— А им не нужно спать вахтами, так что в этом у них преимущество — сказал я. — Хотя возможно и небольшое, учитывая, что срочных дел кроме моего образования у нас нет.
— Мы все измотаны — сказала Амариллис. — Ты меньше чем я, похоже. Трое на пятерых, и мы не можем оставить Грака с ними, и это усложнение, которого мы не можем себе позволить.
Она взглянула на Фаллатера, сидящего поодаль в позе лотоса с закрытыми глазами.
— Самоуверенный мудила. Фенн считает, что нам стоит прикончить его, как только ты разблокируешь навык, и я склонна согласиться.
— Но я уже его разблокировал — сказал я.
— Да — сказала Амариллис, не сводя взгляда с Фаллатера.
— Что важнее, я не знаю, насколько сложно будет поднять навык выше ограничения в 20 без учителя — сказал я.
Амариллис перевела на меня своё усталый взгляд.
— Ты же понимаешь, как это звучит для меня?
— О — сказал я. — Да уж, это звучит, словно я пытаюсь его защищать, поскольку он меня достал.
Амариллис кивнула.
Я потёр лицо. Я тоже ощущал себя измотанным, хотя считал, что какие-то ресурсы ещё остались.
— Я думаю, что смогу исцелиться без дальнейшей помощи с его стороны, поскольку Эссенциализм — это название навыка — поднялся просто от тыканья и изменения пары вещей...
— Чего — скала Амариллис.
— Пришлось — сказал я. — В этом плане у меня не было выбора. Эссенциализм — это второй игровой интерфейс, или может третий, смотря как считается, и там были системные сообщения, которые не давали мне выйти, пока я не исправил нечто, что явно было изначально. Делая это, я произвёл несколько мелких изменений, поскольку интерфейс сообщил, что я не смогу их проделать следующие несколько уровней, как минимум. Исправить нужно было навыки, и они — всё, что я изменял. Я ограничен не сеткой на сорок, их двести пятьдесят шесть.
Ну, на самом деле 257, поскольку я отделил друг от друга Ложь и Скрытность. Можно предположить, что их два в восьмой степени, плюс Ручная настройка для самостоятельного создания навыков. Однако Ручная настройка под карантином, как и целая куча навыков, так что на неё можно забить. Мне нужно будет записать всю новую информацию, и разобраться, как она сочетается с письменной историей. Уже можно предположить, что карантины пронумерованы по порядку их введения, и это скорее всего совпадёт с изложенным в "Принцип Отчуждения", но нужно проверить — а ещё навыков под карантином перечислено куда больше, чем есть карантинных зон.
— Ладно — сказала Амариллис, с явным дискомфортом поёрзав и выдохнув через сжатые зубы, прежде чем снова успокоиться. — Могу я вежливо попросить не теребить свою душу снова, пока находишься под присмотром Фаллатера, и пока у нас не будет возможности это обсудить?
— Угу — сказал я. — У меня не было других вариантов, и сама система сообщила, что если понадобится, это можно будет впоследствии отменить.
Меня больше беспокоило, что конкретные навыки, с которыми я начал игру, могут каким-то образом оказаться жизненно важными, и мы столкнёмся с их скрытой целью до того, как у меня будет новый шанс перенастроить свои навыки.
— Есть ещё какие-то сюрпризы, которые я сочту неприятными? — спросила Амариллис.
— Наши души связаны, вероятно этой фигнёй "Сдвоенные Души", которая стала усиливать вас на десятке лояльности, учитывая, что связь только с тобой и Фенн, с Граком и Локусом нет... как и с Валенсией — сказал я. — Я могу получить доступ к твоей душе на расстоянии.
— Бл* — сказала Амариллис. — Что означает, если ты скомпрометирован, то мы с Фенн тоже.
— Полагаю, это значит, что тебе следует считать, что я не скомпрометирован — сказал я. — Потому что если Фаллатер меня достал, то ты ничего не можешь с этим сделать.
— Могу убить тебя, полагаю — сказала Амариллис, оглядывая меня сверху донизу. Она не выглядела серьёзной, это звучало не как угроза, а как обдумывание вариантов вслух.
— Ты можешь попытаться убить меня — ответил я. (Я не представлял, чтобы до такого дошло, но я не просто хвастался. У неё лучше доспех и лучше меч, но у меня больше магии, и насколько я могу судить, лучше навыки рукопашного боя).
— Ладно, согласна — сказала Амариллис. — Всё равно не думаю, что смогла бы изолировать вас с Граком от Фаллатера, учитывая, что это двое против шестерых.
— Если только я не лгу про связь — сказал я. — В этом случае я просто сказал удобную ложь, чтобы пробраться в курятник.
Амариллис кивнула.
— Верно. Я начинаю думать, что план с Фаллатером был ошибкой.
— Угу — сказал я. — Хочешь знать всё, что я знаю о душе, то, что я выяснил, взглянув на свою, вместо того, чтобы слушать Фаллатера? Я полагаю, что то, что вижу я, отличается от того, что видит он, и это может дать нам преимущество.
— Разумеется — сказала Амариллис. — Но тебе, вероятно, придётся повторить это всё Фенн и Граку — ты не говорил Граку?
— Нет — сказал я. — Он предполагается скомпрометированным.
— Просто проверяю — сказала Амариллис. Сдержала зевок. — Тебе придётся повторить всё это для них, если понадобится их помощь, как только проясним с ним. И я не в лучшем состоянии, чтобы слушать.
Я всё равно рассказал ей, частично потому, что особо нечем было заняться, кроме разве что попыток перекрёстных проверок истории Грака с Валенсией и Фаллатером, но я не полагался на показания свидетелей, и даже противоречия нам не особо помогут. Не было возможности, чтобы что-то сказанное оправдало Грака, так что соблюдать предосторожности придётся в любом случае. К тому же, я основывался на предположении, что если у Фаллатера было с полчаса для работы над Граком, и некий уровень влияния на Валенсию, он не допустит откровенных ошибок.
Когда я закончил, Амариллис какое-то время сидела молча. Я видел по её позе, что она заблокировала броню, что позволяло не напрягать мышцы для сохранения позы.
— Если предположить, что его обзор отдалённо схож с твоим, то числовые значения кажутся кратчайшим путём для перевода Грака на его сторону — сказала Амариллис. — Всё, что ему нужно сделать, это найти Фаллатера в списке ценностей, и повысить число.
— Я не уверен, что он видит числа — ответил я. — Он не дал собственного описания души, только аналогию. Но да, я думаю, это первое, на что стоит взглянуть, если я смогу заглянуть в Грака. И это самый быстрый способ гарантировать, что он чист, не говоря о том, что у него нет резонных причин возражать.
Я чуть нахмурился. Всего этого можно было бы избежать, если бы он был более лоялен мне. Сдвоенные Души избавили бы от необходимости осведомлённого одобрения.
— Позже нужно будет изучить твой полный список вариантов, когда будет время записать всё и создать каталог того, что нам известно. Уверена, ты согласишься, что допустил несколько ошибок?
Амариллис подняла бровь, и я неохотно кивнул. Я не был уверен, что действительно допустил ошибки, учитывая ограниченное время, давление, и нехватку информации, но я был уверен, что когда в следующий раз смогу поменять навыки, буду действовать на основании конкретного плана с оптимизированным билдом.
Амариллис достала ключ телепортации и повернула его в руках.
— У нас ещё есть немного времени — сказала она. — Ты проверял себя?
Я покачал головой.
— Транс души меня пугает. В смысле, думаю, вдобавок к тому, что страшновато, вероятно не стоит сейчас пробовать снова.
— Ты один раз вышел из него — сказала Амариллис. — Больше времени в нём означает более высокий навык Эссенциализма, учитывая то, что ты говорил, а это должен быть тот навык, что влияет на твою способность из него выходить.
— Я уже знаю, что он на меня не повлиял — сказал я. Мне плевать, выживет он или умрёт, интересует только способность помочь мне.
— Я бы хотела, чтобы ты проверил неочевидные признаки — сказала Амариллис. Она помедлила и прикусила губу. — Не знаю, как много ты увидел в моей душе...
— Я вышел, как только понял, что это — ответил я.
— Спасибо — сказала Амариллис. — Мы... Я не знаю, что там записано, но нам может понадобиться поговорить, просто для того, чтобы всё прояснить. И если у тебя есть время, может быть разумно проверить Фенн и меня через связь.
При этих словах она скривилась, не пытаясь скрыть неприязни.
Я оставил Ропи присматривать, а затем снова погрузился в свою душу.
* * *
Я люблю книги. Из всех форм масс медиа, книги — самое персональное и самое интимное, не только потому, что они требуют больше времени для переваривания, за исключением разве что сезонов телесериалов, но и потому, что чтение — это то, чем занимаешься приватно. И, возможно, помимо этого в чтении был элемент интерпретации, который редок в кино и телевидении, поскольку книги больше завязаны на воображение, у них, по самой природе, менее чёткая и конкретная картина.
Так что в первый раз, когда я пришёл к Тифф домой, за месяцы до того, как мы начали встречаться, я обратил особое внимание на её книжную полку. Мы вместе работали над нашей половиной группового проекта, только мы с Тифф, одни в спальне но с открытой дверью, и мне было достаточно скучно, чтобы отвлекаться.
Большая часть содержимого полки была не художественной литературой, этакие руководства для чайников по разным темам: книги вроде "Мир — плоский", "Короткая история почти всего", "Мышление, быстрое и медленное", и "Пушки, микробы, и сталь". Между них — более старая классика, "Богатство наций", "Происхождение видов", "Республика" Платона, и "Дневник юной девы" Анны Франк. Группа книг привлекла моё внимание: "Второй пол", "Половая политика", и "Дельта Венеры", судя по названиям, феминистские книги, все основательно зачитанные, судя по корешкам. Художественная секция была менее интересна, учитывая, что там не было ничего особо неожиданного, и почти не было фэнтези или фантастики кроме обязательных серий "Властелин Колец", "Хроники Нарнии", "Песнь Льда и Огня" и "Гарри Поттер", которые в общем-то и не считаются, поскольку я считал их часть стандартной культурной грамотности.
Но ничто из этого не интересовало меня так, как набор из десяти тонких тетрадей, на каждой из которых были её инициалы.
— Дай знать, если хочешь что-то одолжить — сказала Тифф. — Я вообще-то не библиотека, но всегда рада поговорить о книгах.
— Это?.. — спросил я, указывая на тетради.
— О — сказала Тифф, немного выпрямившись. — Я веду дневник с двенадцати лет. Точно не для одалживания, но можешь заглянуть, если хочешь.
Это казалось ловушкой, но я понятия не имел, какой именно ловушкой. Я потянулся и вытащил одну из тетрадей; открыл её на случайной странице. Вместо текста я обнаружил набор комбинаций точек и линий. Какое-то время я рассматривал это, пытаясь что-то понять, затем сдался и взглянул на Тифф.
— Это шифр! — с улыбкой сказала она. Прикусила губу, словно сдерживая улыбку от неприлично широкого расползания. — Придумала его, когда мне было одиннадцать, когда заметила, как мама заглядывает, до официального начала ведения дневников — их тётя подарила, лучший подарок в жизни. Совершенно невзламываемый.
— Это... кажется маловероятным — сказал я.
— Это была шутка — нахмурившись, сказала Тифф. — Помнишь обсуждение на той неделе, про то, что ты не придумываешь свой код?
У нас было длинное обсуждение этой темы после того, как партия вломилась в мавзолей и вынесла пять из моих шести заготовленных головоломок за час. Это был разговор, который наверняка вызвал бы фэйспалм у кого-то, сведущего в вопросе. (На последней головоломке они застряли где-то ещё на час, до того момента, как стало скучно, что делает её плохой головоломкой).
— Угу, извини — ответил я. Взглянул на тетрадь на коленях, полистал её, глядя на точки и линии. Понадобилось какое-то время, чтобы заметить первый паттерн: из точек и линий составлялись глифы, в каждом не больше четырёх точек и четырёх линий. Позиции линий и точек, похоже, имели значение, не только количество. — Тем не менее, самодельный шифр означает безопасность через неизвестность, и учитывая, что оно на бумаге в твоей комнате, он, вероятно, надёжен. — Я ещё полистал страницы. — Глифов тут больше, чем букв в алфавите.
То есть это не простой шифр с заменой символов. Пробелов тоже не было, что означало, что один из глифов означает пробел; мне казалось, что его должно быть несложно определить, но, как ни странно, сходу заметно не было.
— Ну, определённо не стану тебе одалживать — сказала Тифф. — Ты явно не удержишься от того, чтобы расшифровать.
— Там есть что-то, что мне интересно? — спросил я, снова перелистывая. Тут и там были картинки, простые каракули в нарисованных от руки рамках, отделяющих их от текста.
— Не, это личное — пожав плечами, ответила Тифф. — Большинству людей личное неинтересно, разве что из-за того, что личное. Типа того, как большую часть жизни ни на кого особо не обращаешь внимания если это не близкие друзья, да и тогда вряд ли.
— Думаю, я обращаю внимание на тебя — сказал я. — В смысле, подобающее количество внимания.
— Мы близкие друзья? — подняв бровь, спросила Тифф. — Не то, чтобы я говорила, что не так...
— В смысле, ты часть группы — сказал я. — Мы проводим что-то около, не знаю, десяти или пятнадцати часов в неделю вместе вне школы, плюс ещё несколько часов за ланчем, плюс ещё на занятиях. Это уровень дружбы как с подработкой.
— Угу — сказала Тифф, немного выпрямляясь. — Я иногда чувствую себя пятым колесом.
— Артур, я, Реймер, Крэйг, Том — произнёс я, быстро считая на пальцах. — Ты будешь шестым колесом.
Ещё у нас были и другие участники, появляющиеся нерегулярно, которых можно было считать седьмым, восьмым, и девятым колесом.
Она схватила с кровати подушку и швырнула в меня.
— Это выражение такое, болван.
— Просто шучу — сказал я, отбивая подушку. — И мы считаем тебя одной из ребят.
— Фе — сказала Тифф, высунув язык. — Терпеть это не могу.
— "Ребят"? — спросил я.
— Не, обычно "ребят" это нормально — сказала она. — Но в этом контексте оно явно гендерное.
— О — сказал я. Отложил дневник в сторону.
— Это то же, что говорить, что я могу быть частью группы, пока притворяюсь мужчиной, подразумевает указание или предложение в сторону мальчишества, что само по себе нормально, но ко мне-то не относится — сказала Тифф. Мне на это было нечего сказать кроме "извини", что казалось слишком слабым, так что я промолчал. — Артур клюнул бы на эту наживку.
— Разве? — спросил я. — И это была наживка?
— На Артура — пожав плечами, ответила Тифф. — Вот видишь, поэтому я и не считаю себя частью группы. Просто... Неопределённость.
Она сложила руки на коленях.
— Это самое сложное в поисках новых друзей, нет этой сработанности, притёртости. Не знаешь толком, как говорить друг с другом о чём-то вне обычной каждодневной болтовни.
— Угу — сказал я. — В смысле, я на самом деле такого не чувствую, поскольку всегда это в нашу группу народ приходит, а не мы... "внедряемся" не то слово.
