— Ну вот и всё, было бы отчего кудахтать! — возвращая палочку младшей сестре и надевая пустой медальон на положенное место — на свою шею — заявила Беллатрикс. — Теперь этот дневник безопаснее самой невинной книжки из библиотеки твоего муженька.
— Что это за дневник?
Глаза Беллы загорелись яростью и злорадством:
— Компромат на старого недоноска. Будет помнить, мразь полукровная, кого унизил и подставил!
Прав, как всегда, прав Люци, говоря, что нет ничего опаснее, чем оскорбленная в амурных чувствах женщина. Особенно если эта женщина — Беллатрикс Блэк.
— Каким образом ты узнала о дневнике? — невольно понижая голос, спросила Нарси.
— Сам сказал... когда я в фаворе была. С-с-сволочь. Знаешь, что он хотел из него сделать?
— И знать не хочу.
Белла пропустила ее фразу мимо ушей:
— Отдал мне на хранение. Потом, с-сука, передумал, забрал, а меня как свидетельницу, значит, хотел... — и вместо окончания фразы она сделала жест, будто обматывает свою шею двумя витками веревочной петли, а потом щелчком пальцев фиксирует удавку справа над ухом.
— Значит, то покушение...
— Было подстроено, да. Это же очевидно, Нарси! Это очевидно, — сестра подошла к столику, налила в кубок вина и залпом его осушила.
— А мы-то удивлялись твоему странному выбору... Вот кто, значит, тебя выручил!
— Неожиданно, да? — с огоньком юмора — хорошее всё-таки у них вино! — отозвалась Белла. — Выручил... Он мне жизнь спас. И я, вроде как, теперь по всем законам ему обязана. Нелепее и не придумаешь — задолжать мальчишке желторотому, да еще и гриффиндурку! До чего ты докатилась, Белла Блэк!
— Будь там с ним поаккуратнее.
— Разберусь как-нибудь. Главное, что основной козырь теперь у нас. Есть у меня предчувствие, что там запрятано побольше тайн, чем в чулке у МакГонагалл.
Беллатрикс посмотрела на дневник. Нарцисса невольно отодвинулась подальше от столика.
— Да на, не бойся! За кого ты меня принимаешь? Не стала бы я совать тебе проклятый артефакт! — и сестрица всучила ей эту дрянь прямо в руки. — Он обезврежен, но пока недоступен для чтения.
Морщась от брезгливости, Нарцисса пролистала пустые страницы от начала до конца. Белла возвышалась рядом, в покрывале, сложив руки на груди, гордая, как жена патриция, но с негасимым огнем Сатира в глазах.
— И как его легализовать? — наконец спросила младшая из сестер.
— А никак, покуда не будет отомщена или упокоена жертва, которую принесли под эту процедуру. Причем и тогда, чтобы прочитать его, избавитель должен будет хорошенько пошевелить мозгами. Дневник просто так не откроется — там слишком много личного.
— И ты хочешь найти... ты знаешь имя жертвы?
— Точно — нет. Он лишь намекнул, бывали с ним приступы разговорчивости, после того как...
Нарцисса завела глаза к потолку. Беспардонность Беллы всегда покачивалась на грани фола.
— Но я найду. В ближайшее же время найду, Цис! Ты же знаешь, я дотошная. Только спрячь пока где-нибудь в доме эту штуку, а я в долгу не останусь. Ну хочешь — Непреложный дам!
— Нет, Бел, только не в доме! Даже не упрашивай!
— Ну Ци-и-ис! Ну сестренка!
Когда Беллатрикс хотела, она становилась само очарование и шла даже на слюнявые поцелуйчики и сюсюкание — на всё, что сама же в иное время отчаянно высмеивала. Лишь бы добиться желаемого.
— Он успел завершить эту... как ты выразилась — "процедуру"?
— Ты имеешь в виду крестр...
— Замолчи! — зашипела Нарцисса, словно осколки льда, упавшие на раскаленную печь. — Не оскверняй комнату, где спит мой сын!
— Мерлин! Материнство сделало тебя суеверной психопаткой! — вздохнула Белла, резко меняя тональность, как это умела лишь она. — Хорошо, хорошо, я ничего не оскверняю, потому что он не завершил "процедуру". Поэтому и собирался спрятать про запас. Тупой ублюдок не сумел оценить подарок судьбы в моем лице, его ума не хватило даже на то, чтобы понять, сколько мы могли бы добиться вместе. Так ему же хуже, потому что я разрушу все его планы от начала и до конца. Думал, что от меня так легко избавиться!..
— И что будет, если дневник найдут у нас?
— Никто ничего не найдет. Отдай его на хранение Добби или еще какому-нибудь преданному домовику, они спрячут и сохранят.
— А если найдет он сам?
— И что? Пошлете его нахер и спустите с лестницы. Эта полукровная тварь с Люциусом рядом не стояла. Я вообще удивляюсь, как ему с его родословной удалось выбиться в регенты.
— Ты всё еще тешишься идеями избранности чистокровных, Бел? Ты же видишь, что происходит.
— Да. Вижу. Сын грязнокровки и полукровки. Это за пределами моего понимания, но звездам виднее. Я вынуждена принять их выбор...
— Зови это как угодно, но имей в виду: я просьбу твою выполню, Непреложный с тебя брать не стану, ты всё же сестра мне; однако не жди, что буду тебя выгораживать, если начнутся серьезные репрессии и это будет найдено при обыске.
— И не говори Люциусу.
— Ты меня за дуру держишь, Бел? Если я заикнусь о таком ему или кому бы то ни было еще, меня определят на пятый этаж Мунго и лишат материнских прав до конца жизни.
— Спасибо, сестренка! Я в долгу не останусь!
— Уходи, Бел. Улетай, уходи, уползай — в общем, любым способом покинь это помещение сейчас. Я очень зла.
И коварная, но обворожительная улыбка покривила в ответ прекрасные, чувственные губы старшей сестры...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
— Хозяйка! Хозяйка! Госпожа пришла в себя?
Добби с озабоченным видом склонился над скорчившейся в кресле Нарциссой и снова поднес к ее носу флакончик с нюхательной солью, от вони которой боль в голове, стихнув было, снова дала о себе знать. Леди Малфой оттолкнула от себя руку эльфа и выпрямилась.
— Что ты будешь делать с этим дневником, Добби?
— Добби еще не знает, хозяйка. Но вещь попадет в нужные руки, вы можете в этом не сомневаться.
Чем закончилась его вылазка, Нарцисса узнать не смогла, хотя с тех пор прошло полгода. Добби не имел права говорить об этом, а сведений из других источников к ней не поступало. Она пребывала на взводе постоянно, каждую минуту ожидая, что где-нибудь рванет. Пытаясь отрезать от себя мысли, вызывающие головную боль, она лишь провоцировала их напор, и оттого часто страдала мигренями и едва прятала от мужа свое скверное настроение. Скорее бы закончились экзамены, скорее бы Драко вернулся в мэнор. Может быть, тогда эта пытка закончится...
* * *
— Объясни мне, как у тебя получается проникать сюда, если даже Снейп этого не может?
Петунья отложила овощерезку на стол и, не оглядываясь на аппарировавшего прямо в кухню Блэка, уставилась в окно. Там, на зеленой лужайке, возился с велосипедом Дадли, а рядом ошивались его приятели, лениво перекидываясь глупыми подростковыми шуточками.
— Снейп не может? Почему? — удивился Сириус, в кои-то веки не ищущий лихорадочно, чем прикрыться, а вполне прилично одетый по-магловски: наверняка стащил вещи где-нибудь в прачечной или вообще с веревки у чьего-то дома. А еще он был выбрит и подстрижен, как будто свататься нагрянул.
Без зазрения совести — впрочем, как обычно — маг развалился в плетеном кресле у стола и по-американски закинул ногу на ногу. Надо признать, даже сейчас, в шмотках с чужого плеча, усталый, переживший тюремное заключение, Блэк был шикарен.
— Он сказал, сюда его не пускают какие-то эти ваши... охранные... или запирающие... Я не разбираюсь в сортах, — Петунья повернулась и с досадой взмахнула рукой.
— Ну я не знаю, — Сириус пожал плечами, — уже третий раз сюда аппарирую — и как-то без проблем.
— Не считая холодильника, — подколола миссис Дурсль.
— В холодильник я сунул свою копию... ну да, промахнулся, не в холодильник хотел. Сам-то я на подоконнике за шторкой прятался тогда.
— Значит, ты можешь, а он не может? Вот дела! И как бы это расценить?
— Ну... если он не представитель нечистой силы, которой требуется специальное приглашение... хотя я не отрицаю этой возможности!.. то... остается одно: именной запрет.
— Это как?
— Иметь доступ к Гарри не должны были только Снейп и Лили. И мы с тобой знаем, почему. Хотя я сомневаюсь, что у Нюнчика возникла бы такая странная идея после всего, что с ним сделали... Когда приедет Гарри?
Петунья вздохнула:
— Он этим летом не приедет. Мы с Мардж полетим на курорт, а он отказался. Мне прислали письмо, что он проведет каникулы у этих... у кого и в прошлый раз... Не знаю, кто они такие, никогда их не видела, да не особенно-то и стремлюсь...
Блэк окинул ее насмешливым взглядом:
— Это ж как надо было довести пацана, что даже на курорт... О'кей, о'кей, не дави на меня своим гневом, женщина, я ведь прав! Ну согласись: я прав. Хотя даже если бы он и согласился, у вас бы ничего не вышло.
— Пф-ф-ф! До чего же у вас абсурдные законы!
— И это говорит гражданка государства, где на полном серьезе считается противозаконным вывешивать кровать из окна, расхаживать в доспехах или умирать в палате Парламента! — весело огрызнулся нахальный кобель, всё-таки заставив ее улыбнуться. — Я другого не пойму: что такое вы с ним делали, чтобы посадить ему зрение? Не верю, чтобы твой толстомясый муженек при всей своей отвязности посмел поднять руку на мага.
Петунья со смешанными чувствами восприняла эту характеристику комплекции супруга. Еще пару лет назад, вероятно, она без колебаний выставила бы наглеца за дверь. А теперь ее возмутило совсем другое — эти несправедливые подозрения так называемого крестного, которого все эти годы носило бог весть где.
— Мы?! Мы делали?!! Когда мальчишку подкинули нам на порог, он был слепым, как крот, а эта рана на лбу воспалилась так, что мы подняли на ноги всех врачей Лондона, чтобы у него не начался сепсис! Пришлось плести эту чушь про автоаварию... То, что наши нейрохирурги восстановили ему зрение хотя бы частично, это уже само по себе чудо! Без всякой магии и волшебных зелий, понял, Блэк? Это наши врачи делают невозможное, а вы только размахиваете своими фаллоимитаторами!
— Слепым? — Сириус непритворно растерялся. — Извини, я не знал. А какой диагноз ставили врачи?
— Они не смогли поставить точный диагноз. И что бы они поставили, если там была замешана эта абракадабра или как еще она у вас называется?! Написали, что поражены зрительные участки центральной нервной системы и есть риск необратимых изменений. Но с возрастом стало получше... Он же этот... волше-е-ебник!
— Досталось пацану. Хотел бы я знать, как.
— За тобой сейчас не наведаются? — на всякий случай уточнила женщина, поскольку не могла полностью доверять бесшабашному однокурснику сестры и помнила историю про летающих стражников магического острога. От одной мысли, что в ее дом с минуты на минуту могут ворваться потусторонние твари, способные вытянуть жизнь, присосавшись ко рту своей гнилой пастью, отнимались ноги и тряслись руки.
— Я отправил их в погоню за моей копией, так что у меня есть отсрочка. Плесни чего-нибудь выпить.
Петунья налила скотча, по привычке проинформировав его, что время, между прочим, еще далеко до ланча. Сириус, как всегда, пропустил это замечание мимо ушей. На качество магловских спиртных напитков мы, значит, больше не ругаемся и бурдой не обзываем. Надо же, какой прогресс в мышлении!
— Тебе удалось что-нибудь выяснить?
Он бросил на нее взгляд поверх стакана, допил последние капли, медленно поставил его на стол, медленно отклонился обратно на спинку кресла...
— Да, Пет... Удалось... Я встречался с миссис Снейп, но она была уже при смерти. Банальный туберкулез, представляешь... Оказывается, она тоже всё помнила в первозданном виде, как мы с тобой, и поэтому с ней я тоже мог все обсуждать, не поперхнувшись. Мы хотели попробовать провернуть одну затею ради Нюн... Северуса и Гарри. Не знаю, насколько это удалось, но на кладбище Снейп вел себя со мной сдержаннее, чем должен был, если бы не сомневался в моем "предательстве". Вероятно, он просмотрел обрывки того Завещания, которое она ему оставила с моей подпевкой. Просмотрел, о чем-то призадумался, но вряд ли истолковал как надо.
— Я встречала его потом, после Рождества. Он похож на снятого с креста, — холодно проронила Петунья, стараясь, чтобы в словах ее не прозвучало ненужного сочувствия.
— Я тоже наблюдал за ним. Пару раз, издалека. И мне всё казалось, что он вот-вот вспомнит. Знаешь, он так смотрел в сторону мальчика, когда тот не видел его... я пальцы скрещивал! А этот идиот дернется вдруг, раскрутится — и помча-а-а-ал сеять вечное... Да чтоб ты, думаю, споткнулся в своей хламиде, кретин слизеринский! С месяц назад видел, так всё стало еще хуже. Будто не было никакого Завещания, никакого нашего с ним разговора...
Она на всякий случай опустила глаза и перевела разговор на другую тему:
— А в Годрикову ты ездил?
— Да, Пет. В Годриковой похоронены не они, не Джим и Лилс...
Надо же, какое открытие! А то она и сама не догадывалась.
— А где тогда похоронены они?
И похоронены ли вообще, да.
— Вот этого я точно не знаю. Пока не знаю. И вообще не уверен, что... ты только сядь. Я не знаю, есть ли смысл тебя обнадеживать, но что-то подсказывает мне, что твоя, Пет, сестра не погибла.
29. Где присутствует лесть, там глупец — или тот, кому льстят, или льстец
За четырнадцать часов до известия об исчезновении...
Поужинав вместе со всеми в Большом Зале, Луна подмигнула Гарри и Акэ-Атлю, и те стянули для нее со стола по несколько овсяных печений. Вернее, не для нее, а для Фиренца, но нести-то предстояло ей. Мальчишкам кентавр не доверял, а при первой встрече с Гарри — это было пару недель назад, когда раны и переломы были еще совсем свежими — начал паниковать, и Хагриду пришлось отправить ребят восвояси, чтобы конечеловек не нанес сам себе вреда в попытке вскочить и взбрыкнуть. С тех пор в секретный загон, где лесничий выхаживал своего неожиданного питомца, повадилась только девочка Лавгуд, да еще иногда к ней присоединялась Гермиона, которую Фиренц тоже худо-бедно терпел возле себя.
Что случилось с волшебным созданием, ни оно само, ни коне-человеко-любивый Хагрид не рассказывали. Полувеликан обмолвился только, что в табуне тот давно стал изгоем неведомо за какие прегрешения, и отныне, если он даже случайно встречается на пути у кого-нибудь из прежних собратьев, они вольны побить его камнями. А зная силищу этого народа, можно представить себе размер тех камней и их убойную силу в броске, так что достроить картину трагедии не стоило большого труда: скорее всего, лесник нашел Фиренца бездыханным в какой-нибудь роще у тропы к водопою, выволок оттуда и притащил к своей избушке. Наверняка — втайне от руководства Хогвартса, потому что уход за раненым обставлял секретностью и очень просил посетителей не слишком-то распространяться в замке о том, чем он сейчас занимается. Кентавры считались крайне опасными существами... после мантикор, акромантулов, гиппогрифов — и кто там еще водился в Темном лесу? Проще перечесть неопасных, да и считать, пожалуй, теперь некого: тех давно уже съели или разорвали агрессивные соседи. Именно поэтому лес и называли Запретным. Мальчишки и сами догадались бы молчать, сопя в две дырочки, ведь бегать к Хагриду им разрешалось только на отработки, причем в этих случаях лесник обязан был встречать провинившихся на ступеньках школы, а затем провожать ровно до этих же ступенек. Проболтаются, так лишатся и этих прогулок.
