Члены Совета попечителей в очередной раз закрыли дело, и некоторые студенты Гриффиндора, не скрывая злорадства, потешались над Драко, отец которого пытался встряхнуть своих коллег по Министерству и привлечь внимание общественности к стилю руководства школой. Ходили слухи, что именно из-за него Уизли-старшие и предпочли замять конфликт, сделав вид, будто ничего страшного с их сыновьями не случилось. После того, как Крэбб и Гойл поймали и показательно отметелили парочку самых активных обидчиков их лидера, число желающих пошутить над Малфоями заметно сократилось. Приблизительно до нуля.
Георгий Победоносец всея Хогвартса (или просто Бедоносец, как Стинкхорна тут же переименовали в учительской) разочаровал окружающих, не оставшись насладиться лаврами. Как только стало понятно, что экзаменов не будет, любимец фортуны предпочел взять расчет и уехать на все четыре стороны, помахав коллегам на прощание левой ручкой. Однако от внимания Снейпа не укрылась странная привязанность младшего Поттера к записному болвану. Складывалось впечатление, что у этих двоих есть какой-то общий секрет, и при этом для мальчишки он куда важнее, чем для Локхарта. В день красавчикова отъезда Поттер тайком выскочил в клуатр и провожал уходящего по тропинке учителя долгим, исполненным каких-то неведомых сомнений взглядом. Улучив момент, когда рядом не было посторонних, зельевар аккуратно заглянул в мысли студента и снова, как в ту ночь в лазарете, наткнулся на их диалог, по-видимому, накрепко засевший в упрямой поттеровской башке.
"...насчет парселтанга — это ты ловко в цель попал. Неплохо соображаешь — весь в своего отца", — говорил Локхарт, наблюдаемый глазами подростка: намного выше ростом, чем был на самом деле, отнесенный к категории "один из взрослых, быть с ним начеку" независимо от того, двадцать лет "взрослому" или все сто. "Вы знали моего отца, сэр?!" — с отвращением почувствовал Снейп трепет и волнение в груди Поттера. И далее прозвучал ответ красавчика: "Об этом мы обстоятельно поговорим с тобой. Но только позже"...
Затем — то, чего еще не было в воспоминаниях мальчишки, когда тот лежал в больничном крыле с сотрясением мозга (похоже, это единственный аргумент, призванный в конце каждого курса доказывать и самому Поттеру, и всем окружающим, что какие-никакие мозги у младшего потомка Певереллов всё-таки имеются). Сцена эта появилась позже, после того как местная знаменитость почтила своим визитом собиравшегося в дорогу горе-профессора.
"Да-да, войдите! Вы что-то хотели?" — Стинки, правая рука которого всё еще висела в перекинутом через шею шарфе из синей органзы, левой небрежно закидывал свои вещи в саквояж посредством элементарных бытовых заклинаний. "Сэр, — теряясь из-за отстраненности вежливой улыбки Локхарта, промямлил мальчишка, — помните, вы пообещали мне поговорить о моем отце?" По лицу красавчика скользнуло недоумение. Непритворное недоумение. Зотишник наставил на него указательный палец: "Так, а теперь напомните мне свою фамилию!" — "Поттер, сэр! Гарри, Гарри Поттер! Ну как же..." — "А-а-а-а-а, ну конечно! Я ведь хотел поставить вам экзамен "автоматом"! И обязательно поставил бы, если бы его не отменили. Так в чем дело? Отдыхайте, наслаждайтесь летом! Мне бы такой фарт в вашем возрасте!" — "Вы обещали рассказать мне о моем отце, профессор!" — "Я? Странно, странно. Давайте сколдографируемся на память! Вот так, отлично! А почему, по-вашему, я должен был рассказать вам о Джеймсе Поттере? Признаться, я почти не знал его. Он учился на четыре курса старше и почти безвылазно пропадал на квиддичных тренировках. Меня же квиддич интересовал только как болельщика. Если где-то я его и видел, то лишь во время матчей, он был звездой гриффиндорской команды семидесятых. Но, думаю, всё это вы знаете и без меня", — "Сэр, мне просто нужно знать то, что вы хотели рассказать мне о папе! Клянусь вам, дальше меня это не уйдет!" — "Да с чего вы вообще это взяли, Гарри?! Я ничего не мог вам обещать, я не знал ваших родителей! Ну полноте, скажу начистоту: поставьте себя на мое место — тесно ли вы общаетесь с ребятами, которые старше на четыре года и учатся на другом факультете?" — "И раньше вы обращались ко мне на "ты", сэр!" — "Извините, мистер Поттер, но я должен собираться, время поджимает", — "А куда вы, профессор?" — "О, я для вас уже не профессор! Я наконец-то вновь обрел возможность путешествовать по миру! Обещаю, что пришлю вам красивую открытку со своим портретом и автографом, мой юный друг!" — "Так же обещаете, как пообещали рассказать об отце?" — кисло улыбнулся Поттер, и Локхарт, рассмеявшись, выпроводил его за дверь.
И еще какие-то обрывочные, не поддающиеся расшифровке промежуточные видения, словно прилепленные к мыслям мальчишки наподобие стикеров: физиономия Рубеуса Хагрида, его хижина и путь в подпол, странно сформулированная фраза о том, что заглядывать туда вроде как нельзя, но если сильно хочется, то можно... Еще — каменное яйцо — Омут Памяти — "их два" — и... Мерлин великий! Это-то откуда в голове Поттера?! Портрет самого Геллерта Смутьяна довоенной эпохи, не старше пятидесяти лет! И это явно не карикатура на вкладыше в коробочке с шоколадной лягушкой. После той пропаганды, при помощи которой малолетних магов Британии оберегают от любой посторонней информации о мятежном колдуне?..
Всё увиденное в воспоминаниях мальчишки настораживало. Помимо того, что Поттер был неуязвим для заклинания забвения, память его местами была закодирована самым невероятным способом: так, словно события были переложены на неизвестный иностранный язык и хорошенько закопаны под более свежие — и вполне безобидные — слои. Это походило на работу квалифицированного окклюмента, который по совместительству был и недурственным криптологом.
— Какого черта? — только и смог пробормотать Снейп, прекращая копание в чужом разуме.
Это словосочетание всё чаще и чаще просилось на язык от взаимодействия с дрянным мальчишкой. Так было и когда он случайно подслушал разговор о Поттере в учительской; и когда, кружа в подземельях, тщетно искал злосчастный вход в пристанище Салазара, уверенный, что практикантка Тонкс справится с порученным ей заданием у башни Гриффиндора; и когда вместе с Джоффри и Люциусом примчался в лазарет на призыв Поппи спасти анимага-второкурсника, а напротив кровати угасающего Коронадо увидел — ну кто бы сомневался?! — гордость и спасителя Волшебной Британии в бессознательном виде. И, наконец, когда Северус, задумавшись, сам протянул руку к одеялу Поттера, который, оказывается, только притворялся спящим — а самое странное, что это машинальное движение оба они восприняли само собой разумеющимся. Настолько естественным, будто Снейп только и занимался всю свою прошлую жизнь, что поправлял одеяло маленького засранца. Может, еще добрых снов Поттеру пожелать, и, не приведи господи, колыбельную спеть?! В качестве, так сказать, завершающего штриха на полотне импрессиониста. "Какого черта" характеризовало все эти обстоятельства предельно лаконично.
Оборотень-змея снова чуть не расправилась со студентом — на этот раз с другим, с Коронадо, и теперь весьма нетривиальным способом, в результате чего, не будь тому свидетелей, оказалось бы сложным установить причину едва не свершившейся гибели.
Это был какой-то ненормальный курс. Ни разу за все десять лет работы в Хогвартсе Снейпу не доводилось сталкиваться с такой концентрацией "феноменов", которых, если подойти к делу разумно, стоило бы упаковать в смирительные рубашки и отправить по домам с челобитной к родителям никогда не выпускать свои чада за пределы их комнат. Во времена его учебы поразительным считалось само наличие сразу нескольких — а точнее, четверых — анимагов в одном выпуске. И это не говоря уже о принятом в интернат ликантропе с открытой формой болезни, о котором догадывались мародерские "жополизы", да только не смели и слова молвить во вред своим кумирам. Но с нынешними реалиями становилось понятно, что всё это было лишь цветочками.
Поколение детей откровенно давало прикурить поколению родителей. Двое практиковали снохождение. Один из них был еще и анимагом, а вторая беседовала с несуществующими видами животных и вдевала в уши серьги-желуди с паучьими глазками [2]. Мальчик-загадка со шрамом во лбу, устойчивостью к Аваде и вороном, который совмещал в себе функции фамильяра, энциклопедии и вопиллера. Девочка-вундеркинд, способная и в глаз зарядить, и найти разгадку главной тайны Вселенной, причем сделать то и другое походя и играючи, между вылазкой в библиотеку и выволочкой в деканате у Минервы. Уизли, который откровенно не желал становиться Уизли (что само по себе уже метит в разряд тех самых тайн Вселенной, над которой стоило бы поломать голову девочке-вундеркинду) — похвальное стремление, но очень уж из ряда вон для представителя этой семейки. Когтевранцы, ведущие себя как гриффиндурки. Гриффиндорцы, учащиеся как когтевранцы. Чистокровный аристократ-слизеринец, всерьез жалеющий о том, что какой-то полукровка, к тому же сын гриффиндорцев, не попал на его факультет и не стал его другом, хотя и мог бы. Чистокровный гриффиндорец, которому как истинному пуффендуйцу достаточно было пригербарить одну сухую ветку к другой, чтобы они вскоре ожили и зацвели, но который проявлял совершеннейшую беспомощность в зельеделии. Что называется, можно вечно смотреть на горящий огонь, текущую воду и на то, как работает другой человек — а можно всё это совместить, наблюдая за Невиллом Лонгботтомом, взрывающим котлы у тебя в лаборатории. И эти дети, будто сговорившись, постоянно оказывались в центре каких-то невероятных событий и иногда сбивали с пути истинного даже того паиньку-слизеринца из чистокровной семьи.
____________________________________
[2] И, подозреваю, что из чего недотрансфигурировано в этой немыслимой бижутерии — пауки из желудей или желуди из пауков, — профессору Снейпу не хотелось бы и угадывать.
Хочешь или не хочешь, а нужно было вмешиваться, растаскивать, проводить разъяснительные беседы, наказывать, чистить память, опять наказывать, бежать отбивать, выгораживать, снова наказывать, проводить разъяс... что, уже было?.. В общем, абсолютно ненормальный курс. Когда они успевали при этом учиться, ведомо только Мерлину...
Когда министерские чиновники из отдела образования, приехавшие в Хогвартс для разбирательств, задали Поттеру-младшему вопрос, ради чего он нарушил продиктованные ЧП предписания администрации, этот малолетний недоносок, изобразив полнейшую невинность на смазливом личике, ответил: "Но ведь мисс Лавгуд — моя подруга, а ее похитили, и я знал, как проникнуть в Тайную комнату. Без меня профессор Локхарт ни за что бы туда не попал!" Знал он, чертов ублюдок! А то, что можно было поставить об этом в известность более компетентных людей, у потомка гриффиндурка не возникло и мысли! Эта мысль возникла у его однокурсника, но куда же Поттер без героизма? Лучше подставить под удар приятеля-анимага, рискнуть собственной жизнью, скомпрометировать руководство школы в случае рокового исхода, но обратиться к замдиректора или собственному декану — это как-то "не по-пацански". Тьфу.
— Я предложил бы его отчислить, — в который уж раз за последние два года заявил Снейп на внутришкольном педсовете. — Пусть проходит обучение на дому и делает там, что взбредет ему в голову.
И опять его слова пропустили мимо ушей. Дед отмахнулся:
— Его опекуны — маглы, Северус. Он не сможет получить достойное образование вне стен школы.
— Если мне не изменяет память, — возразил алхимик, не замечая, с каким выражением на него после этих слов поглядели МакГонагалл и Дамблдор, — эти Дурсли были бы только счастливы отделаться от навязанного им опекунства. И в свете той славы, кою стяжает наша знаменитость — а также, безусловно, принимая во внимание счет в фамильном банке Поттеров, — не думаю, что будет так уж сложно подобрать подходящую замену в какой-нибудь семье достаточно отчаянных волшебников.
Дед прихлебнул чая и лукаво ухмыльнулся. Преподаватели ждали его ответа. Надо же, как их всех волнует судьба маленького засранца!
— Возьмешься? — неторопливо посмаковав конфетку, Дамблдор наклонил голову, чтобы посмотреть на зельевара поверх очков.
— Что?! — наморщился Снейп, чуть не поперхнувшись воздухом, уверенный, что виной только что услышанному — слуховая галлюцинация.
— А что тебя смущает? Знаменитость пользуется славой, которая, как видно, давно не дает тебе покоя. Ну и круглая сумма на счете Поттеров освободит тебя от необходимости ломать голову на предмет его содержания. А еще отыграешься за все свои детские обиды на его родителей. Решайся же.
Северус ощутил, как от прилива ярости кровь бросилась ему в лицо. Этот... старый маразматик снова решил обратить всё в фарс и выставить своего "мальчика для битья" идиотом перед коллегами. Лишь призвав на подмогу последние резервы самообладания, алхимик подавил в себе порыв нахамить директору и покинуть потешное сборище его марионеток. И заговорил он почти спокойно, зная, что обмануть этим спокойствием не удастся только Дамблдора, ну и, возможно, проницательную Минерву:
— То есть, минуточку, вы сейчас приравниваете вашего протеже к подопытным животным, Альбус? О прививках не забыли? И если бы я вдруг сошел с ума и согласился, вы...
Дамблдор рассмеялся:
— Ну не кипятись, не кипятись, Северус. Я всего лишь продемонстрировал тебе абсурдность твоего же заявления. Никто не собирается перемещать Гарри в другую семью. Тем более, если кто меньше всего и подойдет для таких целей, то это, прости меня, ты, мой мальчик. Какой из тебя воспитатель? Ты уже десять лет озабочен только своим амплуа чудовища, при звуке имени которого вздрагивают по ночам выпускники Хогвартса с восемьдесят третьего по нынешний. Боюсь, все члены Совета попечителей должны были бы сойти с ума, чтобы удовлетворить мое ходатайство с твоей кандидатурой. А теперь давайте отложим наши шутки на потом и всё же подумаем, кто из ваших знакомых мог бы подойти — и согласиться — занять вакантное место учителя по Защите в новом учебном году. Северус, твое мнение в этом вопросе мне также известно, и ответ будет прежним: нет.
Снейп откинулся на спинку кресла и крепко свил руки на груди. Ну и черт с вами.
Тут неожиданно проснулась прикорнувшая в уголке Сибилла. Она потянулась на своем месте, растопыривая одновременно руки и ноги, широко, не таясь, зевнула и приняла самое деятельное участие в обсуждении. Сказала, что слышит шепот сокрытых-в-тенях из иных сфер бытия, и те, кажется, готовы дать ей совет. Уж лучше бы они дали совет самому завалящему демимаске — поговаривают, те хотя бы на самом деле способны предвидеть недалекое будущее...
Словом, с подачи этой ненормальной пьянчужки педсовет решил направить приглашение на должность преподавателя ЗОТИ оборотню. Римусу Люпину. Это всё, что нужно знать о педсоветах Дамблдора. Давно уже ничему не удивлявшийся, Снейп откланялся.
Люпин! Какие молодцы. Безусловно, аврорам в Хогвартсе было нечем заняться, теперь вот наконец-то возник пунктик, связанный с господином, который от лунных циклов зависит точно так же, как женщина репродуктивного возраста — от своих "критических" дней... Инфернальнень... Тьфу!
