Да, в то время он работал как проклятый, работал рядом, бок о бок с настоящими фанатами своего дела, в том числе и с людьми, которых он, вне всякого сомнения, уважал и которыми восхищался. А потом... Потом миссия завершилась и группа распалась — каждый её член пошёл своим путём. Мордин не был полностью удовлетворён результатами миссии, попытался было найти успокоение в религии, но получил только кризис собственной веры и сохранившее силу постоянное беспокойство о правильности своего выбора.
Омега была знакома Солусу — здесь он построил свою клинику, которую защитил от наёмников и от ворка, не останавливаясь перед убийством оппонентов или тех, кто просто мешал его работе.
Лекарство от искусственной чумы. Оно стало очередным успехом для Мордина. Он смог определить, что это — не случайная мутация, а детище Коллекционеров. Чума смогла уничтожить значительную часть синесветиловцев, традиционно следивших за порядком в том районе, а ворка, почувствовав безнаказанность, подняли бунт.
Потом он перешёл на "Нормандию", тогда ещё старую, не подвергшуюся глубокой модернизации. И взял на себя управление техническими лабораториями и проектами по улучшению оружия и брони. Он также распределял ресурсы, собранные во время миссий, много времени уделил изучению биологии Коллекционеров. И, пользуясь тем, что и в лаборатории и в каюте он чаще всего один, часто пел. Его право на пение в уединении строго уважалось всеми нормандовцами.
Да, по саларианским меркам он — старик, ему уже около тридцати шести лет. Около... Чисто человеческое, людское выражение. Миссия по захвату крейсера Коллекционеров в очередной раз доказала Мордину, что в составе команды Отряда он сможет сделать то, к чему всегда стремился — завершить свою жизнь достойно. Хотя... в присутствии Явика, рядом с Андерсоном, рядом с Шепардом... умирать совершенно не хочется. Нужно, обязательно нужно попытаться вылечить Джефа от синдрома Вролика. А печень... Печень можно сохранить. Явик вполне может помочь. Он уже это неоднократно демонстрировал только тогда, когда без этого нельзя было обойтись. Никак невозможно было обойтись. А после победы над Жнецами можно будет вернуться в театр. Снова спеть в постановках "Гамлет" и "Иоланта". А уж когда совсем Грань приблизится... Отправиться на берег моря, где отдыхать и собирать ракушки. Просто собирать ракушки. Только надолго ли хватит его желания просто их собирать? Его ведь неминуемо потянет поставить над ракушками серию разнообразных опытов. А потом ещё одну. И ещё одну.
Солус отошёл от окна, отдавая с инструментрона команду закрыть створки. Наступивший полумрак позволил быстро уснуть. Завтра надо быть в форме. Он всё ещё нужен. Слишком многим достойным нужен. Бывших оперативников ГОР не существует. И он продолжит борьбу. А значит — продолжит жить.
Явик стоял перед столом в своём номере в жилом крыле Штаб-Квартиры. "Омега". Станция, выросшая на астероиде, разрабатывать богатства которого начали именно протеане. На столе лежал ридер. Явик прикоснулся к экрану. Тот осветился и проступило изображение.
Таэла переслала ему этот кадр. Явик после присвоения ему первого старшеофицерского звания в протеанской армии. Строгий взгляд, сжатые губы, напряжённые мышцы лица, прямая постановка головы. Синяя тяжёлая броня. Как же давно он не одевал эту парадную броню. Всегда, почти круглосуточно с тех пор носил боевую, красную.
Мог ли он тогда предполагать, что побывает и даже поучаствует в уже второй войне с этими гигантскими креветками и их приспешниками? Нет, конечно же. Тогда ему очень хотелось одного — выжить. Выжить и прожить ещё один день, ещё одни сутки, ещё одну декаду, ещё один месяц, ещё один год. Прожить. И больше того — постоянно хотелось убить ещё нескольких врагов. Как органических, так и синтетических. Любых. Но ведомых Жнецами и теми, кто стоял за ними. Убить, чтобы поверить — этим он приближает победу.
Приходилось рисковать — частое и результативное применение биотики, цвет импульсов которой столь сильно по-прежнему потрясает нынешних его сокомандников, требовало обходиться совсем без брони. Даже без лёгкой. И тогда он брал в руки винтовку. Ныне такие зовутся штурмовыми. Тогда они назывались протеанами по другому. И Явик стрелял, стрелял, стрелял.
На войне не до мелочных приличий. Не убьёшь врага ты — враг убьет тебя. Третьего не дано. Если, конечно не считать третьим обезличивание. Индоктринацию. Многие его сподвижники стрелялись и подрывались на своих гранатах, чтобы только не утратить индивидуальность, уйти непобеждёнными. Ему приходилось исполнять их последнюю волю, когда их собственные руки уже не слушались их, не давали возможности им застрелиться или подорваться или зарезаться. Нелегко нынешним разумным смотреть в четыре глаза сразу. А тогда это казалось совсем обычным. Он многое читал в глазах соплеменников в эти последние минуты... секунды... мгновения. И сам закрывал им веки, когда убеждался, что враг не сможет их оживить. Не сможет сделать из его сподвижников хасков. И они уйдут за Грань не утратившими себя.
Рядом с тяжеловесными, мощными фигурами протеан-мужчин вставали женщины-протеанки. Изящные, тонкие, крылатые. Явик не смог сказать сокомандникам, что крылатые хаски-протеан — модификация реально существовавших женщин-протеанок. Модификация, привитая мужским фигурам. Мужчины-хаски, бывшие искорёженные протеане, обретшие крылья. Четыре крыла вместо двух. Иначе не поднять мужское ширококостное тяжёлое тело. Было ли известно в этом мире большее издевательство над памятью и сутью погибших сородичей?
Сокомандники, его новые сокомандники поняли молчание воина древней расы правильно. И не стали ничего уточнять или добиваться ответов на невысказанные вопросы.
Хищники и охотники, способные видеть невидимое, протеане достигли значительных успехов в искусстве внимательности. Долгие часы игр в "гляделки" даром не проходили — взгляда протеан боялись те, кто входил в состав Империи и пытался получить доступ к её управляющим структурам. Взгляд протеан часто был страшен. Не менее страшен часто был и стрекочущий голос протеан. В разговоре с Шепардом Явик как то тихо сказал, что мечтает, чтобы его голос проводил последнего Жнеца в небытие. Голос протеанина, одного из выживших в предшествующем Цикле Жатвы — последнего Жнеца в истории этого Цикла. Последнего Жнеца всех Циклов. Самого последнего Жнеца. Шепард промолчал. Он вообще часто молчал, давая Явику возможность высказаться.
И Явик говорил. Говорил о военных медиках-протеанах, творивших над представителями других, покорённых рас такое, что знали в сопоставимых объёмах и были способны понять правильно только люди. Другие расы старательно скрывали такие факты своей истории. Хотя и у них этого хватало. С избытком. Особенно у саларианцев. Поэтому Явик нисколько не удивился появлению в составе экипажа и команды фрегата саларианца Солуса — боевика ГОР, эффективнейшей спецслужбы Пространства Салариан. Простой учёный, лабораторный и книжный червь никогда бы не ступил на борт боевого разведфрегата. И Солус стал единственным, с кем Явик рисковал разговаривать на столь специфические темы. Собрат по роду деятельности. Воинов-протеан учили быть жестокими, учили быть искусными в деле умерщвления. А как этого можно было достичь без экспериментов? Без опытов?
Протеане влияли на очень многие расы. Требование имперского статуса. Не будешь его выполнять — Империя трансформируется во что-нибудь другое и снова достичь такого значимого уровня вряд ли удастся в обозримом будущем. Приходилось соответствовать. Думать, планировать, прогнозировать, вмешиваться. Не всё получалось, не всё получилось. Но главное было достигнуто — Империя сопротивлялась натиску Жнецов несколько столетий. Не рухнула в первые же годы, не сдалась, не покорилась, не отступила перед грубой силой превосходства. И вот теперь он, Явик стоит на пороге новой войны со старым врагом. Не просто стоит — готовится, учится, делает всё, чтобы заранее ослабить врага. И верит в то, что этот Цикл может стать для Жнецов последним.
Верит, потому что любит. Любит Таэлу. Любит так, как ему не довелось полюбить никого в его родном, прошлом Цикле. И эта любовь придаёт ему силы. Физические и душевные. Таэла работает в тени, а он — единственный, кто открыт для всех. Потому что он — воин. Потому что он — мужчина. И он больше никогда не допустит, чтобы мужчины-протеане стали крылатыми хасками.
Таэла его любит. Он это знает как никто. Она ждёт его и верит ему и верит в него. Глубоко в недрах инструментрона Явика хранится её изображение. В новоотстроенной Зелёной Беседке в одном из подземных парков Илоса. Хрупкая гибкая фигурка, но сколько непреклонности и силы во взгляде. Настоящая подруга для воина. Сама воин и командир. Никаких противоречий, полное понимание. Она руководит протеанами Илоса и ведёт свою борьбу. Чтобы над армадами Жнецов, накрывающими своей пеленой Галактику, взвился карающий меч выживших протеан. Чтобы враги поняли — их старый вечный враг вернулся с новыми силами. И будет бить их всегда и везде. Будет бить, потому что теперь протеане не главные. Они важны, но они — только одни из многих рас, самостоятельных, свободных, независимых. Готовых биться с новым страшным врагом до победы.
Явик вспомнил, как они урывками общались в бесконечных коридорах подземелий Илоса. Стояли и говорили. Говорили. Говорили. А потом — молчали. Обмениваясь информацией напрямую, через прикосновения. Образы шли сплошной чередой и им было легко и свободно вдвоём. Недоступное очень многим нынешним расам общение сближало их надёжнее множества слов. Протеане живут долго. Очень долго. И сейчас Явик не мог бы назвать день, когда бы он не вспомнил о своей Таэле. Зная, что она столь же часто вспоминает, помнит о нём. Хотя между ними сотни тысяч километров.
Погасив экран ридера, Явик отошёл к кювету с проточной водой, привычно прополоскал пальцы. Протеане не спят. Время дороже сна. Есть другие способы отдохнуть.
Входя под своды причального комплекса станции "Омега", Оливия продолжала отслеживать ситуацию на обоих кораблях Отряда. Эта работа стала ей привычна — она полностью контролировала как корабли, так и состояние членов обоих команд и обоих экипажей. Синий с серыми вставками комбинезон — её любимая одежда, уже стал привычен для всех нормандовцев и волговцев. А сейчас она отправлялась в Штаб-Квартиру, где ей выделили комнату. Сказали, что она должна отдохнуть.
Интересные всё же создания эти органики. Даже Явик, как протеанин, не знает что такое крепкий сон, а она так вообще не способна была отдыхать. Вот действовать, вести разведку, осуществлять диверсии, выкрадывать какого-нибудь важного органика или уничтожить его точным выстрелом из снайперской винтовки после многочасовой неподвижности в режиме ожидания — это пожалуйста. Пришлось научиться делать вид, что она отдыхает. Её сокомандовцы приняли её выбор и посчитали его нормативным. Оливии это понравилось.
Но сейчас отдых ей действительно требовался. Столкновение с генералом, находившимся на прямой связи с Жнецом, со всей определённостью показало ей, что без поддержки она долго не сможет действовать эффективно. Её не готовили к линейным боям, она создавалась как диверсант-разведчик. И если бы не помощь Легиона и Марка, то обратно из недр крейсера Коллекционеров на фрегат вынесли бы её остов. Не факт, что она сохранила бы свои схемы в целости. А ведь ещё и стапель-центр требовал энергии.
Открыв дверь номера, Оливия проскользнула внутрь, закрыла замки и активировала режим охраны периметра. Всё. Теперь на ближайшие несколько часов она — в одиночестве. Ей уже не хотелось сохранять горделивую осанку, часто заставлявшую окружающих верить в то, что она имеет какое-то отношение к армейским структурам Альянса или Корпуса Спектров. Здесь она могла расслабиться. Оглядевшись, она увидела кровать, стоявшую у окна. С точки зрения безопасности — сомнительно, но для её целей — вполне подойдёт.
Сняв обтягивающий тело комбинезон с неизменным тяжёлым многозарядным пистолетом, способным стрелять длинными очередями, Оливия переоделась в футболку и спортивные штаны, а потом взобралась с ногами на кровать и, привалившись к стене спиной, вгляделась в панораму космического пространства.
И потерялась, отключившись от всего, что не составляло содержимое "списка первичных приоритетов". Оранжевый экран перед глазами совершенно не мешал, он помогал не тратить время не обращение к инструментрону. Убедившись, что ей удастся так немного "отдохнуть", Оливия переключила режимы потребления внутренней энергетики и задумалась, сохраняя полную неподвижность и не сводя взгляда с россыпей звёзд.
Обновлённая "Нормандия" ей нравилась. А то, что теперь у неё было своё рабочее место в пилотской кабине фрегата, сравнявшегося по возможностям с тяжёлым ударным линейным крейсером, заставило Оливию внимательнее присмотреться к шеф-пилоту корабля. Джефу Моро. Пилоту, как любили выражаться люди, божьей милостью.
Зная о том, как благодаря Явику были вылечены очень многие органики, Оливия не сомневалась, что Джеф заслуживает этого как никто другой. Киборгессу в Моро привлекла именно способность чувствовать фрегат, как продолжение своего собственного органического тела. И Моро использовал эту способность на полную катушку. В битве с крейсером у Алкеры нормандовцы оба раза выстояли только благодаря мастерству и сверхумениям Джефа. Это никто из нормандовцев и волговцев не отрицал.
И на этом фоне любви, даже обожания с преклонением невозможность для Джефа быстро и свободно ходить проявлялась тёмным пятном, портившим всю позитивную картину. И Оливия, как синтет, как киборгесса, способная оценить ситуацию без эмоций и излишних чувств, отчётливо осознавала, что если дело дойдёт до рывка в заретрансляторное пространство "Омеги-четвёртой", ослабленный болезнью Джеф рискует стать самым слабым звеном в системе как атаки, так и обороны Отряда.
Долгое пребывание в среде органиков заставило Оливию подумать и своей собственной судьбе. Да, она работает и живёт рядом с двумя другими киборгами, но они для неё — лишь партнёры и коллеги, а ей хотелось, очень хотелось иметь дочку. Чтобы учить её, воспитывать, наблюдать, как она растёт и совершенствуется, как становится сильнее и умнее. Это желание Оливия хранила глубоко внутри, о нём никто из нормандовцев и волговцев не догадывался.
Привыкшая просчитывать все мало-мальски возможные варианты, киборгесса не сомневалась — Цербер будет преследовать Отряд, будет пытаться его ослабить. А значит, среди тех, кто пойдёт на боестолкновение с нормандовцами, обязательно будут киборги. Побег Оливии не способен был остановить разработки, проводимые Цербером в этом направлении. Значит, рано или поздно, её партнёры и друзья столкнутся с новыми порождениями умников Харпера. Заменить управляющий центр — и получить не врага, а друга. Такое не было под силу большинству современных инженеров и техников, принадлежавших к органической части населения Галактики, а вот Оливия с этим могла бы справиться. Главное — не особо повредить корпус, тело, тушку. А остальное — вполне в её власти.
