— Нет? — сказала Тифф, скорее как вопрос. — Если у меня будет доступ к ребёнку-Гитлеру, я могу просто похитить его и воспитать не быть злодеем. Большинство его авторитарно-фашистских тенденций, вероятно, восходят к опыту в окопах...
— Ладно, представь, что твои варианты — или убить ребёнка-Гитлера, или оставить как есть — сказал Артур.
— Но это сложно — пожаловалась Тифф. — Лично я считаю, что Вторая Мировая Война всё равно случится, просто не так же, и если она произойдёт после изобретения ядерного оружия, то...
Артур открыл рот, чтобы возразить.
— Да, я знаю, я говорю что вполне возможно, что мы живём в лучшем таймлайне, и ты хочешь знать, ожидаю ли я, чтобы он был лучше в среднем, а я говорю, что не знаю, каким будет результат воздействия. Я на самом деле не слишком люблю теорию о роли личности в истории, важны структурные силы и фоновые эффекты, так что... нет, я не стану убивать ребёнка-Гитлера. И я не думаю, что мы должны убивать этого демонического ребёнка.
— Классическая ошибка — сказал Реймер, качая головой.
— Это путь законопослушных добрых — кивнув, сказал Артур.
— Это на самом деле не демон — пробормотал я. Это был пенадран, придуманное существо, через которых они прорубались этим вечером, скорее паукодракон, чем демон.
— Я не думаю, что это законопослушно доброе — сказала Тифф. — Я не говорю "не убивайте ребёнка-Гитлера, потому что законы против этого", я говорю не делать этого, потому что это неправильно.
— То есть доброе или хаотическое доброе — сказал Том.
— Система элайнмента всё равно тупая — сказал Реймер. — Почему от неё и избавились в пятой редакции.
— От неё не избавились — возразил я.
— Во всём, что имеет значение, её нет — отмахнулся Реймер. — В пятёрке она просто для вкуса, а вот здесь — он ткнул свой лист персонажа 3.5 — это реальная, конкретная штука. Есть заклинания, которые обнаруживают элайнмент и защищают от него. Мы можем буквально проделать тест с ребёнком-Гитлером, если у нас есть D&Dшная машина времени, и вселенная даст нам чёткий ответ, злое ли это деяние.
— Разве это не боги определяют? — спросил Том.
— Нет — ответил Артур. — Боги вступают в дело только когда речь о паладинах, и в некоторых других случаях. Реймер прав, по крайней мере в контексте игры.
— То есть существует объективно правильный ответ, является убийство этого ребёнка-демона добрым, нейтральным, или злым? — спросила Тифф, поворачиваясь ко мне.
— Технически, да — сказал я. Тифф нахмурилась.
— Ну, это тупо.
* * *
Этот эффект, "добряк", я на самом деле не ощущал, и без сообщения системы не знал бы о нём. Я последовал за Абсвифтом; он сел за свой большой стол, а я, пытаясь всё обдумывать, уселся в одно из больших кресел. Фенн села рядом со мной, скрестив ноги, и положив руки в перчатках на колени в как-бы-строгой позе.
— Прошлой ночью мы получили анонимное сообщение, что Парсмонт планирует посетить незарегистрированный маг души — сказал Абсвифт. — Нас снабдили описанием четырёх личностей, два из которых соответствуют вам двоим. Помимо этого нас снабдили последовательностью глифов, внешним видом, и моделью автомобиля, который по их словам появится с юговостока, которые соответствуют машине, на которой вы въехали в город.
Грёбаный Фаллатер.
— Хм — сказала Фенн, бросив взгляд на меня. — И есть причины, по которым вы считаете необходимым верить в это?
— Откровенно говоря, я настроен скептически — сказал Абсвифт. — Однако серьёзность и конкретность заявления означает необходимость некоего расследования. Вас кратко изучил обережник, достаточно, чтобы подтвердить, что вы обладаете набором магических предметов, что повышает правдоподобность сообщения.
— Как вы собираетесь выяснить, являюсь ли я магом души? — спросил я.
— У нас есть специалист, который встретится с вами — сказал Абсвифт. — Пока он не прибыл, я задам несколько вопросов.
Он достал из стола ручку и лист бумаги. Всё это выглядело неожиданно обыденно, для парня в сияющем доспехе, предположительно обладающего силой полубога. Помимо его падения с неба я в общем-то понятия не имел об его способностях, но не собирался просить демонстрации.
— Ваши имена? — спросил он.
— Мы арестованы? — спросила Фенн.
— Технически, нет — ответил Абсвифт, не моргнув глазом. — Вы под моей опекой на срок до недели, с проживанием и питанием, обеспеченными городом Парсмонт. По истечению недели, или до того, на моё усмотрение, вы будете освобождены, если я не предъявлю обвинения против вас. Несмотря на ваше нежелание идти со мной, я не намерен выдвигать обвинения, и не планирую использовать своё право продлять опеку на полную неделю.
Он произнёс это ровным, отработанным тоном, и вообще выглядел как целеустремлённый гражданский служащий, так что почти вызывал симпатию.
— Каковы будут последствия, если я незарегистрированный маг души? — спросил я. Абсвифт помедлил, задержав ручку над бумагой.
— А вы им являетесь? — спросил он.
Я в это время обращал внимание на свои мыслительные процессы, изо всех сил стараясь определить, где ответы, которые я собирался ему дать, отличались от тех ответов, которые я дал бы до того, как вошёл в эту комнату и заполучил этот статусный эффект, чем бы он ни был. Я обнаружил, что хочу сказать ему правду, и осознал, что в лифте вероятно правды говорить не стал бы. С чего бы мне говорить ему правду? Он кажется достаточно приличным парнем, за ним стоит Парсмонт, он ведёт себя вежливо и дружелюбно, хоть и не обязан... нет, у его поведения возможны и циничные объяснения, но по какой-то причине я не хотел перескакивать на них, и это было непохоже на меня.
— Нет, я не маг души, зарегистрированный или нет — ответил я. Мне было неприятно ему врать, но я ничего о нём не знал, и к тому же это была проверка, я хотел выяснить, позволит ли "Добряк" мне врать, не нахожусь ли я в некоей зоне правды или под чем-то вроде Веритасерума (жуткая, искажающая мир магия, появляющаяся и в настолках, и в земной литературе, но по мнению Амариллис не существующая). Ложь, однако, далась мне достаточно легко, что ответило на мой вопрос. Я не хотел врать, но мог.
Абсвифт нахмурился, затем записал ответ на бумаге.
— И ваши имена?
— Самюэль Стерлинг — сказал я, ещё одна ложь, о которой пришлось сознательно задуматься, что выдало сообщение о повышении навыка, на которое я постарался не реагировать. Было возможно, что таинственный информатор выдал другое имя, но мне было плевать.
(Проблема была в том, что нежелание врать не появилось ниоткуда, у него была причина. Сказать правду казалось лучшим подходом, который даст нужные мне результаты. Я чувствовал веру в людей там, где такого чувства не было прежде, и когда я подвергал эту веру сомнению, то начинал думать, что даже если другие и не таковы, мне следует быть образцом правдивости, поскольку если кто-то не сделает первый шаг, то весь мир продолжит круговую поруку отклонения от добра. Единственной причиной соврать было то, что я сделал бы это до того, как вошёл в эту комнату — и, фактически, планировал задолго до того).
— Элиана Стерлинг — сказала Фенн, лишь коротко глянув в мою сторону. — Нас же не занесут в какой-то гроссбух, в котором так и останемся под присмотром бегающих глазок бюрократов?
Беспокойство в её голосе было потрясающим, идеальная картинка кого-то, кого больше беспокоили возможные бюрократические кошмары, чем возможность того, что она что-то сделала не так. Она была гораздо лучше меня во вранье.
— Об этой встрече будет сделана запись, в целях учёта — сказал Абсвифт. — В широкий доступ она не попадёт, и полиция Парсмонта доступа к ней не получит, если только там не будет чего-то, что им следует видеть. Ещё раз повторю, я хотел бы, чтобы вы оба знали, что я не планирую выдвигать обвинения против вас, даже за мелкие преступления, которые могу обнаружить в ходе этого интервью.
— Почему нет? — спросил я, нахмурив бровь.
— В интересах Парсмонта чтобы народ был готов прийти на допрос — сказал Абсвифт. — Есть города и страны, где полиция готова наложить всевозможные штрафы и ограничения на тех, кто не хотят сотрудничать, или просто чтобы заполнить свои кошельки. Я не думаю, что это разумно в перспективе, и не считаю, что это Добро.
Последнее слово он произнёс так, словно "добро" — это конкретная, физическая сущность.
— Вы так и не ответили, что было бы со мной, будь я незарегистрированным магом души — сказал я.
— А вы им не являетесь? — спросил Абсвифт.
— Нет — ответил я. Кажется, в этот раз ложь вышла лучше, и я получил ещё одно сообщение о повышении, что всё равно оставляло меня ниже бонуса от пассивки Симбиоз Фенн. — Меня беспокоит, что какой бы там метод вы не использовали, чтобы определить, маг души ли я, он окажется неверным, и оставит меня без способа оспорить это.
— Есть несколько уровней досмотра — сказал Абсвифт. — Не у всех из них есть потенциал для ошибки. На определённом уровне вы будете экстрадированы в Империю Общих Интересов, и на этом моменте я буду больше не властен над ситуацией.
— Просто чтобы понять — сказал я. — Вы знаете, что происходит с незарегистрированными магами души, когда они оказываются в хватке Империи?
— Я ни в коей мере не эксперт — сказал Абсвифт. — Вам предоставят консультацию, в том случае, если вы мне лжёте и провалите тесты, или провалите тесты по некоей непредвиденной причине. Традиционная кара — смерть, но насколько я понимаю, зачастую это отменяют, чтобы не терять таланты, особенно в случае сотрудничества со стороны мага в раскрытии источники неавторизированного обучения.
— Понятно — ответил я, ощущая, как кровь стынет в жилах. Абсвифт может быть вежлив, и выглядит достаточно приличным человеком, но моя жизнь на кону, особенно учитывая, что указать я могу только на Фаллатера, и не думаю, что за него мне будет какое-то послабление, поскольку я освободил его из тюрьмы. Я попытался придумать, как можно выкрутиться из этой ситуации, но я не знал ни какого специалиста они вызывают для первого досмотра, ни какую магию этот специалист будет использовать для диагностики. Были варианты возражений, но я не думал, что они сработают, особенно учитывая, что я понятия не имел, насколько легальная система Парсмонта близка к американской.
— Почему вы прибыли в Парсмонт? — спросил Абсвифт. Он старательно улыбался, и обычно я счёл бы это манипуляцией, однако сейчас чувствовал, что это скорее попытка с его стороны разрядить несколько напряжённую ситуацию.
— Мы считали, что это будет место, приветствующее чужаков — сказал я. — Оно более-менее известно этим.
— Иронично, не так ли? — добавила Фенн. Я был достаточно уверен, что она подвержена тому же эффекту, что и я, однако она прекрасно справлялась. У неё не было того предупреждения, что у меня, но по крайней мере она следовала моему примеру.
— Однако вы прибыли в город на машине — сказал Абсвифт. — Не на поезде, не ключом телепортации, а на машине, причём на машине, зарегистрированной в городе-государстве.
— Мы остановились на ферме за городом — ответил я. — Машина ещё пару дней назад, пока мы не купили её у них, принадлежала её хозяевам.
С правдой, как правило, проще, особенно поскольку я полагал, что у них есть записи, по которым они могут проверить.
— И как вы попали на эту ферму? — спросил Абсвифт.
— Приехали — ответил я. — По Золотому шоссе, следуя вдоль реки Пеллманс. Поскольку вы об этом спросите, мы прибыли из Калхэйма, а до того были в Англицинне.
Он записал всё это. Я надеялся, что карта, которую я изучал, была не слишком устаревшей. У меня начал складываться план, но я не был уверен, насколько он хороший, и я постоянно сравнивал свою логику с тем, что, по идее, делал бы до того, как оказался в этой комнате и под воздействием (вероятно) определения добра, навязанного мне башней.
— Вы поменяли машины, когда прибыли на ферму? — спросил Абсвифт, ручка которого продолжала двигаться по бумаге.
— Да — ответил я.
— И двое других, которые были с вами, сейчас на этой ферме? — спросил он.
— Нет — ответил я. — Они отправились в другое место. Не знаю, куда именно.
Я помедлил, пытаясь снова просмотреть свою линию мысли, взвешивая, какова будет его реакция.
— Один из них дворф, из клана Дарили Ирид, особой важности не представляет. Другая — принцесса Амариллис Пенндрайг, ближайший прямой потомок Утера Пенндрайга, и недавняя политическая изгнанница из своей страны. Я хотел бы официально попросить убежища от её имени.
— Ну, это довольно нагло, стоит признать — пробормотала Фенн.
Абсвифт уставился на меня.
— Понятно — сказал он. — Очевидно, это создаст множество сложностей для Парсмонта. Это привлечёт внимание Империи Общих Интересов, а политикой Парсмонта всегда было как можно меньше связываться с ними, по возможности.
Он постучал ручкой по бумаге, глядя на меня. Я заметил, что его ручка перестала двигаться, когда я произнёс имя Амариллис, что я воспринял как хороший знак.
— Вы планировали просить убежища до того, как оказались в этой башне?
— Нет — ответил я. — Если бы вы не остановили меня на улице, мы, вероятно, воспользовались бы Парсмонтом как путевой остановкой. Я её основной защитник, и если я буду задержан на неделю...
— То есть это шантаж — сказал Абсвифт, положив ручку. — Вы шантажируете меня, в Башне Честности.
— Это не шантаж — осторожно произнёс я. — Принцесса в опасности, реальной опасности, с которой мы лучше всего можем иметь дело оставаясь как можно незаметнее. Если это провалилось, необходимо чтобы её защищал как можно более сильный госаппарат, и в нашем случае это означает город-государство Парсмонт, которому придётся взаимодействовать с Империей Общих Интересов. Сообщить, что я вижу вариантами, не шантаж.
Я знал, что угрожаю ему политическим кошмаром, учитывая, что у Парсмонта всегда были довольно напряжённые отношения с Империей, это собственно было одной из причин, почему мы прибыли сюда. Единственным реальным вопросом было не станет ли его реакцией бросить принцессу волкам, однако я не думал, что такое будет популярно, а его это беспокоило, и не то, чтобы я просто сдавал её.
Мне было жаль Абсвифта, поскольку не похоже было, чтобы он этого заслужил. Перед стенами башни стояли протестующие против него, и были те, кто были готовы бросить свои голоса в мою сторону, даже не зная обо мне ничего кроме того, что я противостою ему. И почему? Я полагал, что дело в голосах и связанных с этим трибализме. Тот факт, что город противопоставлял двух своих правителей против друг друга не мог не вызвать что-то подобное. Я не был уверен, излучает ли та другая башня зло, но если да, то это объясняет изрядную долю напряжённости между Абсвифтом и Бендоном.
— Вы ставите меня в сложное положение — сказал Абсвифт. — И в такие моменты я всегда считаю правильным поступать так, как лучше для Парсмонта.
Дерьмо.
— Этому городу не следует ввязываться в интернациональную борьбу, даже краткую, чтобы убедиться, что ваша принцесса отправится в другую страну, желающую предоставить более постоянное убежище. Как и не следует Абсвифту игнорировать предупреждение из-за того, что это политически удобно, особенно если существует публично доступная информация об этом.
