Стоит Свеч

— На всякий случай — я вздохнул. — Ты знаешь, если это пройдёт как нормальная беременность, ты, вероятно, не сможешь так зарабатывать себя? А ещё, вероятно, стоит достать тебе из рюкзака витамины для беременных.

Амариллис прикоснулась к своему животу, закрытому доспехом.

— Согласна, что выкидыш был бы трагедией.

— Вероятно, нам всё равно нужно посоветоваться с остальными — ответил я. — Если у нас есть двенадцать часов от окончания вечеринки, то это означает, что всем есть время поспать и быстро посовещаться. Впрочем, я практически уверен, что Фенн и Грак проголосуют помочь ей, учитывая, что её ситуация в какой-то степени отражает их.

— Пойманы в обществе или культуре или доме, в котором не хотят находиться? — спросила Амариллис. — Это можно отнести к любому из нас. Это общая тема у всех в нашей группе. Мои записи по нарративу в перчатке Фенн, но да, мы все — персоны, лишённые дома.

Она казалась скорбной, когда говорила это, хотя это было только в тоне, не на лице, которое всё ещё выглядело в первую очередь уставшим. Я надеялся, что с Куум Доона у нас наконец будет нечто похожее на дом, вместо места, где просто можно переночевать.

Я ощутил порыв сказать нечто о настолках, что почти необходимость для персонажа потерять дом и остаться без неудобных привязанностей, потому что иначе появляется слишком много вопросов, но, возможно, разница между SOC 2 и SOC 3 была в том, что я понял, что лучше придержать язык. Можно быть уверенным, что она и так это понимает.

Усталость обрушилась на меня, когда мы вернулись в её вагон, и поскольку Фенн не продемонстрировала признаков, что собирается просыпаться, мы с Амариллис решили разделить койки — я с Фенн в одной, Амариллис с Вал в другой.

* * *

Е,

Дж (Пр. переводчика: там было J, первая буква Juniper)

— Ладно — сказала Амариллис, перечитав письмо в третий раз. — Думаю, неплохо.

Она выглядела бодрой, в отличие от остальных. Было раннее утро, только рассвело, и мы втиснулись в купе, номинально принадлежащее нам с Фенн. У Фенн было похмелье, которое она без особых успехов пыталась поправить магией крови, а Вал вообще выглядела, как сама смерть. Амариллис забрала Грака из его купе, и он был непривычно неухожен; он всегда не особо следит за собой, но обычно это выглядело умеренно, не как сейчас. Моё состояние было неплохим, если не считать лёгкую невыспанность, но я никогда не любил вставать с утра.

— Мы уверены, что этим займётся Джун? — спросила Фенн. Она достала из перчатки стакан воды и какое-то время пила, а затем вернула его в перчатку. — Я могу это сделать, если подождём до утра.

— Я могу — сказала Вал, чуть поморщившись из-за требуемого для речи усилия. — С демоном. Даже пьяной могу.

— Нет, ты не можешь — сказала Амариллис. Её голос был мягким. — Перчатка требует пожалование пользователю, от меня, а тебе пожаловать предметы невозможно.

— О — сказала Вал. Она свернулась и закрыла глаза, а затем, поскольку это явно было недостаточно, прикрыла их рукой. — Дайте знать, если смогу помочь.

— Главный вопрос — стоит ли вообще с этим связываться — сказал Грак.

— Нет, главный вопрос — кто был тот дворф, с которым ты был — сказала Фенн. — Я слышала имя, но не в курсе всей истории.

— Это не твоё дело — сказал Грак, чуть втянув воздух.

— Со всем уважением, тебе не стоило сообщать настоящее имя — сказала Амариллис.

— Я не знал, куда заведёт нас ночь — сказал Грак. — Я не знал, что мы присоединимся к вечеринке.

— Походи, ты пришёл с ним? — спросила Фенн. — И ушёл с ним?

— Это не наше дело, если Грак не хочет делиться — сказал я. Он кивнул мне. — Не то, чтобы я был против выслушать, естественно, но предпочту не выжимать из него что-то личное, надеюсь, вы все понимаете.

— Я разделил с ним купе — сказал Грак. — В моём четыре койки. Занята кроме моей только его. Он был разговорчив. Дружелюбен. Я сообщил ему своё настоящее имя, поскольку не хотел рисковать называть клан, который он знает.

За исключением того, что ты мог назвать имя кого-то другого из своего клана. Я подождал, ожидая, что кто-то укажет на это, но никто этого не сделал.

— Мы вместе посетили смотровой вагон. Один из туунг дал нам приглашение. Я согласился, поскольку было одиноко. После вечеринки мы вместе вернулись в наше купе.

Повисло молчание, когда мы ожидали продолжения.

— Так вы подружились задницами, или как? — спросила Фенн.

— Фенн — сказал я.

— Джунипер — сказала Фенн, высунув язык.

— Вал — сказала Вал, на секунду открыв глаза. Фенн рассмеялась, и Вал улыбнулась, прежде чем снова закрыться.

— Грак... — начала было Амариллис, но Фенн её перебила.

— Мэри! — провозгласила она, и на миг забыв о похмелье, на её лице расцвела улыбка.

— Ладно, хватит этого — сказал я.

— Оу — сказала Фенн. — Но весело же.

— Дворфы дружат задницами? — спросила Вал, продолжая закрывать глаза.

— Нет — сказала Амариллис.

— Расскажем, когда подрастёшь — сказала Фенн.

— Вообще-то я могу съесть дьявола, который знает — заметила Вал.

— Это всё не по теме — сказал я. — Если Грак завёл платонического друга — прекрасно, рад за него. Если Грак завёл крин — прекрасно, рад за него. Если это просто кринрэл — тоже неплохо, и мы поддержим его в том, чего он хочет или не хочет, не влезая, потому что это должно быть стандартом, которого мы все придерживаемся, и потому, что так должны поступать друзья, и ради сохранения здравого рассудка в группе, с которым у нас очевидные сложности.

Лояльность повышена: Грак, ур.11!

Лояльность повышена: Амариллис, ур.19!

— Нам нужно доставить это письмо в одну из точек обмена — сказала Амариллис. — А потом постараемся максимально хорошо подготовиться к извлечению.

* * *

И так примерно восемь часов спустя я шёл по поезду, собирая решимость, чтобы выйти из поезда, добраться до левого среднего окна переднего вагона туунг, перетащить горничную в Траур, а затем вернуться в безопасное место, прежде чем у неё закончится воздух. Я бы передал ей дыхательную маску и баллон, но в её ответе не было об этом, и мы не были уверены ни в том, будут ли окна такими же, как в нашей части поезда, ни в том, сможет ли она раскрыть их достаточно широко, не привлекая к себе внимания. В плане на этом месте был знак вопроса, который мне весьма не нравился, поскольку без бака мне понадобится вывести нас в безопасное место в пределах минуты, что было непросто, учитывая, что я старался оставаться незаметным.

Сцепки — переходы между вагонами — были частично открыты, с цепями по обеим сторонам, чтобы никто не свалился, и козырьками от вагонов, закрывающими от дождя.

Я остановился посередине сцепки, в четырёх вагонах от локомотива, и взглянул в ночь. Поезд проходил часть Львиной Гривы, где по обеим сторонам было порядочно воды, и слева я видел простирающийся вдаль океан, освещённый многоцветными звёздами, на которые я не уставал смотреть. Побережье устилали несколько маленьких городков, видимых по ещё горящим огням, но всё равно ночь выглядела спокойной и тихой, что я решил считать хорошим предзнаменованием.

Хотя для меня всё было не так спокойно и тихо, учитывая, что мне придётся двигаться против ветра, дующего со скоростью восемьдесят миль в час. Я глубоко вздохнул, и принялся взбираться.

Ветер обрушился на меня, как только моя голова поднялась над крышей, и мне пришлось приложить усилие, чтобы взобраться целиком. Учитывая, что на переходе в вагон, где проходила вечеринка, были охранники туунг, мне пришлось начать за вагон до, и мне не нравилось, как много времени это займёт.

Я двигался, прижимаясь к крыше поезда, надеясь, что издаваемые мной звуки скроют ветер и грохот поезда. Двигаться так было опасно, но я подготовился настолько, насколько мне позволяли восемнадцать часов и куча магии. У меня на каждой руке был тяжёлый и мощный магнит, неодимовый, с Земли, благодаря рюкзаку, с ручками и подкладкой, чтобы можно было держаться, и звук был приглушен, когда скольжу их вперёд. Ропи обернулся вокруг меня, свернув две выступающие над моими плечами петли, помогающие мне цепляться, и ещё две у пояса. Со мной был Всеклинок в форме кольца, хотя это было на крайний случай; по плану, если я как-то сорвусь, то смогу изменить его форму и зацепиться за поезд, хочется надеяться, не вывихнув при этом плечи. Вдобавок ко всему этому, со мной были мои патронташи, плотно затянутые, и мой метательный кинжал в ножнах на поясе, плюс балаклава на голове, просто на всякий случай.

По плану всё должно произойти без единой царапины или свидетеля.

Я был на полпути к заднему вагону туунг, когда увидел их позади. Двое туунг в их серебристых нагрудниках поднялись на крышу и ползли ко мне, их мощные ноги, и пальцы, предназначенные цепляться за скользкие камни, помогали им двигаться против ветра. Я изо всех сил старался двигаться тихо, но, видимо, справлялся хуже, чем думал, или они более бдительны, чем я от них ожидал, поскольку сейчас двое охранников, которые меня больше всего беспокоили, двигались ко мне по крыше вагона. У одного из них был обнажён клинок, серебристое лезвие, и рукоять достаточно длинная, чтобы почти сошло за копьё. Ветер перед выставленным вперёд остриём видимо расступался, и после того как он выкрикнул что-то другому охраннику, оказались извлечены клинки у обоих, что позволило им уменьшить проблему набегающего ветра.

Я хотел объяснить, что моя цель не принцесса, только горничная, что я не хочу их убивать, что я хороший человек с хорошими намерениями. Ветра сделали любой разговор невозможным, и даже не будь этого, я был почти уверен, что это не тот случай, когда можно решить разговором. Охранники не были явно невинными, но они и не были соратниками откровенных злодеев, как те, которых я встречал (и убил) в Башне Трифлес.

Я решил попытаться по возможности решить без насилия, как раз в тот момент, когда один из туунг швырнул в меня свой меч. Он попал мне в ногу и вонзился в неё, ударившись о кость бедра, а затем исчез и мгновенно вновь оказался в руке охранника. Я сжёг пару костей пальцев, усиливая END и закрывая рану, однако кровь успела пропитать штанину. Я обругал себя за то, что не надел доспех, решив, что он слишком будет мешать незаметности и проворству. Когда он бросил меч во второй раз, я отпустил одну из опор и повернулся в сторону, пропуская его мимо меня. Они не пытались меня спрашивать, — что, впрочем, всё равно было невозможно на ветру — они собирались просто убить меня, и потом разобраться, кто я, если не знали уже.

Туунг поменьше, который вторым достал меч, бросил свой меч, и я снова провернулся в сторону, на этот раз вытягивая SPD из костей руки. Моя реакция была достаточно хороша, а меч достаточно медленным, чтобы я смог схватить его на лету. Я не был уверен, что это даст, и через мгновенье оказалось, что ничего; меч исчез из моей руки, оставив влагу и туман, мгновенно развеянные набегающим ветром, и вновь возник в руке туунг.

Я принялся двигаться назад, сокращая дистанцию между нами. Я мог исцелять наносимые ими раны, и у меня было достаточно крови, но в итоге у меня закончатся кости, и тогда у меня будут проблемы. Я продолжал получать раны и исцелять их, пока не оказался в двадцати футах от них. Они перестали бросать мечи, возможно, неправильно поняв природу моего исцеления, которое с их точки зрения не было похоже на магию кости, учитывая, что я не держал кости. Мои штаны были в лохмотьях, и крыша поезда была покрыта моей кровью, большая часть которой попала на туунг. Поезд и до того был опасен, а сейчас, скользкий от крови, он был откровенно смертелен. Магниты были единственным, что не давало мне сорваться, и я чувствовал, что они держали не так надёжно, как поначалу. Если они начнут скользить, придётся прибегнуть к экстренным мерам.

Я воспользовался для атаки Ропи, бросив его назад и позволив обернуться вокруг запястья туунг побольше. Я дёрнул его, сбивая с равновесия, и ощутил, как скользит подо мной магнит, повинуясь третьему закону Ньютона. Я увидел, как верёвка неестественно изогнулась на ветру, избегая рубящего удара туунг, но это было последнее безнадёжное усилие. Туунг поскользнулся на крови, и какую бы там опору ни обеспечивали его ноги, этого было недостаточно; он упал, и соскользнул назад, а затем свалился с поезда. У меня не было удобного угла обзора, чтобы увидеть, как он на скорости в восемьдесят миль в час упал на землю, и любые издаваемые звуки сдул ветер.

(Сообщения, что он побеждён, не было, и это давало мне надежду, что я избежал его убийства).

Остался тот, что поменьше, смотрящий на меня широко раскрытыми глазами. Он бросил свой меч, и я снова вытянул SPD, чтобы его поймать, а затем отбросил в сторону и толкнул локтём, отрывая магнит, на котором ещё держался за крышу поезда. Я проскользил на ветру по своей крови, пока не столкнулся с туунг, а затем снова хлопнул магнитом, останавливаясь. Прежде чем туунг понял, что происходит, я уже боролся с ним, и Ропи помогал, обвив витками руки и мощные лягающиеся ноги. Я превратил Всеклинок в ошейник вокруг его горла, а затем разветвил острие в три, направленные в его лицо. После этого он перестал бороться, и его мечь, которым он пытался рубануть меня, пока я пытался его прижать, исчез туда, откуда его доставали.