— И почему ты так считаешь? — спросила Амариллис. — Почему собранное могущество не должно сохранять свою ценность? Ну, оно несколько разбавится, поскольку наследование реликвий идёт по разным правилам, но я не уверена, к чему ты ведёшь.
— Ладно — сказал я. — Ну, каждый год создаются новые магические предметы...
— Почему? — спросила Амариллис.
— Потому что... ремесленников становится всё больше со временем? — спросил я. — Или есть проблемы из-за механизации?
— С чего бы ремесленников станет больше? — терпеливо спросила Амариллис. Её эта грёзотёртость тоже начинала раздражать, но она держалась намного лучше.
— В каждом году народа больше, чем в предыдущем — сказал я, и тут понял, что это не обязательно относится к Аэрбу. — Ладно, объясни вот что: глобальное население растёт или сохраняет уровень?
— Во время правления Утера Пенндрайга, пятьсот лет назад, численность населения в мире была двадцать миллиардов — сказала Амариллис. — Сегодня — пять миллиардов.
— На мой взгляд, народу нужно больше тра*аться — сказала Фенн. — По крайней мере, я слышала, что дети так появляются.
— Секс не помогает, когда пользуются предохранением — сказала Амариллис. — И это сложный вопрос, затрагивающий не только темпы воспроизводства. Карантинные зоны — проблема, которая становится всё сложнее, и происходят разовые события, бьющие по численности населения, от которых мы не можем оправиться.
— Аэрб умирает — сказал я.
— Ну, это слишком сильно сказано — сказала Фенн. — Селестар — вот что значит "умер".
— Сложно сказать, умирает, или нет — сказала Амариллис. — Общий тренд — на понижение. Оптимисты считают, что в итоге график будет сигмовидным — долгий период стабильности перед Первой Империей, период нестабильности, а затем второй длительный период стабильности.
После этого мы перешли к другим вещам, но это заставило меня думать "срань господня, да это же гримдарковый мир". Нет рая, только девять тысяч адов, и сам Аэрб превращается в бледную тень себя былого. Мне было очевидно, что это отражение моего собственного разума; после смерти Артура я как-то не верил в "долго и счастливо", и даже до того всегда делал свои миры немного сумрачными, чтобы герои могли сиять ярче.
И эта мысль давала мне надежду. Если я создал этот мир, то, возможно, я был в нём героем, одним из тех людей, чья цель — возжигать свет и прогонять тьму.
* * *
Фенн и Амариллис взяли на себя большую часть подготовки, собирая припасы по городу, когда бои немного затихли. Периодически всё ещё случались перестрелки, слышимые при открытых окнах, и временами в воздухе ощущался металлический запах крови. Чем бы ни были "Нарастающий Гнев", городская стража их истребляла. Фенн говорила, что стража несколько увлекалась, что вызывало потери среди гражданских, которые никого не радовали. Учитывая это, и мародёрство после некоторых нападений, город был не лучшим местом для проживания. Возможно, если бы татуировка Амариллис не была одноразовой, она достала бы ключ, и мы занялись подготовкой в каком-то другом месте, но я почти ощущал, что нестабильность нам выгодна.
Мы заполнили рюкзаки пищей и водой в дорогу. Фенн купила (или, возможно, украла) мне меч, и принесла пустотное ружьё, которое, к моему удивлению, оказалось тем самым, которое я неделю назад оставил за стеной; она вернула его мне. Фенн заполнила свой колчан стрелами и раздобыла новый кинжал, обосновавшийся на её бедре, заменяя тот, которым она пырнула Леонольда. Я не знал, что из наших запасов было украдено Фенн, и что честно куплено, но это и не имело значения. В ночь перед тем, как мы отправились, она вошла в нашу комнату и выгрузила мешок костей для меня, и я был уверен, что добыла их не честным образом.
В общем, со всем этим мы перебрались через стену и направились в Каэр Лага.
Глава 20: Пустынный маршрут.
Мы двигались по пустыне вместе, бредя по пустыне в наших белых балахонах, двигаясь след в след, чтобы скрыть нашу численность чтобы кто-то мог изображать первопроходца, переходящая роль. Мне объяснили, что магию в общем смысле можно разделить на три категории: латентная, пассивная, и активная. Магоискатели (или магососы, смотря кого из членов моей партии спросить) могут ощущать и выискивать пассивную и активную магию на невероятном расстоянии, но латентная магия в целом безопасна, если только они не совсем рядом.
В луке Фенн была латентная магия, если только она не использовала его особую способность, и в этом случае магоискатели скорее всего увидят его, как маяк на горизонте. Схожим образом, магическая татуировка на руке Амариллис, скрывающая ключ телепортации, остаётся латентной магией, пока она не стянет её, доставая ключ. А пустотные кристаллы были "обычными", хотя я до мозга костей был уверен, что это колдовство.
Оставался я и не такая уж маленькая магическая мощь, которую я носил с собой. У меня был мешок с костями, но их нельзя использовать, если только не ввяжемся в бой. В моих венах текла кровь, но даже думать нельзя было о том, чтобы использовать её силу без крайне серьёзной причины. Магию кожи я в общем-то и не мог использовать, поскольку у нас не осталось денег на татуировки. С этим оставалась моя уникальная игровая хрень, про которую мы не знали, считается ли она магией. И это мы хотели выяснить заранее, поскольку если я притягиваю магоискателей, то об этом следует знать до того, как мы окажемся слишком далеко от безопасности Драгоценности Пустыни, когда ещё можем отступить от путешествия в Каэр Лага.
— Мне странно, что вы вообще разделяете магию и не магию — сказал я, когда мы ели свой первый путевой обед, нечто под названием "портативный суп", изрядно напоминающий мне рамен минус макароны. — На Земле магией называют нечто загадочное или сверхъестественное, но изучению магии крови вроде как целый университет посвящён.
— Никогда не называй афиней университетом — сказала Амариллис.
— Правило номер 137 для выживания на Аэрбе — сказала Фенн. На самом деле она не считала выдаваемые мне Амариллис правила, но число всё время возрастало, и я подозревал, что она придумывает способы эксплуатировать эту шутку в будущем.
— Ладно — ответил я. — Но на мой взгляд эта так называемая "магия" изучена настолько, что потеряла ощущение сверхъестественности и всю загадочность. В смысле, для меня-то ещё остались, поскольку афинеи для меня закрыты и в ближайшее время небезопасно обращаться даже к нереспектабельному учителю, но основной-то массе населения это не так. Даже есть магазинчики, продающие "магические" татуировки.
— Тогда каким словом нам называть? — спросила Амариллис.
— Не знаю — ответил я. — Просто подумал об этом.
Фенн уселась и принялась хлебать из собственной миски супа, который оставляла настояться.
— Ну, лично мне думается о магососах, бегущих по пустыне, чтобы выцарапать нам глаза — сказала Фенн. — Впрочем, думаю, сейчас всё чисто, но мы за пределами действия Слова Альвиона, так что нам лучше двигаться, как только закончим.
Так что мы шагали по пустыне, и рюкзаки у нас на плечах становились легче по мере того, как мы подъедали и выпивали наши резервы. Каждый раз, когда я пил воду, я был рад, что уменьшение несомого веса приближалось на одну остановку помочиться. Когда мы ещё были в отеле, у меня появилась отличная идея применить ракетное уравнение Циолковского к путешествию по пустыне; чтобы преодолеть определённое расстояние, нужно определённое количество воды, но нести эту воду — значит двигаться медленнее и потреблять больше воды, так что нужно больше воды, чтобы добраться дальше, и всё это нужно учитывать в расчётах. В итоге оказываешься на милости пустынного уравнения. (Вообще-то само уравнение я не помнил, так что, возможно, что-то серьёзно путаю; в конце концов, я был фэнтезийным гиком, а не космическим). Нам нужно было пройти всего около пятидесяти миль плюс-минус, пять дней на дорогу, то бишь по десять миль в день по песчаным дюнам и выступам камня, галлон в день, галлон весит восемь фунтов, то есть сорок фунтов одной только воды, плюс меч, плюс ружьё, плюс еда, плюс одежда, плюс кости.
— Мне нужно было построить парусные сани — пробурчала Амариллис вечером первого дня.
— О? — спросила Фенн. — Мне кажется, с этим была бы та же проблема, что и с моим предложением ехать верхом на воетса — их нужно как-то перетащить через стену. К тому же я не уверена, какой ветер ты хочешь использовать, поскольку воздух практически неподвижен.
— И всё же — сказала Амариллис.
— По крайней мере, мы всё ещё не видели ни одного магоискателя, верно? — заметил я. — Если мы сможем добраться до Каэр Лага, не наткнувшись на них и без инцидентов, то практически дело в шляпе, верно?
— Не думаю, что нам так повезёт — сказала Фенн. — Но... А вдруг?
У меня оставалось ещё два очка, которые можно потратить на что-нибудь. Как только Фенн узнала, что есть такая штука, как LUK, она предложила мне вложить эти очки в неё. Амариллис считала, что мне следует выбрать первичный и вторичный атрибуты, связанные с наиболее ценным навыком, и забить на бонус от вкладывания очков в три базовые способности. Меня не радовали оба варианта. Я оставил эти два очка нетронутыми, частично потому, что страдал от нерешительности, и частично потому, что надеялся на открытие игрой Единственного Истинного Пути. Были навыки, которые я ещё не открыл; я не хотел вложить очки во что-то, чтобы обнаружить, что упустил возможность для чего-то классного.
Я не стал отвечать на комментарий Фенн, и мы устроились спать в неожиданно холодной пустыне. Нет ничего удивительного, что в пустыне по ночам холодно, поскольку здесь нет растительности или влаги в воздухе, чтобы удерживать температуру, да и я знал, что в пустынях так. И тем не менее даже с учётом всего этого холод удивлял.
Идём, идём, останавливаемся, едим, идём, идём, отдыхаем. В начале пути Фенн много болтала, но к середине второго дня она по большей части молчала, фокусируя усилия на переставлении ног. Амарариллис держалась более ровно.
Что же до меня... Было нелегко, но одним из достоинств моей странной способности было то, что повышение Атлетизма до 15 подниманием грузов в нашей комнате в отеле сделало меня вполне способным преодолеть путь по пустыне, хоть я и был уверен, что это никак не связано с мускулами. Я почти предложил забрать себе часть груза одной из девушек, но в итоге отказался от этого, поскольку последнее, чего хотелось бы — переоценить свои силы и как идиот свалиться от переутомления из-за желания вести себя по рыцарски.
Мы шли днём и спали ночью. Были аргументы в пользу обратного, но температура днём была не так уж высока, а ночью была плохая видимость. Нашей главной заботой были магоискатели, а не жара или нехватка воды, и по балансу мы решили, что будет лучше оставаться на ночь в одном месте с несением вахты, чем плестись в темноте, поднимая шум. Магососы прибавят скорости, почуяв активную магию, и засекут пассивную магию за мили, но меня заверили, что не задумываясь атакуют и в случае, если наткнутся на латентную. В этом мире это означало всё, у чего есть кожа, кости, или кровь, и так уж вышло, что у нас было всё из этого.
Что бы там не говорила Амариллис, у меня нет проблем с вниманием, но я страстно ненавидел несение вахты. На Земле я был в чем-то фантазёром, и годы в школе отточили умение отвлекаться и думать о чём-то постороннем. Было достаточно сложно сохранять внимание и бдительность, но главной проблемой было то, что когда я оставался предоставлен себе, мои мысли брели в сторону вещей, о которых я не хотел думать, как это было и в последние девять месяцев на Земле.
* * *
Комната Тифф была на втором этаже её дома, с окном, направленным на крышу из заднего крыльца. В первый раз, когда я к ней приходил, она высунулась из-за занавески, и отвела меня на крышу полюбоваться с ней звёздами.
(Тифф всегда создавала такое чувство, словно она приехала в город в середине старшей школы, но это на самом деле не так. Она выросла в Бамблфак, Канзас, как и мы все, просто она выросла в деревне и в основном держалась сама по себе, со своей группой подруг. Эта девичья группа распалась где-то в первом году старшей школы, когда сперва уехала Лаурел, ключевой член группы, а затем ещё две девчонки начали встречаться с парнями на пару классов старше. Несколько месяцев Тифф была на плаву, а потом стала тусоваться с нами. То, каким путём она попала в нашу D&D-шную группу всегда оставляло у меня ощущение, что её не было в Бамблфак до той первой игровой сессии с нами. Когда мне напоминали, что она всегда была где-то рядом, это казалось неуклюжим ретконом, потому что — ну как я мог её не замечать?)
Мы сели на крышу её крыльца, где она разложила для нас одеяло. Я лежал на спине, глядя на звёзды и пытаясь вспомнить созвездия, но не в состоянии сосредоточиться. Она свернулась рядом, в одном из отцовских свитеров, который бы ей велик на три размера, так что прикрывал руки это холодной ночью. Её голова лежала на моей груди, поднимаясь и опускаясь с моим дыханием. Немного раньше она плакала, но сейчас по большей части перестала, её дрожащее дыхание вернулось в норму. Это было через месяц после смерти Артура.
— Я беспокоюсь о тебе — тихо сказала она.
— О? — спросил я.
Она подняла руку, которой охватывала меня, и ткнула меня в грудь.
— Ты страдаешь.
Я пожал плечами, насколько это было возможно, не сбрасывая её.
— Он был моим лучшим другом — сказала я. — Естественно, что страдаю. Я должен бы быть грёбаным социопатом, чтобы ничего не чувствовать.
— Я беспокоюсь, что ты — она остановилась и прикусила губу. — Я беспокоюсь, что часть тебя тонет в этом. Это... ну, мой дядя, у него есть лицензия на скрытное ношение оружия, и то, как он об этом говорит, о возможности однажды воспользоваться, это словно упивается возможностью однажды застрелить кого-нибудь.
— Ты думаешь, что я хотел, чтобы Артур...
"Умер", но я не смог этого произнести. Слова звучали монотонно, лишённые гнева, который должен был в них быть.
— Нет — сказала Тифф. — Нет-нет-нет, это, я хочу сказать, что ты словно пытаешься показать, как ты страдаешь. И я это понимаю. Я тоже хочу кричать, спрашивать, как могут спокойно продолжать, когда он...
"Мёртв", но она тоже не смогла этого произнести.
— ...Его нет. И я понимаю что я тут посторонняя, я не была его лучшим другом, я знаю, что тебе тяжелее.
Какое-то время она молчала, замаргивая новый раунд слёз.
— Меня тревожит, что ты страдаешь, и что в страдании есть нечто манящее, поскольку это праведная, осмысленная боль.
Новый вздох и глубокое, выравнивающееся дыхание.
— ...не хочу, чтобы ты продолжал идти по этому тёмному пути.
— Ты думаешь, что понимаешь меня лучше, чем на самом деле — сказал я ей.
Она умолкла на какое-то время.
— Возможно — тихо произнесла она. — Но я стараюсь. Я знаю, что эту пустоту не заполнить. Я знаю это. Для меня так же...
— Не так же — почти рефлекторно ответил я.
Она снова замолчала, пока не начала плакать, но на этот раз это был тихий, спокойный плач, а не рыдания. Я поднял взгляд к звёздам, но не видел их, поскольку замаргивал слёзы. Она хотела, чтобы я сказал, что я скучаю по Артуру, но по крайней мере мы можем утешить друг друга. Я, однако, не мог этого сказать, поскольку в тот момент не думал, что это так.
