— В случае чего упирайся до последнего, Севви: я, мол, не я — и знать ничего не желаю.
— Когда тебя припрет к стенке хороший легилимент, я приду на тебя взглянуть, как ты станешь упираться, — Снейп окинул взглядом спартанское убежище Люпина и, оглянувшись на двух внешне абсолютно одинаковых собеседников, кашлянул: находиться в компании простого оборотня и анимага, ставшего оборотнем посредством оборотного зелья, было, как выражалась метаморфиня Тонкс, слишком "крышесносительно". — И в твоем случае, Блэк, я рекомендовал бы называть меня профессором.
— А руку тебе не поцеловать, профессор?
— Будешь правильно выполнять команды — позволю лизнуть.
Пикировка с Сириусом изрядно забавляла. Как ни странно, душе Северуса было знакомо именно это ироничное подначивание друг друга, а не те безобразные склоки, которые услужливо подсовывала память, путая их подростковую вражду с более или менее сносными отношениями поздней юности. Судя по физиономии ликантропа, забавляло всё это и его.
В голове Снейпа уже складывался план будущих действий, которые с появлением Блэка стали доступны и могли повлиять на ход дела. Заклинанием Темпус он зажег цифры точного времени. До полуночи оставалось всего семь минут, а настоящий Римус выглядел уже жутко: глаза его, мерцая в полутьме двумя медяками, отражали тусклый свет огарка свечки.
— Времени у вас немного. Джоффри со своими стажерами защитят от дементоров периметр Хогвартса, но не Хижину. Поэтому быстро говорите, кто что хотел друг другу сказать, и уходим.
— Жа-а-а-аль! — потянувшись, зевнул Блэк во весь рот, да еще и звучно проскулил в финале зевка. — Вот бы вспомнить юность да побегать в лохматых ипостасях по Запретному лесу! Короче, Люпин, тебе надо будет отработать со старшими учениками защиту от дементоров Патронусом. ЗОТИ тут по традиции преподавалась из рук вон плохо: один из Уизли дожил до тринадцати, а до сих пор считает, что Патронус нужен только как почтальон.
Люпин, как показалось Снейпу, выглядел уже так, будто вот-вот вильнет хвостом, выпустит язык и, дружелюбно пыхтя, брякнется на задницу. Преподаватель ЗОТИ высшей квалификации, Мерлин его покарай! Дамблдор умеет формировать педсостав...
— Блэк, отвечай. Если сможешь — словами, если нет — хотя бы кивком, — заговорил Северус, и Люпин номер два, не собиравшийся перекидываться, воспрянул, тогда как настоящий отошел в сторону своего тюфяка и попытался там прилечь. — Тебе известно что-то, что неизвестно мне или Люпину... или нам обоим?
Дыхание Блэка пресеклось. Судороги пошли по всему телу, но он в отчаянии боролся с заклятием, а когда легкие опустели, то жадно хватанул ртом новую порцию воздуха. Северус тем временем попытался применить легилименцию, но его отшвырнуло с полным ощущением, будто с разбега вмазался в стенку. И поскольку Сириусу, даже владей он окклюменцией, сейчас было бы не до защиты, выявилось, что считывание мыслей заклятого Дислексией, — не самая лучшая идея.
— Я понял, — сказал Снейп, — достаточно.
Пока Блэк приходил в себя, Римус торопливо скидывал верхнюю одежду, а на теле его, обезображенном шрамами еще сильнее, чем у Северуса, уже проступали первые признаки трансформации. Плечи развернулись. Тщедушная фигура не самого крепко скроенного человека заменялась атлетической статью вервольфа. Снейп видел такое впервые, и его исследовательский интерес временно затмил жажду ответов на вопросы о прошлом.
— Это... самая агрессивная стадия перевоплощения, — хриплым и слабым голосом пояснил Сириус, чуть только пришел в себя. — Без аконитового зелья он бы... тебя уже приговорил... да и меня заодно, не успей я... как тогда, — он приложил руку к плечу, где под тканью пиджака скрывались глубокие шрамы от волчьих клыков. — Несколько часов он пробудет таким, потом встанет на четыре лапы и трансформируется в обычного зверя... В волка. Только огромного... Когда-то это было даже весело...
Оборотень привстал с тюфяка, всё еще опираясь одним коленом о пол. Его поза была полна грации, словно у статуи шакалоголового бога Древнего Египта. Лицо, точнее, уже морда, вытянувшись, обрела звериные черты, длинные острые уши чутко поворачивались к малейшему источнику звука, янтарно-желтые глаза светились из-под хмурых нависающих надбровий. Весь вид его сейчас был суров и поистине прекрасен, как бывает прекрасен хищник, когда для тебя он не представляет угрозы. Не вызывало сомнений, что стоит ему лишь взмахнуть этой идеально скроенной рукой с острыми, как бритвы, когтями или лязгнуть кинжальными клыками, смыкая их на твоей шее и обрывая сонную артерию, — и для тебя всё будет кончено.
Снейп моргнул, как бы очнувшись и стряхивая с себя остатки транса, в который его повергло невероятное зрелище. Побарабанив указательным пальцем себе по губам, он задумчиво обратился к Блэку:
— Ну хорошо. В волка. В огромного. Но одного я так и не понял: каким образом вы могли его сдерживать, принимая анимаформу? Допустим, твоя — тоже хищная, тоже псовая, и ты теоретически мог дать ему сдачи. Но лось и крыса?..
— Мерлин его знает, — откликнулся стоявший рядом анимаг. — Ты вот хоть и глумишься над Джимом, а он ведь не только метлой махать на матчах умел...
— Неужели! — сардонически скривился зельевар. — И чем еще он умел... махать?
— Между прочим, памятью он обладал феноменальной. Да и мозгами шевелить умел...
— Но всё больше — альвеолами, насколько я помню. [1]
___________________________________
[1] Альвеолы, альвеолярные звуки: http://englishfromhome.ru/phonetics/consonants.php Снейп так вычурно намекает о любви Джеймса Поттера почесать языком (при артикуляции язык для правильного звукоизвлечения часто задевает т.н. альвеолы — бугорки на нёбе за передними верхними зубами.
— А это что за штука? Альве... Аль... — Блэк, когда попадал в эрудическую ловушку, смотрелся презабавно: даже в облике Люпина узнаваемо сдвигал брови и морщил лоб, силясь оценить степень нанесенного ему словесного оскорбления.
Снейп отмахнулся:
— Забудь, не напрягайся. То, о чем подумал ты, называется тестикулами, и сомневаюсь, что Поттеру там было чем впечатлить. И что же с оборотнями, вашим лосем и его заслугами?
— Короче, это он раскопал в родительской библиотеке какую-то допотопную книжицу об оборотнях и там вычитал, как они ведут себя в период трансформации. Я даже помню ее. В сером переплете, с погрызенным корешком... В общем, в этот период они агрессивны по отношению к гуманоидным расам и лояльны ко всем прочим — конечно, если не испытывают голода. А мы Лунатика перед этим кормили до отвала, так что ни на честь, ни на жизнь Джима он не покушался...
Оговорка про честь Поттера была бесценна. Зельевар фыркнул, но развивать тему не стал: его вниманием снова завладела трансформация ликантропа.
Схлынули остатки человеческой внешности, ушла боль, и тот, кто звался Римусом Люпином, встал на задние лапы, ростом чуть ли не под самый потолок. Теперь он возвышался над обоими своими визитерами и внимательно их разглядывал, словно видел в первый раз. Снейпу было весьма не по себе, поскольку сталкиваться с оборотнями ему до сих пор доводилось лишь в боевых условиях, и то всего пару раз в жизни. Но они явно не обременяли себя приемом антиликантропного и рвали всех, кто встречался у них на пути. Люпин же, судя по взгляду, хоть и не мог говорить, но полностью контролировал поведение своего зверя и даже понимал, о чем они разговаривают. И если от одежды Блэка откровенно несло псиной (видать, дрых на пальтишке, будучи в анимаформе), то этот мутант издавал какой-то незнакомый, не собачий, но и не человеческий запах. Он пах дикими оврагами, горячкой преследования, кровью жертвы и азартом. И мокрой шерстью, но не противно. Северус давно хотел посмотреть, как работает препарат, который он изготавливает для бывшего однокурсника, и вот наконец ему представилась такая возможность, да еще и в совершенно нереальных условиях — в полнолуние, в "доме с привидениями", в компании со злейшим школьным врагом, который теперь вел себя совершенно иначе и не то чтобы заискивал, но держался крайне миролюбиво и, кажется, не притворялся.
Упругой, чуть скользящей походкой оборотень шагнул к ним и поклонился Сириусу. Блэк без колебаний протянул руку и почесал его за ухом, а зверь покосился в сторону Снейпа и в самом деле вильнул длинным — длиннее волчьего — хвостом.
— Нет, — моментально пресек это Северус. — Даже не думай. Блэк, ты остаешься здесь или продолжишь ломать комедию в школе?
— Думаю, поломаю еще. Пока этот не придет в себя.
Они тщательно заперли хижину и двинули в обратный путь.
— Судя по всему, ты до сих пор имеешь доступ в фамильный особняк Блэков, — сказал Снейп. — Не знаю, чего ты там искал, но журналистам заказали писать о твоих передвижениях. Если тебя выпасут в Хогвартсе, будет большой скандал.
Блэк лишь кивнул, еле различимый в темноте. Тогда зельевар рассказал ему, что ищет двенадцатый том, и Сириус неожиданно загорелся идеей. Интересно, подумал Северус, что с ними делают в Азкабане, с чего он вдруг стал таким шелковым? Может, дементоры, забирая чью-то душу в поцелуе, передают ее потом, как вирус, воздушно-капельным путем другим жертвам? Тогда кобелю повезло: ему наконец досталось что-то приличное.
— Дед знает о том, что ты здесь?
Блэк страшно закашлялся, но сумел-таки потрясти головой. Всё интереснее и интереснее. До этой минуты Снейп почти не сомневался, что все эти пертурбации с беглым преступником были инициированы лично Дамблдором, но теперь картинка вырисовывалась подавно лихая. И если раньше, когда головная боль становилась невыносимой, а в душе творилась такая погань, что хоть с Астрономической башни вниз головой, он бежал за помощью к Альбусу, то в последнее время даже Грег делал поблажки, не загоняя своего хозяина в кабинет директора, а позволяя спокойно отлежаться в собственной спальне во время приступов. Благодаря этому Северус держал свои сомнения и метания при себе, а во время встреч с Дедом выставлял ментальные щиты, прикидываясь берсеркером без сомнений и изъянов: на передовую так на передовую — как скажете, сэр. И пока это проходило.
— Полагаю, спрашивать о том, как тебе удалось обвести вокруг пальца дементоров Азкабана и совершить побег, тоже бессмысленно? И каким образом вина вашей крысы была переложена на тебя — тоже? Я изучал это заклинание, Дислексию: думал создать какое-то зелье, его нейтрализующее. Но не тут-то было.
— Ага, — сипло дыша, согласился Блэк. Он будто захлебывался желанием ввинтить свои пару слов в монолог Снейпа, но Дислексиа Селективум душила его, как астма.
Тут Северус ощутил пронзительную боль в спине и внезапно нахлынувшее черное уныние. То и другое сработало так внезапно и обескураживающе, что он замер на месте, успев только выронить палочку из рукава в ладонь. Порыв леденящего ветра едва не сшиб их с Блэком с ног. Сириус тем временем тоже вооружился.
— Они! — проронил он.
Тогда Снейп выхватил еще и атаме — для усиления проклятий. Лес зашептался потусторонними голосами, глухими и вопреки всем законам одновременно отдававшимися многократным эхом. Тени задвигались.
Без единого слова, абсолютно синхронно Северус и Сириус встали друг к другу спиной, прижавшись лопатками к лопаткам, и приняли позу изготовки. Пульсирующая боль в хребте отступала, а вот муть душевная всколыхнулась еще отчаяннее. И тут отовсюду полезли эти кошмарные твари в рваных хламидах.
— Экспекто Патронум! — выдохнул Блэк, и с кончика его палочки сорвался сноп света, на лету превращаясь в огромного серебристого пса.
Свое "Патронус Редуциус" Снейп прочел невербально, снабдив движение кистью особым выкрутасом, и вместо маленькой прыгучей косули выпустил яркое световое облако без намека на форму. А потом они с Блэком бежали сломя голову через чащу, и зельевар заметил, что бегут они уже втроем: где-то по пути к ним примкнул Макмиллан. Аврорские чары возымели действие более сильное, чем Патронус: дементоры исчезли.
Запыхавшиеся, упираясь ладонями в коленки, они стояли на ступеньках главного входа и приходили в себя. Из-за дверей высунулся Филч:
— Господа?! — завхоз был удивлен, и в нем явно боролись противоречивые чувства — либо отчитать вчерашних студентов, либо оказать услугу сегодняшним профессорам и мракоборцу.
Блэк-Люпин отрывисто расхохотался.
— Вот недаром ты в год Свиньи родился, — сказал ему Снейп.
— Вы оба, кстати, тоже, — не растерялся Сириус. [2]
— Хрюкните и заходите, — разрешил Филч, открывая створки пошире. В ногах у него, как обычно, вилась миссис Норрис. — Вид у вас, будто от волка удирали... [3]
___________________________________
[2] Макмиллан родился 29 ноября 1959 года, а Снейп — в самом начале 1960-го, и оба еще подпадают под влияние года Свиньи по Восточному гороскопу.
[3] Сюжет "Трех поросят" восходит к английскому фольклору; литературные версии "Трех поросят" известны с XIX века и входят, в частности, в книгу "Детские стишки и истории" ("Nursery Rhymes and Nursery Tales") изданные в Лондоне в 1843 году Джеймсом Холивеллом-Филлипсом, известные у нас в переложении американского журналиста и писателя Джоэля Харриса как "Сказки дядюшки Римуса" (Атланта, 1881 год).
* * *
Высоко над Гриммаулд Плейс висела умирающая луна. Была поздняя ночь, и магловский Лондон спал, даже не подозревая о существовании в своих недрах дома по адресу Гриммо, 12. Даже если бы маглы и смогли его увидеть, они вряд ли были бы впечатлены внешним видом жилища древнего колдовского рода — чего стоили одни только грязные стены, перекошенные ставни и закопченные стекла в окнах.
У магов свои представления о респектабельности, и человеку знающему эта постройка во весь голос вопила: эй, поосторожнее тут, малой! Это местечко принадлежит таким особам, что тебе и не снилось, а каждый кирпич в этом доме таит в себе уйму темнейших проклятий, готовых низвергнуться на голову нарушителю границ частной собственности. Твои прадеды еще не родились, а здесь уже воротили дела, за которые обычно прячут в Азкабан на пожизненное заключение или даже приговаривают к поцелую дементора.
Это был потрясающий, таинственный, притягательно-ужасный дом, о котором мечтал бы любой кинорежиссер, снимая мистический фильм, и которым наверняка заинтересовался бы любой физик, проведя очевидную аналогию с зонами, где произошло радиоактивное заражение.
— Хозяйке Вальбурге следует знать, что сейчас в дом войдут посетители, — проскрипел, как несмазанные петли здешних дверей, голос старого домового эльфа. — Два посетителя у моей госпожи. И один из них — ее недостойный сын, опозоривший великий род, мастер Сириус, которого хозяйка Вальбурга предпочла бы не видеть во веки веков. Кричер мог бы сделать так, чтобы он не вошел...
— Нет, Кричер, — низковатым для дамы, слишком энергичным и по-юношески задорным голосом ответили ему из-за портьер, закрывавших старинное полотно, — пусть они войдут. И пусть покажут, что им нужно. Не препятствуй им, но содействуй. И сделай так, чтобы мы могли всё видеть.
