Он кивнул, что заставило несколько колец переместиться.
Я раньше не вытягивал воспоминания. Борманн описала это как сложное и практически бесполезное дело, но я сейчас был лучшим магом кости, нежели она, и хотя Фаллатер говорил, что с воспоминаниями в душе сложно работать или понять их, у меня была определённая надежда, что у двух навыков будет по крайней мере толика гармонии меж собой.
Я потянул из черепа, нацелившись на слой KNO кости, действуя максимально медленно. Судя по тому, что я знал о вытягивании знания, постепенная тяга приведёт к тому, что воспоминания будут импрессионистскими и несвязанными меж собой, что мне и было нужно, поскольку я хотел знать лишь то, был ли этот ящер доволен жизнью в качестве фамильяра. Я ощущал, как воспоминания падают одно за другим, и Борманн была права, это была фрагментированные отблески жизни ящера.
— Он кажется... исполненным долга, пожалуй — произнёс я, озвучивая приходящие вспышки воспоминаний. — Не слишком эмоционально, но там есть, пожалуй, можно сказать, удовлетворение от хорошо сделанной работы? Не привязанность, на самом деле, нет реальных эмоций или сознания. Он был ближе всего к счастью, когда заканчивал выполнять какое-то поручение для... — лицо в его воспоминаниях было искажённым, но это была повторяющаяся фигура, которую я мог опознать по полоскам ткани в волосах. — Вас? — спросил я.
— Да — кивнул мужчина. Я поймал достаточно искажённых образов с точки зрения ящера, чтобы видеть тесную комнату, где заполнялись или сортировались бумаги, и больше чем несколько таких, в которых он писал в книгах или читал эти бумаги.
— Что до вопроса, я не думаю, что это марионетка — сказал я, убирая палец с черепа. Я был достаточно осторожным, чтобы оставить его в целом не повреждённым; был лишь лёгкий запах дыма, и единственной меткой стало пятнышко там, где был мой палец. — Счастье... полагаю, будет точнее сказать, что ему нравилось чего-то добиваться.
Мужчина коротко поклонился мне, поднял череп, и вернул его обратно в свой балахон. Когда его рука появилась снова, в ней была горсть монет, которые он аккуратно положил на стол.
— Очень щедро с вашей стороны — сказала Фенн, кивнув, и это было хорошо, потому что я понятия не имел, что нам взять за такую услугу.
— Благодарю за услугу — сказал он, снова поклонившись. Он вернулся на свой конец вагона-ресторана, вроде с улучшившимся настроением, но когда он сел, я увидел, что спор начался снова, такой же горячий. Я заметил, что туунг смотрят на меня; один из них ушёл, так что осталось только двое, и когда я встретил их взгляды, они принялись обрызгиваться распылителем и говорить на незнакомом мне языке (предположительно, туунгский).
Наша еда прибыла сразу после этого, или благодаря космической манипуляции, чтобы организовать удобный тайминг, или потому что официант наблюдал с расстояния и не хотел вмешиваться.
— Не уверен, почему ты согласилась — сказал я Фенн. У неё было нечто очень похожее на бургер, хотя мясо было лаково-красным, а булка больше напоминала английскую булочку, чем традиционную бургерную. Мой собственный набор состоял из четырёх разных мисок, в одной из которых было нечто вроде тортильи, в другой испускающее пар мясо, в третьей мелко нарезанные овощи, а четвёртая была заполнена горячей водой с двумя сложенными полотенцами, частично погруженными в неё. Я понятия не имел, как это есть.
— Почему нет? — спросила Фенн. Она откусила кусок своего гамбургера, продолжая говорить. — Это правда, более-менее. Возможно, обманчивая правда, но не уверена, можно ли меня считать ответственной за то, как меня понимают.
— Эм, определённо можно — сказал я. Взглянул на свои тарелки, пытаясь понять, как с ними быть.
— Но ты же соврал? — спросила Фенн. — Эм, извини, но что ты делаешь со своим обедом?
Я достал тортильеподобную штуку (толще и тяжелее, чем тортилья, скорее как хлеб) и ложкой накладывал на неё мясо и овощи, собираясь завернуть всё это рулоном и так съесть.
— Просто покажи мне, как с этим нужно обращаться — сказал я со вздохом. Она потянулась, взяла кусок хлеба, разломала его надвое, и подняла кусками, как клещами, щепоть овощей и кусок мяса. Плюхнула всё это в рот, и весело глянула на меня.
— По моему вполне сработало бы — сказал я. Впрочем, всё же последовал её примеру. Каждый кусочек был вроде минисэндвича. — И да, я бы соврал, но в основном потому, что мы не можем позволить попасться на этой стадии, и открыть себя как магов кости...
— Волхвов — поправила Фенн.
— ...в поезде, где их, вероятно, порядком, это риск, на который нет смысла идти — сказал я. — Кто-нибудь начнёт задавать вопросы о том, какого мы года, или у кого учились, и это не те вопросы, на которые мы можем ответить, поскольку не посещали афиней.
— И? спросила Фенн. Она откусила ещё кусок своего бургера.
— И... Ну, полагаю, я недостаточно разбираюсь в местной юриспруденции, чтобы ответить — ответил я. — Мы сейчас путешествуем по территории Монархической Демократии Эспландиана...
— Неа — сказала Фенн. — Мы пересекли границу, пока — она сделала жест, соединив указательный и большой палец кольцом, а затем сунув-вынув в него другой указательный палец. — Сейчас мы в Драбиан, хотя проскочим к тому времени, как ляжем спать.
— Ну, в таком случае я совсем не знаю местной юриспруденции — сказал я. — Афинеи жёстко держат доступ к своим магиям в кулаке, что распространяется на обучение, публикации, и практику, но на Земле из-за обладания навыками медика проблем не бывает, проблемы бывают, если называешь себя доктором, что является аферой, или пытаешься практиковать медицину, что без лицензии будет преступлением.
— То есть мы пришли к выводу, что я изначально была права? — спросила Фенн, подняв бровь. — Люблю, когда такое бывает.
— Ну, я понятия не имею — сказал я. — Пожалуй, заткнусь и поем.
Проблема с тем, чтобы сказать правду, в том, что правда за*бенно странная, и я был одновременно достаточно силён, чтобы привлечь внимание могущественных персон, и достаточно слаб, чтобы эти могущественные персоны могли запугивать, угрожать, или убить меня, или тех, о ком я забочусь. Проблема с ложью Фенн была в том, что она в нескольких смыслах указывала на истину, в то время как моя ложь была тупиковой. Для нас было бы вполне реалистично не быть магами кости, пусть даже была и вероятность этого, учитывая, откуда мы ехали. И на этом разговор бы закончился.
И тогда я упустил бы возможность взглянуть на воспоминания ящера, и шанс разрешить небольшой вопрос, который парочка продолжала горячо обсуждать, и мир был бы чуть менее интересным.
* * *
— Некромант отшатнулся от вашей атаки и выронил свой злой том, а затем взмолился о пощаде! — выкрикнул я. Я был юн, десять лет, ранние дни нашей D&Dшной группы, так что представьте, что меня играет ребёнок-актёр, который выглядит не совсем так, как Джунипер, которого вы знаете и любите.
— Я хочу это услышать — ухмыльнулся Грег. Это его топор нанёс смертельную рану.
— Пожалуйста! — воскликнул я. Наклонился над столом, сложив ладони вместе. — Пожалуйста, о могучий воин, пощади мою жизнь, я исправлюсь, покаюсь, сделаю что хотите!
Его ухмылка превратилась в улыбку.
— Я заношу топор над головой и бросаю его ему в ли...
— Погоди — сказал Рики. — Что захотим?
— Что угодно! — сказал я.
Рики протянул руку ко мне.
— Присоединяйся к нам.
— Он некромант — сказал Артур с преувеличенным вздохом.
— Поправка — ухмыльнулся Грег. — Он наш некромант. Мы сражались с кучей скелетов и зомби, когда пытались сюда добраться. Это могут быть наши скелеты и зомби. Он может заниматься некромантией для нас.
— Зачем нам что-то связанное с некромантией? — спросил Артур.
— Вы говорите всё это перед ним? — спросил я.
— Да — сказал Рики. — Давай, делай своё дело.
— Я не собираюсь всё это время упрашивать — ответил я. — Он просто смотрит на вас, пока вы говорите, полагаю.
— Я держу свой топор наготове — сказал Грег. — Пусть не рыпается.
— Я подбираю его книгу и пролистываю её — сказал Рики.
— Я не понимаю, зачем нам некромант — сказал Артур. Он сложил руки на груди. — Нас послали убить его.
— Потому что это весело? — спросил Грег. — Ты серьёзно хочешь всё время поступать правильно? Мы можем делать, что захотим. Что-то новое? Типа, сколько раз ты видел приключенцев, у которых есть приятель некромант?
Даже в десять лет, это привлекло внимание Артура.
— Джун, могу я сделать пару изменений своему персонажу? — спросил он.
— Что за изменения? — спросил я.
— Просто бэкграунд — сказал Артур. — И мой элайнмент. Я не могу быть законопослушным добрым, если мы собираемся это сделать.
— Эм, ладно — сказал я. Обвёл взглядом их троих. Мы потеряли нашего четвёртого, Ната, две недели назад, и я опасался, что D&D, свет в конце недели, закончится.
— Нам нужно будет что-то сказать герцогу — сказал Рики, нахмурившись. — Джун, нам нужно было принести его голову, или что?
— Угу, его голову — сказал я, пытаясь что-то придумать. — Но когда ты это произнёс, некромант, остающийся на коленях, сказал, что если вам нужна голова, то у него их много, и если у него будет время, он сможет сделать одну из голов зомби достаточно похожей на его.
— Клёво — сказал Рики.
— Так что ему понадобится, чтобы работать на нас? — спросил Грег.
— Он... — Я остановился, а затем начал снова. — Он на самом деле просто хочет работать. Тела, с которыми он работал, он в основном выкапывал из могил, но, полагаю, со свежими трупами будет работать гораздо лучше.
— Я вообще-то не хочу убивать невинных — сказал Артур, перестав писать что он там писал.
— "Невинных"? — спросил я, стараясь подобрать голос персонажа... неудачно. — Нет, есть же бандиты, герцог объявил награду за их головы, как и за меня, всё, что вам нужно, это принести тела сюда, и я смогу с ними работать.
Я остановился, подумал, и добавил:
— А со свежими телами можно сделать гораздо больше.
И, каким-то образом, игра снова ожила. Мне понадобилось порядочно времени, чтобы понять, что пошло не так, где я начал терять людей, и в итоге — годы спустя, когда я уже усвоил урок — я пришёл к выводу, что дело было в элементах убедительности и выбора, и в том, чтобы следовать пути развлечения. Партия начала делать разные вещи для некроманта, воровать снаряжение, убивать его соперников, приносить ему тела, и это, как-то так получалось, было лучше, чем принимать очень похожие приказы от короля. Частично дело было в новизне, но ещё — в том факте, что я позволял им рулить.
* * *
— Мэри считает, что мы — самые важные персоны в мире — сказала Фенн.
— О? — произнёс я. — Это... Может быть правдой.
— Мы говорили о морали — сказала Фенн. — И вынесенных мной уроках.
— У меня сейчас есть куча книг, которые я могу тебе дать — сказал я. — Целый рюкзак, собственно.
— Она пыталась уговорить меня на кражу — сказала Фенн. — Знаешь, она оказывает дурное влияние. Я содрогаюсь от мысли о том, какой вырастет Валенсия с Мэри в качестве материнской фигуры. А ещё и бедная Солэс!
— Что она хотела, чтобы ты украла? — спросил я, нахмурившись. Я впервые об этом слышал.
— Ничего конкретного — сказала Фенн. — Она просто сказала, что удобно, что я подбираю вещи, и это во многом помогает нашей группе.
— Ладно — медленно произнёс я. Я добил свою еду, и воспользовался горячей водой по определённо очевидному назначению, вымыв пальцы.
— В общем, она говорила, что раз мы самые важные персоны в мире, но это ради высшего блага — сказала Фенн. — Типа, если стоит выбор между концом света и кражей взрывчатки, то следует выбрать кражу взрывчатки, верно?
— Верно — медленно произнёс я.
— Так что, в общем, комфортные условия практически любого, у кого я могу что-то украсть, бледнеют в сравнении с тем, чтобы сделать тебя достаточно сильным, чтобы перерасти силы богов — сказала Фенн. — Как бы там это ни произойдёт. И поскольку мы не знаем будущего, только то, что ты важен, нам следует делать всё, что увеличит наши шансы на успех.
— О как — пробормотал я. — Я вот думая о том же пришёл к противоположному выводу.
Фенн нахмурилась.
— Объясни мне, как это может быть.
— Мы не идеальны — сказал я.
— Говори за себя — улыбнулась Фенн.
— Мы не, и попытка прописать оптимальный путь, который максимизирует ожидаемое количество блага, которое мы принесём, провалится, если будем притворяться, что мы идеальны — сказал я. — В гипотетическом оптимальном пути к божественности — убер-божественности — мы даже не будем обедать в вагоне-ресторане, или разговаривать друг с другом, мы останемся в купе и вероятно будем читать книги, возможно, попытаемся прокачать мою Инженерию. Секса, вероятно, тоже не было бы.
Фенн нахмурилась.
— По-моему, нужно же оставлять сколько-то места для вещей, которые не скучны или альтруистичны.
— Верно — я кивнул. — Это должно быть встроено в прокладываемый для себя путь, поскольку если просто скажешь "ладно, я потрачу восемь часов на сон и шестнадцать на работу", придётся танковать продуктивность, поскольку все эти системы связаны с тем, чтобы поддерживать "тебя" в рабочем состоянии, и множество из них — ментальные системы, так что если будешь слишком напирать, то не достигнешь того, чего хотел.
Я помедлил.
— Но Мэри так не считает?
— Мы об этом ещё не говорили — сказала Фенн. Она бросила на меня любящий взгляд. — И почему я не хотела с тобой о таком говорить?
— Потому что я типа дерьмов в этом? — спросил я. Я усмехнулся, но ей, похоже, смешно не было. — На Земле я был, в общем, изрядным мудаком, и на Аэрбе у меня в этом плане дела не ахти, даже если учесть послабление на обстоятельства и личное несовершенство. Но если серьёзнее, ты не хотела говорить со мной о таком, потому что ты сказала, как так, "есть предел того, что может для тебя значить один человек".
— Не "может" — сказала Фенн. — "Должен". Хоть я и чувствую маленькую искру симпатии к тебе...
Я щёлкнул её по лежащей на столе руке, и она ухмыльнулась мне.
— Я не хочу быть растением, которое ты выращиваешь из семечка, всем весом опирающимся на твою подпорку. Не только из-за страха того, что случится, если тебя не станет, хотя очевидно это часть.
— О — я опустил взгляд на пустые миски передо мной.
— Это было не о тебе и Артуре — сказала Фенн. Она выглядела нервничающей, что для неё было необычно. Как правило, то, что она нервничает, можно было понять по тому, как он прикрывается шутками.
— Угу — сказал я. Закрыл глаза, и попытался отстраниться от мыслей.
* * *
"Что, если бы пришлось выбирать между ним и мной?" — представил я, как спрашивает Фенн.
"Он был моим лучшим другом" — мог бы начать говорить я, но она перебила бы меня.
"Ты говорил мне, что я твой лучший друг" — вмешалась она.
"Ну да" — скажу я. — "Но его жизнь была прервана так рано..."
"Когда он стал Потерянным Королём, ему было пятьдесят пять" — возразит она. — "И в его время на Аэрбе он прожил больше, чем большинство людей за сотню жизней".
