Рванувшись прочь, Гарри успел заметить, как Локхарт акробатически легко перепрыгнул за каменный завал, попутно сшибая невербальными заклинаниями с ног Петтигрю и ближайшего к нему типа в маске. Левой рукой он орудовал с не меньшими разрушениями, чем всегда делал это правой. Только теперь — целенаправленно.
Слыша за спиной брань и хлопки заклинаний, Гарри со всех ног помчался, куда велел учитель, — навстречу грозному Основателю змеиного факультета. Распахнув рот в беззвучном проклятии, запечатленный в камне маг с ненавистью глядел на пришельцев. Мальчик слышал шипение за спиной и понимал, кто гонится за ним. Это весьма подстегивало. Кематеф требовал остановиться, но даже на парселтанге половина фраз всё равно звучала незнакомо, будто пересыпаемая понятиями из древнего наречия.
Пол под ногами дрогнул. Кажется, во рту статуи Салазара шевельнулся язык...
Гарри с разбега спрыгнул с сухого подиума между колоннами в сточную воду и, поднимая тучи брызг, ринулся в низенький проем отводного коридора, надеясь, что переданный ему Локхартом план был правильным. Подземелье снова сотряслось. Он с ужасом подумал, не слетела ли у него с головы во время обвала защитная повязка, хлопнул рукой себя по лбу и нащупал окантовку матерчатых "очков".
Если Кематеф даже и нагонял его, то делал он это совершенно тихо — ни единого всплеска.
— Луна, если ты тут, не высовывайся! — одним духом прокричал Гарри и чуть было не врезался со всего размаха в вынырнувшее перед ним из-под воды умертвие.
Прыжком, достойным профессионального коммандос из американских боевиков, мальчик резко ушел вбок, перекатившись через плечо, хлебнул бы грязной воды, не будь на нем защитной маски, вскочил и юркнул между каменными тумбами коллектора. Однако насладиться успехом и удивиться собственной прыти он не успел, снова столкнувшись с Кематефом в параллельном коридоре.
— Бомбарда! — выкрикнул Гарри, но змей в тот же миг развоплотился, и заклинание прошло сквозь черный дым.
Следующий бросок завершится для умертвия удачей: оно скрутило мальчика удушающими кольцами. Тот изо всех сил таращился на тварь, взывая к высшим силам, одарившим его взглядом Аваддона, который просто обязан был сработать в такой безвыходной ситуации, как сейчас. Вместо этого монстр преспокойно поволок его наружу из коридора и подыхать не собирался. "Давай же! Ну, давай!" — молил кого-то Гарри, всё еще уповая на чудо. Почему ничего не происходит? Его же сейчас прикончат, и всё!
"Ну что, любитель дармовых блицкригов, так и будеш-ш-шь упирать-с-с-ся назло Ржавой Ге? С-с-сдохну, но не признаю, что с-с-сам дурак набитый?"
Вот же дрянь! Гарри в отчаянии забился в кольцах египетского змея, умудрился высвободить левую руку и нажатием рычажка на креплении выкинуть наружу острие хитрого голдстейновского стилета. Там, где не подействовало заклятье, отлично справился фамильный клинок из дамасской стали. Кематеф взвился от боли в проколотом боку. Мышцы поврежденного тела обмякли и уронили жертву, а та, недолго раздумывая, кинулась наутек, но, споткнувшись о какой-то выступ на дне, полетела в воду.
Вдруг...
Скорее внутренними органами, а не ушами, Поттер услышал утробный звериный рык. Что-то сшибло с ног раненого Кематефа, который, стремительно залечив травму, изготовился повторить нападение. Пол дрогнул уже так, что бурая лужа пошла волнами. Египетская нежить снова утратила форму, и на какую-то секунду, опять выпустив в него не сработавшее проклятие, Гарри увидел в густом облаке копоти очертания большой кошки — ягуара. Шаман сумел пробиться сюда! Не физически, но сумел... Однако Кематеф мог отвечать на удары даже на тонком уровне. Опутанный дымом, отчаянно отбиваясь когтями задних лап, нагуаль Шамана покатился по воде.
И тут Гарри увидел это. Оно лишь мелькнуло между каменными тумбами почти в полной темноте — свет едва доставал сюда откуда-то со стороны громадных винтов вытяжки. Лязг — не шорох! — чешуи громадного тела парализовал ужасом ноги мальчика, и он боялся вздохнуть. Поттера снова едва не сшибло в лужу волной от промчавшегося рядом туловища аспида. Акэ-Атль изо всех сил удерживал Кематефа в развоплощенном состоянии, но было видно, что простоит он недолго: тот умел калечить в астрале с тем же результатом, что и в реальном мире.
Гарри прикинул, куда лежит путь василиска — а тот наверняка устремился в центральное помещение Тайной комнаты, где один отбивался от троих — и, пока Шаман отвлекал умертвие, побежал по умозрительной карте Локхарта к отмеченному месту в катакомбах. Видимо, где-то там, по прикидкам профессора, была спрятана пленная Лавгуд.
Подземелье огласилось истошными воплями. Гарри надеялся лишь на то, что это кричал не учитель, настигнутый василиском, потому что это были крики смертного ужаса. Поттер судорожно сжал в кулаке висящую на груди свистульку и добавил прыти. Ноги и "карта" завели его в тупик. Тайную комнату снова тряхнуло. Гарри опять споткнулся обо что-то под водой, поскользнулся на камнях и рыбкой полетел на осыпавшуюся кладку у стены. Под локтями что-то глухо, противно захрустело, и это был не щебень.
— Люмос! — шепнул мальчик, а в следующий миг оказался на ногах, с омерзением отряхиваясь от налипших на грязную одежду кусков гнилой человеческой плоти. — О черт! Черт! Черт! Экскуро! Мать твою, экскуро!
Когда заклинание растворило последнее гадостное пятно, приступ брезгливой тошноты уступил место любопытству. Гарри подсветил то место, куда только что упал. Там лежали бурые человеческие кости, местами еще обтянутые остатками плоти и клочками сгнившей одежды. Череп незряче уставился на невольного осквернителя праха: позвонки шеи после падения Поттера проломились, нижнюю челюсть вывернуло из пазов в верхней, и голова под прямым углом к туловищу легла на каменные обломки, как на подушку, почти касаясь зубами ключиц. Рука полумумии-полускелета прижимала к ребрам грудной клетки небольшую книжку или тетрадь, не тронутую, как ни удивительно, ни плесенью, ни тлением, хотя и старую на вид. Остатки темных волос на лоскуте кожи, которая все еще крепилась к черепу, были заплетены в свалявшуюся косу, а возле уха лежали разбитые очки, форма которых...
— Миртл?! — вырвалось у Гарри.
Ему почудилось, что рука мертвеца дрогнула, и обложка книги под костями пальцев замерцала зеленоватым светом. Точно, это Миртл: та одежда, что была в прошлый раз на призраке девушки, угадывалась и в лохмотьях трупа.
"Воз-з-зьми дневник! — сквозняком прогнало по опустевшей, без единой мысли, голове. — Воз-з-зьми и с-с-спрячь!"
Подчиняясь неведомому импульсу, Гарри вынул книгу из останков и торопливо провел по ней тремя заклинаниями — распознающим присутствие темной порчи, очищающим, а под конец и уменьшающим. Минимизированный "дневник" он сунул в нагрудный карман синего квиддичного джемпера, под скомканный носовой платок, и застегнул на кнопку.
Лязг чешуи и плеск воды под телом приближающегося аспида выдернули мальчика из транса. Нужно найти Луну и не пересечься при этом с василиском, который вернулся, очевидно, чтобы отыскать его и убить. Но в следующую секунду гигантская морда нырнула под своды коллектора и безошибочно отыскала притаившегося в углу Гарри. Мальчик резко опустил "забрало" повязки для сна себе на глаза и уже хотел было заставить свистульку прокукарекать, но в голове мелькнула другая идея.
— Стой! — приказал он на парселтанге, сильно надеясь, что это заставило василиска если не повиноваться, то хотя бы удивиться; в ответ послышался вздох, и, судя по отдаленности звука, расстояние между ним и аспидом оставалось прежним. Значит, тот остановился и слушает. — Я не враг тебе!
— И я тебе не враг, — неожиданно последовал ответ. — Я рад, что ты вернулся.
— Вернулся?
— Я скучал, мой юный человеческий друг, который умеет говорить на одном языке со мной.
— Что ты сделал с теми, в главном зале?
— Один мертв. Трое дерутся.
— Прошу тебя, не убивай моего учителя!
— Я гневаюсь на него, но раз ты просишь...
— Если я сниму повязку, ты...
— Я не умею закрывать глаза и просто отвернусь. Я не желаю твоей смерти: у меня не так много друзей в этом мире.
— А девочка... девочка с белыми волосами — жива?
— Какая девочка?
— Ее похитили ночью и притащили сюда.
— Здесь никогда не было никакой девочки, кроме этой, мертвой.
— А Миртл, — Гарри наугад указал за спину, на останки, — это ты убил ее?
— Нет, ее принесли сюда уже трупом.
Значит, хотя бы в этом когтеврушка не солгала... или не сильно солгала. Гарри снял повязку, и василиск сдержал слово — незамедлительно отвернул громадную морду, освещаемую сиянием его собственных глаз. Если взгляд Аваддона и существовал, им обладало только это невероятное существо, как и все прочие змеи не умеющее моргать. И еще, наверное, Медуза Горгона. Даже в темноте было видно, что аспид угрожающе, чудовищно прекрасен.
За левым плечом мальчика раздался знакомый женский голос:
— Спасибо за помощь, Гарри Поттер. Как это вы здорово тут шипите! Никогда еще в моих катакомбах не было такой феерии! Уи-и-и!
Оглянувшись, Поттер различил призрачный силуэт бедняги Миртл. Улыбнувшись ему, привидение скорбно склонилось над тем, что когда-то служило ей телом.
— Твои предки должны быть тебе благодарны, Гарри, — проговорила она. — Ты исправил... уменьшил вину своего рода. По крайней мере, передо мной, сделав меня свободной...
— Зато ты мне соврала.
Она хмыкнула в ответ на его укоризненный тон:
— Жизнь — эфемерная штука, ничему и никому в ней верить нельзя. Если бы я не соврала, ты, может быть, и не отважился помочь твоему профессору. А вот зазнаваться — нехорошо. Прощай, Гарри!
— Но... постой! Эй! Миртл! Подожди, я...
Однако призрак уже исчез. Василиск опустил голову на щебень рядом с мальчиком:
— Держись, я вывезу тебя отсюда.
— И мистера Локхарта, — запрыгивая верхом ему на шею и хватаясь за гребень, попросил Гарри. — Ладно?
— Как скажешь.
Развернувшись, василиск с мальчиком на загривке сшиб с ног готового очередной раз напасть на Гарри Кематефа. Следов Акэ-Атля не наблюдалось. У Поттера похолодело под ложечкой: не покалечила ли эта тварь тонкую оболочку приятеля во время их схватки? Это ведь опаснее, чем в физическом мире! Василиск припечатал бы умертвию вдобавок еще и ударом хвоста по темени, но тот уже рассыпался дымным шлейфом и пропал.
Чешуя под перчатками из драконьей кожи казалась твердой, как алмаз, четко вырезанной и слегка мерцающей. Гарри всё еще не верил, что ему удалось договориться с Ужасом Тайной комнаты, которого, по преданиям, боялись даже акромантулы, но гибкая спина василиска, покачивающаяся под ним во время передвижения, убеждала, что это не сон.
В основном зале между тем продолжалась схватка. Локхарт изображал из себя Тарзана, чертил в воздухе заклинания лиан, которые тут же становились настоящими живыми ветками, легко перемещался по ним с места на место, нигде не задерживаясь и отвлекая на себя внимание Петтигрю с его уцелевшим пособником. Крысюк, нимало не стесняясь, швырялся в него темными заклинаниями. От них преподаватель ЗОТИ увертывался, как заговоренный, и не забывал при этом глумиться над обоими противниками, словно ярмарочный скоморох. Его едкие комментарии раздражали напарника Питера, и тот, матерясь, промахивался от злости еще пуще, чем анимаг.
Василиск не стал тратить время по пустякам. Один короткий стремительный бросок, лязг клыков — и Паршивец остался без второго сообщника, которого аспид просто прошил насквозь ядовитыми зубами, перекусив ему позвоночник.
— Авада... — замахнулся Петтигрю в адрес Гарри, пока василиск отвлекся на убийство.
И тут же крысюка отбросило взрывом.
На том самом месте, где только что стоял анимаг, проявился эльф Добби. Пальцы его все еще были сомкнуты в щепотке после недавнего щелчка — именно так колдовали домовики, и их магия иногда была могущественнее человеческой.
— Добби! — вскрикнул обрадованный Гарри, но эльф, сделав ему ручкой, поспешно аппарировал, будто боялся встречаться с ним при посторонних.
Локхарт швырнул на упавшего Петтигрю путы, но Паршивец, очнувшись за миг до пленения, взвизгнул, трансформировался в крысу, выпрыгнул из собственной мантии и шнырнул в расщелину между грудой обвалившихся камней. Наколдованные веревки скрутились вокруг пустой одежды.
— Мне пора, мой друг, — с огорчением сказал василиск, опуская голову к земле, — сюда движутся люди, они опасны для меня, и я должен уйти.
Со стороны спуска, откуда не так давно прибыли в Тайную комнату Гарри и профессор, в самом деле доносился неразборчивый шум.
— Спасибо тебе. Мы еще увидимся?
— Возможно, друг мой.
Как только мальчик спрыгнул на пол, аспид легко развернулся и молнией помчал к статуе Салазара Слизерина. Еще секунда — и он нырнул в разверстый рот мрачного бородача, скрываясь в неведомых переплетениях тайных коридоров подземелья.
— Он не смотрит? — крикнул Гилдерой, жизнерадостным маятником раскачиваясь на лиане под потолочным сводом.
— Он уполз, сэр!
Локхарт не успел ответить, только открыл глаза и гибко перепрыгнул на капитель одной из колонн. Правая рука его по-прежнему висела плетью, однако он умудрялся проделывать все манипуляции левой — и колдовать, и удерживать собственный вес, цепляясь за подходящие выступы, чтобы спускаться вниз.
Из-под арки главного спуска вылетел феникс директора, и на нем, как Мери Поппинс на зонтике, уцепившись когтями за птичьи лапы, висела крупная кошка черепахового окраса в Распределяющей Шляпе. Никто не знал, как Минерва МакГонагалл умудряется после обратного превращения оставаться одетой, но и в этот раз она оказалась в своей повседневной изумрудной мантии. Сдернув Шляпу с головы и вытащив из нее старинный меч с багровым рубином на гарде, декан Гриффиндора окинула цепким взглядом обозримую часть Тайной комнаты. При виде двух трупов — изломанного окровавленного и неповрежденного, но окаменевшего — она нахмурилась и поджала губы в ниточку. Феникс тем временем уселся на валуне, чтобы почистить перышки.
— Вы ничего не хотите мне объяснить, господин Локхарт? — сухо спросила она шагавшего ей навстречу коллегу и оперлась на клинок меча, словно на костыль, а лезвие даже не согнулось.
По-прежнему легкой танцующей походкой, как будто ничего и не произошло, стройный — сейчас, без плаща и мантии, фигура Локхарта казалась еще более изящной и подтянутой, чем всегда — он, прижимая к груди поврежденную руку, миновал Гарри. Тот ничего не успел сказать, а голова его заполнилась несколькими слоями образов. Мальчик услышал: "Всюду ходи, за всем присматривай, только в этот чулан не моги заглядывать!" Потом промелькнуло лицо добряка-Хагрида. Символ чаши со светящейся субстанцией внутри и большое каменное яйцо. И — напоследок — голос самого профессора ЗОТИ, который сообщил ему, что "их два". Что это за "их", непонятно, просто повторился образ яйца из инкрустированного серпентина, чтобы затем уже окончательно исчезнуть. А еще при этом вспыхнуло из темноты смутное, как на старинном портрете времен барокко, холодное и неприятное лицо пожилого мужчины с наружностью скандинава. Чем-то неуловимым напоминал он каменное изваяние Салазара Слизерина, высеченное из скалы в конце этой галереи. Чем-то, чем-то — словно бы невидимой печатью на челе...
