— Мы представляем вам, Дженнифер, особого члена нашего Отряда, протеанина Явика. — сказал Андерсон и отступил в сторону. Явик в своей красной броне приблизился, взял в свою руку руку Дженнифер и включил передачу и приём информации напрямую.
— Вы?! — сдавленно произнесла Дженнифер. — Вы были тем, кто вытаскивал меня из этого... Каньона?
— Да, Дженнифер. — просто и быстро ответил Явик. — И сон, в котором вам были представлены все нормандовцы и волговцы, где вы встретились с мамой — тоже моя работа. Но я бы один ничего не смог сделать без помощи всех их и в первую очередь — двух главных врачей Отряда. — Явик сделал шаг назад и в сторону, пропуская к Дженнифер Аллу и Карин. — Познакомьтесь с теми, благодаря кому вы остались живы и здоровы и вернули себе спокойствие. — Явик отступил дальше, скрываясь в поле невидимости.
Встреча с медиками получилась тёплой и спокойной. Никакого страха, никакой настороженности. Пока они общались, Валери тихо говорила со Светланой, не сводя глаз с дочери и не стесняясь слёз радости и счастья.
Турианцы и саларианец отрекомендовались Дженнифер, немного поговорили с ней и отступили, пропуская вперёд ту самую девушку-киборга, рядом с которой шли гет и киборг-мужчина, как две капли воды похожий на Шепарда. И на этот раз девушка не почувствовала никакой опасности, никакой настороженности, никакой боязни.
Она с трудом понимала, как возможно было объединить в одной команде столь разных, столь ценных и столь глубоких и многогранных органиков и синтетов, но ощущала, что если это им удалось, то она действительно была спасена теми, кому можно было довериться целиком и полностью. И она понимала, не разумом — сердцем, что готова им всем довериться.
Светлана сопроводила её и маму в прибывший представительский флайер и вместе с ней в Штаб-Квартиру отправились Шепард, Явик, оба турианца, саларианец, Стрельцова, Чаквас и Селезнева.
— Это — ваши комнаты, Валери, Дженнифер. — Светлана приоткрыла двери рядом расположенных номеров. — Там всё приготовлено. Поживёте пока здесь. А там — решите, что и как дальше делать. Отдыхайте. Уже поздно. Никто вас беспокоить не будет. — с этими словами она отступила на лестничную площадку. — Завтра у вас начнётся новая жизнь. Спокойного отдыха.
Чаквас гасила мониторы и системы медаппаратуры. Палата была уже прибрана. Явик просканировал Дженнифер по полной программе и предоставил врачам Отряда все доказательства её полного выздоровления.
— Я приму её на своём крейсере, Джон. — сказала Светлана, обнимая Джона. — Приму, как друга. Явик совершил чудо и она вернулась к нам, людям, вернулась к матери, вернулась в эту обычную человеческую жизнь. Если она захочет, она может остаться на фрегате. Это будет только её выбор. А её мама уже включена в списки находящихся под охраной Службы Безопасности Российской Империи. Для неё открыт приоритетный и привилегированный доступ в пределы нашей страны. Дженни может быть спокойна — мы не дадим её маме погибнуть или пострадать. Мы примем её как свою. И Дженни всегда сможет приехать к ней. В любое время и на любой срок.
— Спасибо, Светлан. — Шепард обнял жену, поцеловал и укрыл одеялом, — Спи. Знаю, нелегко тебе пришлось.
— Боялась, Джон. Жутко боялась. Явик ничего не гарантировал, не в его стиле — раздавать обещания. Но результат — восхищает и завораживает. И главная часть этого результата — сама Дженни. Выстоявшая, выжившая, возродившаяся. Похоже, у нас появился мощный союзник и член нашего Отряда.
Шепард кивнул, ничего не сказав вслух и Светлана успокоенно закрыла глаза, привычно проваливаясь в глубокий сон. Рядом с Джоном она всегда высыпалась прекрасно, всегда отдыхала в полной мере.
Утром начался новый рабочий день. Нормандовцы и волговцы вернулись на корабли и на стапель-док. Светлана Стрельцова улетела в посольство Российской Империи — её хотела видеть Шереметьева. Шепард, ушедший в свой рабочий кабинет, в закрытую часть Штаб-Квартиры, получил сообщение от вахтслужбы Штаб-Квартиры — Валери и Дженнифер спали спокойно. Спали рядом, в одной постели. Впервые за долгие годы. В крыле, где располагались их комнаты, было тихо.
Дженнифер спала, прижавшись и обняв обретённую маму. Спала спокойно и глубоко, как не спала ещё ни разу в жизни. А Валери не спала. Она смотрела на дочь. Смотрела и не могла насмотреться. Не могла поверить, что всё позади — и одинокие ночи, и тягучие невыносимо пустые вечера, и боль, глухая сердечная боль бессилия и слабости.
Дженни открыла глаза и первое, что она увидела, это было лицо её мамы.
— Доброе утро. — прошептала девушка.
— Доброе утро. — тихо ответила Валери. — Вставай, надо позавтракать. И, поскольку нам предоставили полную свободу, приглашаю тебя на прогулку по Цитадели. Походим, поговорим, заодно, где-нибудь посидим, перекусим.
— Охотно, мама. — Дженни потянулась к ней, поцеловала, зажмурилась от удовольствия. — Я тебя люблю.
— И я тебя очень люблю, Дженни. — ответила Валери. — Дочь моя...
Вдвоём они быстро выбрали наряды из объёмистых шкафов, обрядились и через боковой выход вышли из здания Штаб-Квартиры. И начался долгий разговор. Они шли по улицам, переулкам, переходам, пешеходным тоннелям, стояли на мостах, посидели за столиком в небольшом, но уютном кафе, позавтракали и продолжили свой путь и разговор.
— Всё в норме, Джон. — Светлана приняла уточнённые данные с дронов. — У них — всё в норме. Вижу их отлично. Гуляют, к ним никто не проявляет повышенного интереса — Дженнифер закрыла большую часть татуировок. Поразительно быстро и легко согласилась носить обычную одежду, но это радует. Они обе счастливы. Я слетаю на "Волгу", подготовлю для неё каюту в гостевом крыле крейсера.
— Добро, Свет. Только будь осторожна.
— Буду, Джо. Обязательно. — Стрельцова положила флайер на курс к Причалам, где в одном из доков её ждал командирский челнок. Служба продолжалась, но Светлана искренне радовалась столь успешному выходу из сложной ситуации.
Поздним вечером Валери и Дженни вернулись к Штаб-Квартире на флайере. Охрана пропустила их на территорию комплекса и указала на боковой вход. Поднявшись в номера, мать и дочь приготовили ужин и сели за стол.
— С первым днём тебя, Дженни. — сказала Валери, поднимая бокал с травяным настоем.
— С первым днём, мама. — Дженнифер коснулась своим бокалом края маминого и отпила несколько глотков. — Уже половина одиннадцатого вечера? Надо же, а я и не заметила.
Валери промолчала. Она наслаждалась обществом дочери и знала, что бесконечно Дженни не сможет быть рядом с ней. Её ждёт своя собственная жизнь. Словно почувствовав колебания в настроении мамы, Дженнифер посмотрела на неё:
— Мам, я знаю, ты беспокоишься. Знаю, что ты... колеблешься и не хочешь спросить меня прямо... Но я не смогу бездействовать... Да, я вернулась к обычной человеческой жизни, но я не смогу вести жизнь обычной гражданской. Не смогу. Знаю это очень чётко. И не смогу вступить в земную армию, даже в спецназ. Так уж получилось, что я — не совсем обычная. И я решила. Я присоединюсь к Отряду.
Валери помолчала несколько минут:
— Хорошо, Дженни. Если ты так решила — пусть так и будет. С ними я отпущу тебя... хоть мне и очень хотелось бы, чтобы побыть с тобой как можно подольше...
— Мам. Обещай мне, что ты примешь предложение Стрельцовой и уедешь в Россию. Куда угодно, страна очень большая, но ты уедешь туда как только вернёшься на Землю. — сказала Дженнифер. — Я верю, что только там ты будешь в безопасности. Поверь мне, так будет лучше всего.
— Хорошо, Дженни. — тихо сказала Валери. — Возможно, ты права. Россия — страна большая, сильная. Я найду себе там работу по душе. Но...
— Мам... Я обещаю, что буду писать часто. Так часто, как только смогу. И мы будем часто видеться по Экстранету. Уверена, в Отряде это возможно. По многим причинам. И мы с тобой проведём все эти дни до самого момента отлёта Отряда вдвоём. Обещаю, мам. Мы о многом поговорим.
— Верю, Дженни. Верю. — Валери встала, подошла к сидевшей дочери, обняла её и поцеловала. — Знаю, что ты будешь счастлива на кораблях Отряда. И будешь там на своём месте. Ты будешь им нужна. Очень нужна. Я знаю это и верю в это.
— Спасибо, ма. — Дженни прижала руки матери к своим плечам. — Спасибо. Теперь я спокойна и уверенна. Потому что ты — рядом со мной, мама. И потому что рядом со мной — такие друзья. Которым я нужна и просто необходима. Такая, какая я есть, а не такая, какой они хотели бы меня видеть.
Мобилизация. Цитадель Рассказ Джек о своей прошлой жизни
Следующий день они снова посвятили прогулке по Станции и разговорам. Дженнифер наслаждалась каждой минутой. И знала, что её мама, её дорогая и любимая мама счастлива. Целый день они были вместе и рядом, Целый очередной день. А вечер Дженнифер посвятила совершенно другому занятию — Оливия сбросила ей расшифрованные и взломанные копии архивов "Цербера". Уединившись в своей комнате, Дженнифер приступила к чтению. И смогла уснуть только под утро.
То, что она прочла, что увидела в файлах, помогло ей принять окончательное решение — она будет бороться с "Цербером", с теми, кто вне всяких сомнений, стоит за этой организацией. Бороться в полную силу, не зная пощады и жалости.
В кафе, где они на этот раз завтракали, Валери наблюдала, как Дженни сосредоточенно набирает на своём новом инструментроне тексты документов, открывающих перед ней официальный доступ в Отряд. И как решительно надавливает сенсор ввода, отрезая для самой себя путь к отступлению, к тому, чтобы принять любое другое решение.
Закрыв инструментрон, Дженнифер допила травяной настой и молча встала. Валери поднялась. Они вышли из кафе. Разговор восстановился. Но теперь обе женщины ощущали, что между ними засветилась граница. Не разделявшая их навсегда и насовсем, но обозначившая Выбор. Суровая и строгая Цитадель видела немало таких Выборов. Сотни. Тысячи. Ни Валери, ни Дженнифер не спрашивали друг друга о том, когда отлёт Отряда — в их инструментронах уже была обозначена эта дата. Но до этого момента всё время Вселенной принадлежало только им двоим. И они не собирались отдавать пустоте ни одной секунды их общего времени. Преодолев понятные колебания, Валери многое рассказала дочери о себе и о своей жизни, о раздумьях и о том, о чём могла знать только родная дочь.
Вечером они поужинали и Валери легла спать пораньше. А Дженнифер сидела за столом в своей комнате и думала. О многом. Взглянув на часы, девушка поднялась и тихо выскользнула в коридор, направляясь к кабинету Шепарда. Теперь у неё был туда доступ и она знала, что о её приходе старпом будет знать заранее.
Вечер на Цитадели был всегда временем затишья в периметре Штаб-Квартиры. Шепард сидел в кресле перед большим экраном и просматривал последние новости из большинства миров Млечного Пути.
Рядом скрипнуло кресло. Скосив глаза, Шепард увидел сидевшую Дженнифер. Та вопросительно смотрела на него, ожидая, когда он отвлечётся от просмотра событий на экране. Щёлкнув выключателем, Шепард погасил экран.
— Шепард. Я много думала. О прошлом, о том, что со мной было. Знаешь, я довольна, что ты был на Прагии. Мне не придётся много пояснять. Но я хотела бы тебе рассказать не только о Прагии. Вообще о своей жизни. Поделиться так сказать. Рассматривай это как знак доверия. Мне и самой будет легче. Когда я выговариваюсь, я способна вспомнить и оценить очень многое так, как надо, в изменившихся условиях. Ты и твои коллеги многое сделали, чтобы я повзрослела. Позволишь?
— Конечно, Дженни. Рассказывай.
— Знаю, ты обратил внимание, что всё моё тело покрыто татуировками. Я их делала сразу едва только совершала наиболее сложные из убийств. Простые я просто не считала — их было слишком много Я стремилась к сложным. Большинству людей, Шепард, немногое известно обо мне и моем прошлом. Большинство вполне удовлетворялось тем, что знало — я очень склонна к жестокости и насилию. Это позволяло мне не заморачиваться отношениями. Моя биотическая сила позволяет мне поднимать и швырять многочисленных противников, словно лёгкий мусор, но, к сожалению, почти никогда применение биотики не было способно вернуть мне эмоциональную уравновешенность. Окружающие не без оснований считали меня крайне жестокой, опасной и, что еще их всех бесило, непостоянной.
Я родилась в две тысячи сто шестьдесят первом году. Спустя всего четыре года я была похищена оперативниками "Цербера" с планеты Иден-Прайм. Точное место моего рождения неизвестно было до недавнего времени мне самой. Ты дал мне перетряхнуть копии вскрытых синтетами-отрядовцами архивов Цербера, но даже там, не говоря уже об Экстранете, никакой информации по этому поводу нет. Я выяснила, что после случайного воздействия на мой организм нулевого элемента у меня обнаружился, как записано в одном из самых старых церберовских файлов, "мощный биотический потенциал". Если бы я только тогда, когда выбралась с Прагии, знала, где меня угораздило попасть под этот нулевой элемент, Шепард.... Я знаю, что Аленко тоже пострадал, так как его мать попала под взрыв звездолета, перевозившего нулевой элемент. Так что мы с ним оба пострадали схоже — я не верю, что взрыв звездолёта был случайностью.
О своей матери я помнила очень мало. Так, отрывочные и расплывчатые видения. В файлах "Цербера" было сказано, что матери моей были выданы документы, засвидетельствовавшие мою гибель в результате воздействия нулевого элемента. Вероятно уже тогда "Цербер" ухватился за меня слишком прочно, а мне было слишком мало лет и я мало что понимала. После начальных тестов, как свидетельствуют данные "Цербера", я стала основным подопытным объектом экспериментов, которые проводились "Цербером" в лабораториях базы "Телтин", размещенной на Прагии. Как я теперь понимаю, суть эксперимента заключалась в развитии и усилении биотического потенциала людей, при этом любые последствия не брались во внимание. Это, как явствует из файлов "Цербера", была типичная операция этих террористов, она была щедро снабжена финансированием, обеспечивалась лучшими научными кадрами, доступными этой организации, но при этом, как оказалось, был совершенно исключён моральный фактор. Применялись проверенные технологии, отработанные в ходе многочисленных экспериментов над людьми. Все работало на достижение максимального результата. Все удачные, проверенные на других детях, средства, способы и методы, обеспечивающие усиления биотического потенциала, немедленно проверялись на мне.
Другие дети, как оказалось, обладали меньшим биотическим потенциалом, но и с ними, как я выяснила из документов "Цербера" и теперь вспоминаю, обращались не лучше, чем с большинством лабораторных животных. Для того, чтобы я усилила свой потенциал, гибли десятки других детей, гибли в результате многочисленных пробных экспериментов. Они умирали, а ко мне средство, метод или способ, приведший к смерти, не применяли. Но меня пытали, физически и психологически. Мне причиняли боль и страдания, проверяя, как они влияют на мои биотические способности. Я не знала, выживал ли кто из детей кроме меня, но я росла, взрослела и однажды, усилившись, с лёгкостью умертвила одного из наиболее надоевших мне ученых. Просто размазала его по стенке. С тех пор меня изолировали от других детей и я теперь росла веря, что весь доступный мне мир состоит из одной только картинки. Я эту картинку видела часами. Это был вид из окна моей камеры, моего узилища, Шепард. Я тогда не понимала, почему те дети, которые во множестве появлялись за стеклом, не обращают на меня ни малейшего внимания. Я кричала часами, часами орала, пытаясь докричаться, пытаясь переговорить хоть с кем-то из моей камеры. Но "Цербер" сделал мою камеру... звуконепроницаемой, а стекло было всего лишь односторонним зеркалом. Я была в этой комнате совершенно одна, со мной были только мои страхи, Шепард.
