к этой надписи. Ты же понимаешь, что она могла просто... — он изобразил указательным и средним пальцами ножки бегущего человечка. — Это уже не первый раз...
Снейп молча и внимательно смотрел на него. Филиус помялся под его взглядом, невзирая на то, что четверть века назад тот сам, студентом, сдавал ему Защиту на экзамене и обращался с почтением — "сэр".
— Словом, хочу испросить твоего совета: может быть, мы не будем пока волновать Ксено этим известием, а приложим для начала все усилия, чтобы найти девочку?
— Филиус, она твоя студентка, решать тебе, — таким же глухим шепотом отозвался алхимик.
— Как поступил бы ты на моем месте? Если бы... скажем, с Драко...
— Безусловно, сразу же сообщил бы его родителям!
Вряд ли это объяснишь тем, кто за столько лет жизни не впитал и не понял. "Ложь во спасение", оформленную подобным образом, Люциус воспринял бы как унижение, и дело тут вовсе не в слизеринском менталитете. И для пуффендуйца Макмиллана, и даже для гриффиндурка Блэка это было бы преднамеренным личным оскорблением, поэтому нет сомнений, что и в когтевранце Лавгуде, сколь бы мягким и покладистым он ни казался, замалчивание такой информации вызовет гнев. Не тот случай, когда, оберегая чьи-то чувства, совершаешь благо.
— Значит, ты считаешь, что и мне надо поступить так же с бедным мальчиком?
Северус ощутил первую волну раздражения. Этот хитрый полугоблин решил поиграться в Деда и, прикидываясь добронамеренным простачком, переложить ответственность на чужую голову? Странного он тогда избрал себе подопытного...
— Я считаю, мы зря теряем время, — Снейп выпрямился и заметил, что Локхарт уже куда-то исчез.
Зеваки начали расходиться, только профессор Вектор стояла на своем месте возле мозаичного василиска и, в задумчивости глядя на деканов, водила перед собой палочкой. Под ее беззвучными очищающими заклинаниями с пола и стен пропадали свидетельства недавнего налета совиной авиации. Слегка ей кивнув, Северус пошел к лестнице: Филча пора было спасать.
* * *
Еще в Рождество Люциус обратил внимание на то, что с супругой что-то происходит. Обычно у них не принято было обременять друг друга разговорами о мелких повседневных неурядицах, с которыми каждый мог справиться самостоятельно. И Нарцисса была воспитана в лучших дворянских традициях, что позволяли маскировать несовершенства ее настроения с тем же успехом, с каким чуть ли не врожденные познания в магической косметологии исправляли малейшие дефекты наружности. Но поскольку последнее время леди Малфой казалась встревоженной сверх меры и уже не умела скрывать нервозность, как должно, сэр Малфой позволил себе снизойти и вмешаться.
— Нарси, если есть что-то, что тебя действительно беспокоит, то тебе стоит этим поделиться, — деликатно подбирая слова, сказал Люциус: уж он-то знал, как легко можно вспугнуть доверие жены одной неудачно построенной фразой. Во всяком случае, подбирая ключики к нему в подобных случаях, сама Нарцисса всегда проявляла верх такта, и негоже было поступать в ответ иначе. — Думается, я мог бы тебе помочь, — добавил он, поднося к губам ее вмиг похолодевшую руку.
При этом Люциус неотрывно наблюдал за ее поведением сквозь полуопущенные ресницы. Нет, проблема Нарси не была связана с Драко: как только он заговорил с женой, ее взгляд метнулся не на сына, а на дверь, потом на окно. Она поставила бокал на стол и тонко улыбнулась побледневшими губами. Всё это длилось пару секунд, и у Малфоя немного отлегло от сердца, поскольку замеченные им движения показывали, что наследнику рода ничто не угрожает. Уж такие вещи, касающиеся благополучия семьи, прекрасная ледяная ведьма видела за версту и в случае опасности нейтрализовала задолго до того, как об этом могли поведать даже всевидящие руны и всезнающие звезды.
— Уверяю, нет ничего настолько важного, чтобы это было достойно твоего внимания. Тем более, в праздничную ночь, — просияв нежнейшей из улыбок и кутаясь в белоснежное манто с горностаевой оторочкой, ответила Нарцисса и обратилась к гостям с какой-то светской и ни к чему не обязывающей застольной беседой.
В тот раз он поверил и отступил. Хотя, возможно, знай он о том, как повела себя жена по окончании пира, все стихшие было подозрения дали бы о себе знать с удвоенной силой.
Когда все гости разбрелись по комнатам, а Люциус и Нотт спустились в биллиардную погонять летающие шары, Нарцисса вошла в свою спальню. Ее очень обеспокоила история, которую поведал вернувшийся в имение на каникулы Драко. По Хогвартсу бродили слухи об открытии Тайной комнаты — наследия мятежного Салазара. Никто не знал, как выглядит то, что хоронилось в ее недрах, но все понимали, что несет оно верную погибель. Говорили также, что угроза касалась лишь "грязнокровок", а значит, не представляла никакой опасности для их с Люциусом сына. Ну да мало ли что говорят в этом мире. Дамблдор был сумасшедшим, и Нарцисса не верила ему ни на сотую долю ломаного сикля. Она помнила, что творилось у него под самым носом еще во время их учебы, а он и в ус не дул. И вряд ли что-то изменилось в лучшую сторону по прошествии четверти века. Иногда миссис Малфой удивлялась, как им вообще удалось пережить семь лет обучения и не остаться — в большинстве своем — ни инвалидами, ни привидениями. Девочка из Когтеврана лежала, парализованная, в Мунго, а директору — и по совместительству главе Визенгамота — удалось убедить Совет Попечителей, что тревогу бить рано. Разумеется, будь эта Сьюзан... или Кристал... впрочем, неважно... будь она отпрыском аристократического волшебного рода, скандал был бы неизбежен, и Хогвартс неминуемо подвергся бы строгой инспекции. Однако что-то подсказывало Нарциссе, что ее сын действительно в безопасности: мальчик не имел склонности нарушать школьные предписания, был разумен, тщательно выбирал круг общения и не шатался в неположенных местах в неположенное время (попробуй он это сделать, благодаря личному малфоевскому Оку Слизерина, как Люциус иронично называл профессора Снейпа, родители узнали бы о проступке Драко раньше, чем сын успел сказать "ой"). Отсюда выходило, что источник ее тревоги кроется в чем-то ином... в Непреложном обете, данном неизвестно кому и неизвестно когда. И, положа руку на сердце — неизвестно зачем. Чтобы она, осторожная Нарцисса Малфой, урожденная Блэк...
— Добби, — тихо призвала она эльфа-слугу.
С легким щелчком домовик возник перед хозяйкой и поклонился до самого ковра. Нарцисса села в любимое кресло, подобрав ноги. Только там, в этом огромном кресле, свернувшись в три погибели, как в детстве, могла она ощутить свою безопасность, и проблемы немного отступали, давая дышать полной грудью. Как тогда, девчонкой, в доме родителей, где это кресло стояло до самого ее замужества. И как делал это с самого раннего ее детства, Добби выслушал леди Малфой, медленно моргая гигантскими глазами и понимающе кивая. Эльф не мог рассказать, как именно приходилось ему выполнять поручение госпожи, но Нарцисса была уверена, что делает он всё правильно, если до сих пор не прибежал с повинной исповедью и не расколотил свою голову об угол секретера.
Может быть, с ее стороны было малодушием свалить свой обет на чужие плечи и доверить такую важную миссию даже не человеку, а существу-прислуге, хоть и любимому существу — такому, которому без колебаний доверила бы и свою жизнь. Но разве не пыталась она самостоятельно вспомнить, листая редчайшие старинные книги в фамильной библиотеке Малфоев, чертя палочкой в воздухе руны, а зачарованным мелком на плитах пола — спиритуалистические символы, выискивая и экспонируя давно затерявшиеся в лабиринтах времен наговоры магов-инородцев? И ничего. Ни-че-го. Нарцисса знала пределы своих способностей. Великой магессой ей не стать. И даже просто сильной, какой была старшая сестра, — тоже. Ее потенциала хватает только на охрану семьи. А вот Непреложный обет — это ее проблема, добровольное иго, и она не посмеет впутывать в эту темную историю никого из своих близких.
— Ты понимаешь хоть что-нибудь, Добби? — спросила она с надеждой. Вот уж с кем Нарси могла снять защитную маску невозмутимой Снежной Королевы, так это с собственным домовиком, который качал ее и сестрицу в колыбелях и знал лучше, чем их собственные мать с отцом.
— Добби не понимает, — покачал грустной большой головою слуга, — но Добби чувствует, что нужно делать.
Эльфийская интуитивность принятия решений всегда завораживала Нарциссу. Им не надо было вникать в подробные стратегические планы, они прекрасно видели прочерченную красным штрих-пунктиром по карте жизни собственную задачу. И следовали к пункту назначения без лишних раздумий и без тени сомнений. Домового эльфа не стоит расспрашивать, домовому эльфу следует слепо доверять. Во всяком случае, эльфу Добби.
На несколько мгновений он исчез, а потом снова возник в поле зрения с небольшой книгой в руках. Обычная серая обложка с почти невидимым или полустертым орнаментом в восточном стиле была защищена металлическими уголками. Никаких надписей. Немного покореженные водой и последующим высыханием желтоватые страницы — из-за этого книга кажется неопрятной и слишком дряхлой для своего возраста, а судя по некоторым приметам, ей вряд ли было многим больше пятидесяти лет.
Нарцисса схватилась за виски раньше, чем почувствовала всю свирепость рухнувшей на нее боли. Возвращение воспоминания — это пытка. Леди Малфой впервые испробовала это на себе — что чувствуют те, кому вывернули, исказили или стерли память, и кто, неожиданно столкнувшись с триггером, обрел один из утерянных фрагментов некогда целостной картины. Страшно представить, что было бы, вспомни она вдруг всё...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
В ненастную ночь на изломе лета ребенок спал беспокойно. Каждая вспышка молнии, каждый раскат грома будили Драко, хотя Нарцисса окружила его постель колоколом тишины и тени, а сама колыбелька ритмично покачивалась под заклятьем Вибрацио. Когда миссис Малфой услышала стук в оконное стекло, подумала, что он ей приснился во время короткой дремы. Но стук повторился настойчивее, и на подоконнике снаружи обрисовался подсвеченный зарницей черный силуэт крупной птицы.
"Сосулька" — уникального вида палочка Нарциссы, поскольку содержание, щупальце стеклянного осьминога, позволяло ей быть кристально-прозрачной — мигом оказалась в руке. Птица захлопала крыльями. Тогда хозяйка дома велела раме раскрыться и впустить сестру в комнату.
Мокрым взъерошенным комком, недовольно каркнув, Беллатрикс ввалилась внутрь. Нарси даже не успела призвать ее к тишине. А потом мокрая серая ворона начала разрастаться ввысь и вширь, в карканье ее стали проступать звуки человеческой речи, и, не переставая браниться, Белла сдернула с кровати покрывало, чтобы спрятать наготу и заодно им же вытереться.
— Прекрати, Бел, разбудишь ребенка! — взмолилась измученная мать.
— С чего это разбужу? — гневно сверкнула очами незваная гостья и отшвырнула от лица мокрые черные кудри. Она казалась слегка пьяной, или это был остаточный кураж после рискованного перелета и обратного перевоплощения. — Он же у тебя под куполом!
— Своим сквернословием ты даже из вечного сна поднимешь. Что это?
Старшая сестра тем временем сдернула с правой лодыжки ленту, к которой крепился большой фамильный медальон Блэков. Распечатала крышку — сверкнули две серебряные звезды и это пафосное "Tojorus pur" девиза на гербе — и вытряхнула что-то маленькое, словно тыквенное семечко, на прикроватный столик. Нарцисса поняла, что самообладание ей отказывает, как и хорошие манеры. Нет, будь она одна, стерпела бы, как прежде терпела многое по прихоти Беллы. Но рядом спал маленький сын...
— Какого орка лысого ты приволокла это сюда? — едва не срываясь на истерический визг, выкрикнула миссис Малфой, готовая одарить сестру Непростительным. — Я знать не хочу, что это такое. Забирай и проваливай!
От этой дряни за милю разило темным проклятием. Однажды на Магловедении им рассказали об изобретенном учеными простаков оружии массового поражения, напоминающем Адский огонь. В конце мировой войны сороковых это оружие было испытано "на пленэре" и начисто выжгло два громадных магловских города, а что не выжгло, то отравило без зелья. Эта история запала Нарциссе в память и душу: оказывается, убогие не-маги умели проклинать друг друга почище самого черного колдуна, просто нажав на кнопочку в своем летательном приспособлении! Последствия облучения сказывались на их детях, детях детей и еще неизвестно скольких поколениях потом. Они умирали от опухолей, генетических мутаций и других спровоцированных этим взрывом отклонений и хворей. Так вот, то, чем несло сейчас от этой "семечки", напоминало Нарси эффект Адского огня маглов в ее представлении. И эта ненормальная посмела выложить такую мерзость рядом с колыбелькой родного племянника!
— Раскудахталась! — напротив, спокойно и насмешливо откликнулась полностью протрезвевшая Беллатрикс. — Одолжи свою палочку, сестренка, за моей слишком уж долго возвращаться.
Содрогаясь, Нарцисса протянула ей свою "сосульку". Белла хмыкнула — конечно, это не вранов коготь с жилой дракона внутри, которым она привыкла махать, как безродная босячка из Косого, — и навела острие на "семечку". От целой серии невербальных эта штука сначала обратилась в книжку в кожаном переплете с окованными уголками, а затем начала то светиться, то дымиться, а под конец из нее просто повалили клубы черной сажи, как из жерла подыхающего вулкана. На столике лежал обычный ежедневник, страницы слегка поехали от влаги и пожелтели у корешка и под металлическими уголками.
