— Ну, я по тебе скучала — сказала Фенн. — Самые долгие сорок пять минут в моей жизни.
— Чувствуешь себя нормально? — спросил Грак.
— Физически — нормально — ответила Амариллис. — Думаю, сейчас даже не смогла бы определить, что беременна, если бы не знала. Давление крови в норме, сердечный ритм в норме. У меня есть набор выставляемых принадлежностей, с которым я управляюсь с внутренним пространством, чтобы делать из палаты разные комнаты. Медицинский набор достаточно понятен, и всё, что я могла проверить, показывает нормальные параметры. Будь иначе, я вышла бы.
— А эмоционально? — спросил я. — Как повлияла на тебя изоляция?
— У меня были кошки — сказала Амариллис. — Они помогают. Детские книги создают котят. И — она бросила взгляд на Зону — если я действительно нуждалась в разговоре, был Цикламин.
Мне понадобился момент, чтобы вспомнить, кому принадлежит это имя: её прадеду.
— Мы, в общем, начали понимать друг друга, полагаю. Но я рада передышке, пусть она и недолгая.
Она бросила взгляд на палату времени, ставшую её домом на месяц; нахмурилась, и повернулась обратно.
— Здесь как? Без проблем?
— Они сказали мне, что Утер был грёзотёртым — сказала Зона.
— О — сказала Амариллис. Я беспокоился, что она расстроится, или что у нас будет ещё один разговор постфактум о том, что не стоит посвящать всех подряд в секреты, но с её стороны было только "о", в смысле "о, я так и предполагала, что это будет".
— Это всё? — спросила Фенн. — Не то, чтобы я собиралась тебя бесить, но, знаешь, бесить тебя — одно из великих удовольствий жизни.
Она взглянула на меня.
— Кстати, это Джунипер виноват.
— Всё нормально — сказала Амариллис. — Ты забываешь, что у меня был месяц на то, чтобы обо всём подумать. Я составила список худших вариантов, что вы можете сказать, и... Я знаю, что Джунипер поспешен с доверием, он практически всё рассказал мне, как только мы встретились. Это было далеко от худшего сценария.
— Худший сценарий — что мы все мертвы, верно? — спросила Фенн.
— Да — сказала Амариллис, бросив взгляд на Зону. — Без обид.
— Никаких обид — сказала Зона. — Вполне резонное беспокойство. Я так делала в прошлом.
— Можешь ты перестать говорить такое? — спросила Фенн.
— Ты проводила кого-то в палату, а затем убивала их группу? — спросил я.
— Иногда это была долгая игра — сказала Зона. — Разделить группу, или дождаться, пока они проделают это сами, и когда найдут тело, сделать расчленёнку как можно зрелищней.
Она чуть помедлила, и вроде бы игнорировала выражения наших лиц (отвращение, ужас, спокойный анализ).
— Убийство всегда было самой сложной частью, обеспечить, чтобы тело правильно упало, чтобы брызги крови не выдали до идеального момента, это целое искусство.
Она взглянула на Амариллис.
— Я не собиралась этого делать, но если бы делала, самым сложным было бы ограничение по времени, постараться обеспечить максимальную эффектность до того, как ты выйдешь.
— Ну, — сказала Амариллис — мы ценим, что ты этого не сделала.
— О, я знаю, что никто из вас этого не поймёт — сказала Зона. — Это искусство, сделать это прекрасно-будоражаще, затрагивая чьи-то души разрушением кого-то перед ними. Гротескно, жутко, и бесчеловечно.
— Я это понимаю — сказал я. Зона взглянула на меня. "Сомнение" было бы неправильным словом; это подразумевало бы некую неуверенность с её стороны. Она мне откровенно не верила. Она не верила мне настолько решительно, насколько я когда-либо видел на чьём-то лице. — Не всё это, не убийства, как ты это делала, даже если они вторженцы, даже если ты была в своём праве...
— У реликвий нет прав — сказала Зона. Я повернулся к Амариллис.
— Это так?
— Юридические тонкости — сложное дело — ответила она.
— То есть если я... — я остановился, едва не сказав имя Ропи. Я потянулся и потянул верёвку за один конец; она повисла в моей руке. — Вот, если бы эта реликвия была разумной, мыслящей, говоришь, не было бы юридических последствий за причинение ей вреда?
Я надеялся, что достаточно понятно донёс свою линию мысли, передав сообщение Амариллис. Она не продемонстрировала понимания, однако я и не ожидал. Я не смел рискнуть взглянуть на Зону.
— Это сложно, Джунипер — сказала Амариллис. — Империя Общих Интересов действует на основе юридической системы, предназначенной управлять взаимодействием между государствами, которая медленно проникла в обычную жизнь... собственно, много параллелей с твоими Соединёнными Штатами, минус Гражданская Война. У индивидуальных государств есть собственные юридические системы, некоторые из которых скопированы у других, некоторые — потомки других традиций, у некоторых у других заимствованы элементы, это невероятный бардак, хуже, чем что-либо на Земле. И да, во множестве мест реликвии — собственность, точка, даже если они обладают чётко прослеживаемой волей, противоречащей владельцу. Впрочем, разумные реликвии — редкость, а действительно независимые — особенно. Реформы законодательства, необходимые, чтобы привести все смертные виды на одно поле, и так были монументальной задачей, и Империя её даже не полностью завершила. Ты говоришь о законах, которые будут применимы к от силы десятку. Нет мотивации заставлять юридические колёса вращаться, очень мало тех, кто выступает за это, это... сложно.
— Ты помнишь монолог о политике имперского закона в Славные Кости? — спросил я.
— Да — сказала Амариллис, улыбнувшись чуть шире. — И да, это, в общем, то же самое.
Тогда она делала это, чтобы прикрыть меня, одновременно перевести внимание Борманн на другую тему, и донести до меня, что мне стоит заткнуться о том, что может меня выдать. Сейчас она использовала сравнение, чтобы сказать то же, не о том, что мне нужно заткнуться, но что она понимает, к чему я веду, даже если не понимает мотива.
— Ну, не могу просить лучшей феи объяснений — ответил я, подвязав обратно обмякшую верёвку.
— Ты говорил, что понимаешь меня — сказала Зона.
— Угу — сказал я. — Извини, что ушли в сторону, я говорил... Я знаю, каково создавать то, что предназначено ранить других, каково, не знаю, прорабатывать всё так, чтобы был как можно более негативный эффект. Гротескное, жуткое. Это был вымысел, но...
— Вымысел — произнесла Зона, словно отмахиваясь от мухи.
— Да — ответил я, сглотнув. Сейчас я испытывал меньше уверенности, чем когда начал этот разговор, но она говорила о том, что я, полагал, понимаю. — Я говорю о желании ранить других, не физически — в смысле, это тоже — но причинить страдания, сделать нечто...
Я покачал головой.
— Извини, возможно, лучше поговорить об этом потом, кажется, я не могу донести то, что хотел.
— Или просто говоришь глупости — сказала Зона. — Как думаешь, что более вероятно?
Фел Сид, хотел сказать я, но это потребует слишком много объяснений, потому что придётся объяснять слишком много бэкграунда, и очевидно я не убивал никого в моих кампаниях D&D, и никого не пытал, всё, что я на самом деле делал, это срывался на своих друзей. Это не было состязанием, но даже так я был ей не соперник. Всё, что я в общем-то хотел сказать — что я понимаю импульс, и он вполне человечен.
— Ты права — сказал я. — Я ещё не избавился от эффектов сражения с туунг, прошу простить.
— Джунипер — архитектор Аэрба — сказала Фенн.
Амариллис вздохнула.
— Архитектор? — спросила Зона. — В смысле?
— Грёза, что стирает — сказала Амариллис. — В грёзе Джунипера о Земле, он был творцом, ответственным за создание всех худших элементов нашего мира.
— Вымысел — сказала Зона, на этот раз с меньшей уверенностью.
— Вымысел — Амариллис кивнула. — В каком-то смысле. Это позволило ему обладать знанием здесь, в нашем мире, которого у него не могло быть.
Она взглянула на палату времени.
— Ты не можешь входить?
— Нет — сказала Зона. — Я чувствую тебя там, двигаешься слишком быстро, чтобы отслеживать, но если я попытаюсь появиться, увидишь только неподвижное изображение. Ты собиралась поговорить со мной приватно?
— Суть скорее во времени, чем в приватности — сказала Амариллис. — Если Джунипер хочет ввести тебя в курс всего, это займёт... дни, вероятно, дни, которые у меня есть, если я могу сделать это там.
Она пожала плечами.
— Если это невозможно — не проблема, мы всё равно намерены здесь задержаться, если посчитаешь это приемлемым. Полагаю, ты всё равно предпочла бы других.
Зона какую-то секунду смотрела на неё, а затем кивнула.
— У тебя меньше тяги к похвалам, чем ожидаемо от твоего архетипа.
— Благодарю — Амариллис кивнула.
— Ойй, теперь вы друзья? — спросила Фенн. — Вот что с людьми месяц вместе делает.
— Я по тебе скучала — сказала Амариллис, обращаясь к Фенн. Снова взглянула на палату времени. — Однако я сказала себе, что проверка будет короткой.
— Не думаю, что из-за получаса будет большая разница — сказал я. — Если тебе нужно... не знаю, люди, или пространство.
— Со всем уважением, не думаю, что полчаса чем-то помогут или повредят моему рассудку — сказала Амариллис. — На самом деле, мне нужно несколько часов, возможно целый день, разделённый с другими обед, послушать, как другие разговаривают, время, чтобы накопившиеся мысли утекли в мир... и мы не можем быть уверены, что у нас есть время на адекватную декомпрессию, если нужно будет делать это девять раз. А если Солэс нужно будет время, чтобы вырасти, то мы можем говорить о нескольких днях.
— Выходи раньше, если будет нужно — сказал я.
— Проверки нужны для оценки состояния — сказала Амариллис. — По крайней мере, я так решила думать о них за прошедший месяц, полагаю, мы на самом деле не обсудили это подробно. Если я буду вести себя странно, если будете считать, что я близка к тому, чтобы сломаться, вы трое можете сказать мне об этом, и составим новое расписание, или придумаем ещё что-то, что по вашему мнению может мне помочь — остаться снаружи дольше, или кто-то из вас отправится со мной.
Она глянула на палату времени. Это становилось похоже на что-то вроде нервного тика.
— Однако места там мало, и по моей самооценке с кошками и моим прадедом я получаю достаточно социализации, чтобы вытянуть.
Грак был первым, кто подошёл и обнял её, но сразу после этого Фенн присоединилась, и я — последним, что было несколько неловко, особенно поскольку она словно на секунду замешкалась, когда я перестал её обнимать. Она никогда не демонстрировала тяги к прикосновениям; у меня даже на миг появился соблазн заглянуть в её душу, чтобы убедиться, что на неё не было какого-то воздействия, но это во мне просто говорила моя социально тупая часть.
Когда она наконец отстранилась, она стёрла слезинку с края глаза.
— Прошу прощения — сказала она. — Полагаю, проявляются перепады настроения.
— Если тебе нужно больше времени — начал Грак.
— Нет — сказала Амариллис. Она шагнула к открытым дверям палаты времени, и окинула нас взглядом, словно делая ментальный снимок. — Увидимся через сорок пять минут.
С этими словами она вошла и закрыла двери, вновь оставив нас ожидать.
— Я единственная, кто думает, что она ни в жизнь не вытянет полные девять месяцев, не то что сколько там понадобится, чтобы Солэс забегала? — спросила Фенн. — Она сорвётся.
— Она вышла без своего доспеха — сказал Грак. — Это было небрежно.
— Доспех не защитил бы её от меня — сказала Зона.
— Твои точные способности остаются загадкой — сказал Грак. — Амариллис из тех, кто параноидальны в предосторожностях.
— Угу — сказал я. — Она должна была готовиться к ситуации, когда придётся срываться в битву в тот момент, как откроет дверь, и носить доспех.
— Она трескается, как яйцо — сказала Фенн. — Ну, меня вот вполне устраивает одиночество, но в этом разница между фальшивой принцессой и настоящей.
Была в её голосе некая напряжённость, которую я не понял. Я достаточно хорошо её знал, чтобы напрячься, когда она слишком много шутит, но сейчас у меня был не тот настрой, чтобы пытаться разбираться в ней.
— Нам нужно начать готовить резервные планы — сказал я. — На тот случай, если палата времени не сработает, как планировалось.
— Если проблема в беременности, вы можете посадить её на успокоительные — сказала Зона. — Человек может это пережить, если о других потребностях позаботятся.
— Уф, ещё один кошмар до кучи — сказала Фенн. — Вся беременность на успокоительном? Ты пытаешься добиться, чтобы меня стошнило?
Она помедлила.
— Погоди, серьёзно пытаешься?
Зона лишь улыбнулась.
— Мы обсудим планы с Амариллис, если возникнут проблемы — сказал Грак. — Или воспользуемся палатой времени, чтобы найти решение.
— А в это время я хотела бы поговорить о Земле — сказала Зона. — Об Утере.
— Я, типа, в той же лодке — ответил я. — Хочу узнать об Утере. Локус... это на самом деле не наша цель как группы, это просто... нечто, произошедшее по пути. Это важно, да, но это не то, что свело нас вместе. Если для нас есть финальная цель, то это найти Потерянного Короля.
Зона взглянула на меня, оценивая.
— Ладно, у нас есть время. Я расскажу тебе об Утере Пенндрайге.
Глава 91: Открытый дом.
Когда Омар Антоун стал одержим идеей построить дом на краю Безграничной Ямы, мир был другим. Не было таких вещей, как "Путеводитель чайника", или "Книга Крови". Не было печатного пресса, массово производящего такие книги и делающего их доступными для среднестатистического гражданина. Вне древних афинеев велось очень мало организованных исследований, и с публичным образованием, доносящим находки этих исследований до масс, тоже было плохо. Разумеется, и связаны разные части мира между собой тоже были хуже, так что то, что было общеизвестно в одном месте, не всегда было очевидно в другом, и учитывая состояние цивилизации, "общеизвестное" зачастую было ошибочно, продукт пересказов и суеверий.
Омар Антоун был простым плотником, занимающимся постройкой сараев, или, чаще, ремонтом. У него была маленькая лавка в городке среднего размера, примерно двенадцать тысяч населения, с ассистентом и подмастерьем, давно используемым набором инструментов, и мулом, которого он использовал для доставки древесины и снаряжения для маленьких работ, не требующих фургона. Он был скромным человеком негромкой речью, неженатым и достаточно старым, чтобы окружающие считали, что он так и останется холостяком, что одновременно заставляло поднимать брови и привлекало некоторое внимание к предлагаемой им позиции подмастерья, поскольку молодёжь надеялась, что бизнес останется им, когда Омар будет слишком стар, чтобы работать.
Проявления ремесленной горячки бывают разными, но в случае Омара она набирала силу медленно. Это началось с наброска на бумаге, к которому на протяжении дня добавлялись детали. Оно было высоким и гордым, слегка сужающимся кверху, этажи накладывались друг на друга, так что для передвижения с одной стороны на другую требовались короткие соединительные лестницы. Оно было асимметричным, кроме центральной вертикальной линии, вокруг которой всё было собрано, но всё же в размещении структурных элементов было нечто намеренное, мысль и забота, что позволяли одному элементу перетекать в другой.
