Гоблин что-то пробормотал, и стена перед ними раскололась надвое. Из темного коридора вышли великан Хагрид и другой гоблин-сопровождающий, почти двойник Крюкохвата — за исключением прически — и кажущийся еще миниатюрнее по контрасту с громилой-лесником. Крюкохват помог Гарри вставить ключ в замок и впустил всех в фамильное хранилище Поттеров. Судя по возне на плече у Гарри, ворон хотел высказать свое мнение насчет этого события, но колдовать Лавгуд умел на славу.
— Это всё твое, — сообщил Хагрид Поттеру, неосознанно похлопывая себя по нагрудному карману, прикрытому бородой. Оттопырившаяся в том месте куртка наводила на мысль, что там что-то припрятано — что-то, за чем великан ездил на более глубокий уровень хранилищ.
Гарри огляделся. Сейф был полон монет — золотых, серебряных, бронзовых. Он и представления не имел, что является наследником такого богатства. Это было круто, но совершенно точно, что дядя Вернон удавился бы от зависти, узнай он об этом. Дурслям о состоянии, перешедшем племяннику, наверняка никто не говорил, а то бы они уж не поскупились на юристов, чтобы отсудить деньги, предъявив опекунские права. И еще, подумалось Гарри, дядька и его жирная сестрица Мардж нашли бы способ аккуратно избавиться от несовершеннолетнего воспитанника как от препятствия на пути к таким сокровищам.
— Что ж, значит, мы приобретем тебе всё, что нужно, в один заход, — весело сказал Ксенофилиус, но, зацепив взглядом Мертвяка, посмурнел и тихонько спросил, едва они снова сели в тележку: — Ты уверен, что не хочешь вернуть его обратно миссис Цинь?.. Нет? Ну, смотри... Я бы вернул.
— Я буду его дрессировать, сэр, — пообещал Гарри, а ворон презрительно хмыкнул, гордо отвернул клюв и перемялся с лапы на лапу.
"Дырявый котел", куда притащил их Хагрид, чтобы поправить свое здоровье после сегодняшнего аттракциона и, если верить стойкому выхлопу из-под усов — после аттракциона вчерашнего, оказался невзрачным маленьким и обшарпанным баром. Особенно маленьким на фоне лесника. Посетители здесь почти не ели, но зато все пили пиво. Увидев Гарри, они начали выбираться из-за столов, окружили четверку и со словами "Боже милостивый, да это же... это же Гарри Поттер!" стали тянуть к нему руки, как зомби в фильмах ужасов. У мальчика возник соблазн испытать свою новую палочку и срочно расколдовать Мертвяка, чтобы рявкнул на них погромче, но мистер Лавгуд вряд ли оценил бы этот поступок.
Из-за спин каких-то дядек и поддатых старушенций выступил молодой человек в тюрбане и одежде на восточный манер. Лицо его дергалось от нервного тика, и он нес какую-то несусветную чушь.
— Профессор Квиррелл, — представил его Хагрид. — Он будет вести у тебя ЗОТИ.
— Ага, супер. А что такое ЗОТИ? — пожимая цепкую беличью лапку странного трясущегося профессора, который так удачно оттеснил от него подвыпивших поклонников, уточнил Гарри.
Заикаясь, Квиррелл объяснил, что ЗОТИ — это "З-защита от Т-т-темных Искусств", но Поттеру это ни о чем не говорило, кроме того, что профессору совсем не помешала бы консультация у профессионального невропатолога. Если в Хогвартсе все преподаватели страдают от похожих нервных отклонений, то, наверное, Лавгуд был прав, когда предупреждал о студенческих слезах. Квиррелла, во всяком случае, только обнять и плакать...
Наскоро перекусив какой-то ерундой в "Дырявом котле" (Гарри старался не жевать на той стороне, где выпал зуб, и время от времени с удовольствием поглаживал в кармане узкую коробку со своей палочкой), они снова вернулись в Косой. На этот раз проход открывал Хагрид, передвигая кирпичи на заднем дворике в тупике с мусорным баком.
— Вот из-за этой толпы я и не повел вас сюда с самого начала, — объяснил мальчику Лавгуд. — И не нравится мне что-то этот Квиррелл, не знаю уж, почему.
— Тебе тоже показалось, что у него в голове завелся мозгошмыг, пап? — невинно спросила Полумна.
"О, да, и еще какой!" — мысленно ответил Гарри за Ксенофилиуса. Хотя, конечно, не такой крупный экземпляр, как у Мертвяка, но тоже знатный...
— Зато ты увидел принцип, как можно отводить глаза маглам, уходя в другие измерения прямо из их мира, — оптимистично подытожил Лавгуд.
Было решено разбрестись в разные стороны: Лавгуды отправились покупать Гарри астрономические и алхимические принадлежности и учебники, Хагрид — почтовую сову, а самого Поттера послали за одеждой, ведь там требовалась примерка. Лесник хотел пересадить Мертвяка в клетку и на время забрать его у мальчика, но ворон развозмущался, клюнул великана в лапищу и, открыв прицельный огонь из-под задранного хвоста, едва не обгадил ему рукав куртки.
Надо сказать, визит в "Дырявый котел" чрезвычайно поднял самооценку Гарри. Он, конечно, не любил задавак и сам был далек от "звездной" болезни, но когда перед тобой лепечет взрослый волшебник и по совместительству — твой будущий преподаватель, это вдохновляет. Еще несколько месяцев назад всякая магловская сволочь считала себя вправе вытирать о Гарри Поттера ноги, а сегодня ему кланялись маги. И пусть он ничего в сущности не сделал — ну, почему-то повезло выжить в результате смертельного проклятия, ну, посчастливилось при этом уничтожить или нейтрализовать какого-то лютого колдуна, не его в том заслуга — всё равно это "поклонение волхвов" было и забавно, и приятно. Гарри прикрыл глаза и погладил воображаемую голову дракона тщеславия, который просто мурлыкал от удовольствия, купаясь в лучах славы. Что ж, говорят, все великие начинали с того, что еще при жизни создавали о себе легенды, а потом сами жили по собственному сценарию — даже тот самый чудовищный Волдеморт. У него, у Гарри, еще вся жизнь впереди, всё успеет.
С этими мыслями они с Мертвяком вошли в ателье мадам Малкин, которая тут же бросилась обслуживать его за компанию с другим юным клиентом — хрупким беловолосым мальчиком с изящными чертами лица, бескровной кожей и нереальной, почти звериной грацией. Он как ни в чем не бывало стоял на табурете, лениво щурясь в сторону витрины и не обращая никакого внимания на скачущих вокруг портняжек, словно они были не людьми, а бытовыми приборами. Лавгуд обмолвился как-то, что только у представителей древних аристократических родов чистокровных волшебников происходит в организме некая мутация, из-за которой волосы и кожа их утрачивают пигмент, а глаза либо обретают кроличье-красный оттенок, либо становятся светло-голубыми, будто аквамарин. Дети в таких семьях часто умирают еще во младенчестве или сразу рождаются мертвыми, поэтому многодетные чистокровки без малейшей примеси магловских генов — явление крайне редкое. Да и ни к чему оно: волшебники живут вдвое, а то и втрое дольше любого простеца, а любое перенаселение неизбежно ведет к большим социальным потрясениям. Гарри, правда, был слишком далек от всех этих проблем, но на всякий случай принял рассказанное Лавгудом к сведению, как и всё, что когда-либо узнавал: информации много не бывает, просто нужно уметь вовремя вынимать ее из нужного слота в сундучке памяти.
Поттера поставили на другую табуретку по соседству с мальчиком, а ворона уговорили временно посидеть на плече пустого манекена. Пока Гарри обмеряли, беловолосый мальчик томно повернул к нему идеально слепленную голову, напоминающую об античных статуях в учебнике по древней истории. Вел он себя так, будто постоянно позировал для невидимых фотографов.
— Здра-а-авствуй, — протянул он, изучая Гарри полупрозрачными глазами и по-прежнему щурясь, как вальяжный кот. — Тебя тоже собирают в Хогвартс?
— Ну, — согласно кивнул Поттер и по требованию портного раскинул руки в разные стороны.
— А тебе точно есть одиннадцать? — с сомнением, точно прицениваясь, вымолвил мальчишка.
— Ага. Только я овсянки мало ел.
Беловолосый рассмеялся:
— Ничего, в Слизерине мускулы и не нужны. В Слизери-и-ине нужны мозги и хорошее чувство юмора. Думаю, тебя распределят на наш факультет. Я уве-е-ерен, что попаду туда, где учились все-е-е мои предки. А ты играешь в квиддич?
Лавгуд как-то обмолвился о какой-то командной игре верхом на метлах, и Гарри понял, что это подобие магловского конного поло, но даже поло он видел только на фотографиях в спортивном журнале. Чтобы не дать этому парню почувствовать над ним превосходство, Поттер ответил, что хоть в квиддич он и не играет, зато играет в футбол.
— Футбол? А что-о-о это? — удивился и заинтересовался мальчик, позволяя портняжкам натянуть на себя длинную черную мантию, которая оказалась не только впору, но и удивительно к лицу — они будто были созданы друг для друга с этой простой, казалось бы, накидкой, собранной в складки, как римская тога.
— Долго объяснять. Покажу как-нибудь.
— Ну, давай. Покажи, — согласился беловолосый и одним плавным движением стек с табурета. — Как-нибудь. А мне пор-а-а, вон вернулись мои родители. А твои где?
— Умерли.
— М. Жа-а-аль. Ну ладно, уви-и-идимся.
С этими словами мальчишка направился к вошедшим в ателье женщине и мужчине, разодетым хоть и экстравагантно по меркам магловской моды, но при этом и не кичливо, и выдержанно в каком-то особом стиле. Что-то подобное Гарри видел на старинных портретах эпохи Возрождения или еще более ранних — эдакая спокойная, уверенная в себе роскошь. Напоследок Поттер успел заметить через стекло витрины, что на улице троица едва не столкнулась с великаном Хагридом. Тот посторонился, а они прошли мимо, сделав вид, будто в упор его не замечают.
— Кто это был? — спросил Гарри, когда лесник, наклоняясь при входе, втиснулся в помещение.
— Хтой-то? А, эти! Дак Малфои же! Люциус с женой... как ее? Нарцисса, вот. А сынка не помню уж, как звать. Твой ровесник. Вместе, значицца, учиться будете.
Ворон встряхнулся на плече манекена и презрительно проурчал что-то нечленораздельное, наверняка при этом малоприличное и весьма экспрессивное...
4. Пора отчалить кораблю
Несмотря на отчаянное нежелание, Гарри пришлось вытерпеть визит к Дурслям ради подписания некоторых документов, связанных с его будущей учебой. Обойти это неукоснительное правило школы "Хогвартс" было нельзя даже "мальчику, который выжил", и он отправился в Литтл-Уингинг вместе с откомандированным для этого Рубеусом Хагридом. Великан столь основательно задурил головы опекунам, что те решили, будто Гарри как "трудный ребенок" будет переведен для исправления в специальную школу-интернат. Только тетка Петунья покосилась на племянника с некоторым подозрением, но так ничего и не сказала: ее больше заботило самочувствие родного сына и предстоящая поездка к могилам родителей, усопших буквально друг другу вслед за полтора года до гибели Лили. Брать с собой Гарри на кладбище дядя Вернон отказался наотрез.
— Ну и семейка тебе досталась, малец! — признался лесник, возвращаясь с Поттером в "Подлунную башню".
Оставшееся до учебы время мальчик провел в попытках перевоспитать Мертвяка, а заодно добиться у него каких-то сведений о жизни до магазинчика в Косом переулке. Упорно именуя Гарри боссом, болтливый ворон твердил, что еще понадобится ему до зарезу и что без него хозяин многое потеряет.
— Да ты ваще знаешь, босс, сколько на моем счету жизней слепых маглов?!
— Слепых?!
— Ну да. Я же учился звукоподражанию не у кого попало, а у светофора на Пикадилли! Он пищал, когда пешеходам зеленый, а я... когда красный...
Остальную биографию этот мерзавец удачно запамятовал, чему не поверили ни Лавгуд, ни Гарри. Выглядел Мертвяк тоже необычно, и дело было не только в размерах, гигантских даже для его подвида. В спокойном состоянии он представлял собой обычного ворона с красивым иссиня-черным оперением, за гладкостью которого особенно не ухаживал, но которое у него было идеальным от природы. Стоило же горе-мимиру впасть в буйство, он начинал походить на какую-то жуткую доисторическую птицу, и даже перья казались тогда вздыбленной клочковатой шерстью, пробивавшейся сквозь чешую рептилии, зрачки заволакивало красно-бурой дымкой, а слишком вытянутый клюв извергал такие словопотоки ругательств, что Ксено на сутки или двое накладывал на бесстыжую тварь заклятье немоты. Словом, до сентября спокойная жизнь в башне была попросту немыслима ни днем, ни ночью, когда страдавшая лунатизмом Полумна начинала бродить по дому и случайно натыкалась на спящего Мертвяка. С перепугу ворон подскакивал и орал так, что нарглам становилось тошно, а проснувшаяся девочка хватала сачок для ловли привидений и гонялась за ним с шаманскими мантрами, пока кто-нибудь не зажигал свет.
В первый день осени ровно в половине одиннадцатого они вчетвером прибыли на центральный лондонский вокзал Кингс Кросс. Вся поклажа Гарри, считая клетку с почтовой полярной совой, которую ему подарил расчувствовавшийся Хагрид, кое-как уместилась в тележку, а сам он по совету мистера Лавгуда переоделся в школьный костюм — правда, без мантии — еще в "Подлунной башне". Вот только завязать галстук он так и не смог, а просто перекинул его через шею, как обычный шарф.
— Мистер Лавгуд, а это правда, что под какой-то из этих платформ похоронена сама королева кельтов Боудикка? — вспомнил Гарри, который не так давно читал об этом в какой-то рекламной статье из дядькиной газеты.
— О, безусловно! Более того: именно под той самой аркой, ведущей на платформу девять и три четверти, она и совершила самоубийство в последней битве с римлянами, — делая вид, будто не замечает восхищенного взгляда дочери, и с уверенностью очевидца событий подтвердил Ксено.
Самого разномастного народа на вокзале хватало, поэтому можно было не переживать по поводу экстравагантности нарядов мистера Лавгуда и Луны. Впрочем, на Гарри с его вороном и совой тоже никто особо не глазел, и все они спокойно достигли того места, где нужно было пройти сквозь разделительный барьер между платформами девять и десять. Поттер ожидал, что и здесь ему придется наблюдать тот же фокус, что Ксено проделывал со стеной для входа в Косой переулок, однако на самом деле всё оказалось куда неожиданнее.
Немного опережая их, к арке подошло то самое рыжее семейство, с одним из представителей которого они уже успели познакомиться в лавке Олливандера. При ярком дневном освещении цвет волос Рона еще сильнее отличался от масти его родственников: рыжести у него было куда меньше, чем у остальных Уизли, как и веснушек, серо-голубые глаза теперь смотрели озорно, а на лице прочитывалась радость: "А-а-а-а! Я наконец-то вырвался!"
— Смотри! — посоветовал Поттеру мистер Лавгуд, и тот проследил, как в каменный барьер ушел сначала самый старший прилизанный мальчишка Уизли, затем два близнеца, споривших между собой и подначивавших Рона, следом сам Рон, его сестра и их родители. Ничего этого маглы, как водится, не замечали, курсируя прямо перед ними. — Иди спокойно и уверенно, это преграда лишь для маглов, а мы проходим через иллюзию как сквозь воду.
И хотя Ксенофилиус еще ни разу не заставил Гарри сомневаться в сказанном, тот приближался к стене с некоторой опаской. Но всё обошлось. Он и сам не заметил, как оказался по ту сторону глухой каменной кладки, и здесь на ней красовалась вывеска "Платформа номер девять и три четверти", а ближе к железнодорожным путям, возле ярко-алого паровоза, светилось табло: "Хогвартс-экспресс. 11.00". Мимо рыжей семейки гордо прошагали уже тоже знакомые Поттеру Малфои, причем их сын успел обзавестись приятелями, явно страдавшими, как и кузен Дадли, переизбытком веса и недостатком интеллекта. Выпендриваясь перед дружками, Малфой-младший за спиной у родителей повернулся в сторону Рона, по-цыгански встряхнул плечами и пропел: "Ай-нэ-нэ, нэ-нэ!" Глупо гогоча, увальни подхватили затею, хотя сам белобрысый сразу же потерял к Уизли всякий интерес и прибавил шагу, догоняя отца с матерью. Узнать реакцию Рона Гарри не успел, его отвлекла Полумна.