— Эльфы практикуют ритуальный каннибализм, в основном на худших из худших. Это второе по серьёзности оскорбление у эльфов, первое — заставить кого-то есть себя.
— Ясно — сказал я, бледнея. — Так что происходит с костями, если из них вытягивается сила, когда они ещё в теле?
Пожалуйста, только не говори, что некроз.
— Ничего такого, что можно было бы заметить снаружи — сказала Борманн. — Кости после этого становятся более хрупкими, и костный мозг в них не работает, как должен, что может привести к проблемам с кровью вроде анемии, лихорадки, риска инфекций, в том духе.
Бл*.
— Самое интересное изменение — в самой магии кости. Тело компенсирует потерю, дайте ему несколько месяцев, и усилит оставшиеся кости, и в какой-то степени плоть вокруг них.
Она указала на несколько костей покрупнее, висящих в её заведении.
— Есть специализированные фермы, которые проводят эту процедуру над животными, усиливая другие кости, после чего из бойни их поставляют таким как я.
— То есть, — медленно произнёс я — у того, кто выжег магию своей грудной клетки, там будет слабое место? Но это со временем будет компенсировано другим?
— Вы говорите об экстремальной ситуации — сказала Борманн. Она внимательно смотрела на меня. — Не то, чтобы кости сами по себе были магическими, они связаны с, и обеспечивают, сырую эссенцию существа. Я очевидно занимаюсь предположениями, но если бы это была вся грудная клетка, все двадцать четыре кости, то другим костям будет мало возможности компенсировать. Слабость лёгких, сердца, всей пищеварительной системы... это будет зависеть от конкретной персоны, особенно от жизненной силы, но я бы спрогнозировала значительное ухудшение самочувствия.
Бл*. Бл*.
— Возможно, если бы я знала детали этого пари, то смогла бы рассудить.
— Джун слышал историю — сказала Фенн. — Не помню всех деталей, но суть в том, что чувак выжег около пятидесяти костей, все свои рёбра и все кости в кисти. Я сказала, что маг кости так не сможет, и даже если бы мог, то вскоре после этого умрёт. Но вы говорите, что он будет цел, просто чутка болен?
— Болен всю оставшуюся жизнь — кивнула Борманн. — Рёбра особенно важны для производства крови. Но это не будет фатально, не обязательно.
— И как это исправить? — спросил я. Я снова ощущал слабость, не только от кровопотери, но и от дурных новостей. — Существует, не знаю... пересадка костей?
— Ну, это уже за пределами моей компетенции — сказала Борманн. — Полагаю, существует некое решение, мир большой, но найти его — другой вопрос.
Квест принят: Костеит. Вы истратили силу в ваших костях, и она не вернётся без применения серьёзной магии.
Бл*, бл*, бл*. Выскочившая панелька квеста означала, что это, вероятно, не пройдёт со временем или левел апом. И это не только создаст мне слабое место, пока проблема не будет решена, не только ухудшит самочувствие, но и вмешается в мою способность эффективно использовать магию крови.
Фенн похлопала меня по плечу.
— Чего такой мрачный? Ты выиграл обе части пари. Это двадцать тысяч тчер из моих закромов в твои.
Она повернулась к Борманн.
— И для вас, поскольку вы мне нравитесь, и поскольку меня восхищают ваши беспристрастность и благоразумие, и поскольку нам может понадобиться ваша помощь в ближайшие дни, в конце концов дилетантская стрельба из лука такой опасный но манящий спорт, пятьдесят тысяч тчер.
Фенн сунула руку в свой балахон и достала деньги.
— Это очень щедро — сказала Борманн. Впрочем, не настолько щедро, чтобы она отказалась.
— Что будем делать? — спросил я, когда мы покинули Славные Кости.
— Мы найдём Мэри — сказала Фенн. — О каком количестве она говорила, что-то около двухсот, которые можно передать? Уверена, где-то там есть решение.
Она слегка повернулась и указала на высокое цилиндрическое здание в серой облицовке.
— Это хата Ауманна. Я наполовину надеялась, что пройдясь по своим следам, мы найдём сообщение для нас, но пока что нет такой удачи. Так что пока что навестим наш старый отель, но, скорее всего, придётся найти способ проникнуть в это фаллическое здание.
Глава 28: Чертовская гостиница.
Мы сидели за столиком в задней части "Чертовской гостиницы", каждый со своим стаканом чего-то под названием "кефир" — жидкий, слабоалкогольный йогурт, который я понемногу потягивал, пытаясь распробовать. Получалось не очень. Впрочем, ничего страшного; в конце концов, "Чертовская гостиница" — моя первая фэнтезийная таверна, и я старался ничего не упустить.
На Аэрбе имеется предположительно около двухсот "смертных видов", но в Драгоценности Пустыни доминировали люди, и по всему миру они были большинством. Даже так, я постоянно замечал кого-то нового, некоторых узнавал, некоторых нет, плюс Анималия, антропоморфные животные. Их формы, как у Иголки, обычно ограничивались минимальными изменениями, чтобы обеспечить прямохождение — все они чрезвычайно далеки от людей.
В Чертовской гостинице (скорее всего, названной так для игры слов, поскольку, как я понял, комнаты здесь не сдавали) имелся настоящий, реальный чёрт, сидящий в клетке перед баром. Это было жалкое существо, с острыми концами везде — уши, нос, суставы. Он протягивал руки в решётку и выпрашивал поесть-попить, и хотя я видел, как некоторые ему давали, это не останавливало его попрошайничества. Фенн объяснила мне, что эти существа время от времени появляются из адов, но это определённо "не проблема, так что не стоит и заморачиваться". Похоже на то, если кто-то может держать одну из этих тварей в качестве аттракциона во второсортной таверне, и народ не хватается за оружие.
Народ в основном держался себе подобных, как я заметил. Был стол хоббитов, все они сидели тесной кучкой на удлинённых стульях, потягивая крошечные напитки. Трое лысых женщин с синими руками, витрики, выпивали и тихо разговаривали, наклоняясь друг к другу, чтобы расслышать сквозь шум. Пара больших существ с зелёными полосками на пятачках сидели на специально укреплённых стульях; немного понаблюдав за ними, я решил, что они на свидании, если конечно правильно понял язык тела.
— Не все места так удобны, как это — сказала Фенн, проследив мой взгляд. — Это одна из причин, почему народ обычно держится в гетто. Особая диета, особые сиденья, особые туалеты, особое всё. Слишком много возни, так что большинство мест строятся просто для самых частых клиентов, людей, и на этом всё. Меня устраивает, но могу представить, что неудобно, если тебе всё время мешает хвост. Конечно, Драгоценность Пустыни — особый случай, поскольку это скорее место, где народ оказывается, чем то, куда отправляются. Так что, насколько я понимаю, разнообразие здесь с годами потихоньку усохло.
Я кивнул.
Фенн была в балахоне, натянутом, как хиджаб, чтобы подчеркнуть лицо и скрыть уши. Не то, чтобы я что-то имел против её ушей, но на мой взгляд она так выглядела привлекательней; это сводило внимание к её лицу, к тёмно-зелёным глазам, к тому, как она поджимала губы, осматривая толпу, и к созвездию веснушек.
Естественно, вслух я этого не говорил.
Мы находились в Чертовской гостинице, чтобы собрать информацию, что начали разговором с барменом и просьбой посылать народ к нам. Наша легенда — мы извне города, и планируем заняться бизнесом с Ауманном, но сперва нам нужно больше узнать о нём и его делах. Бармен знал, кто такой Ауманн, но не больше того, однако улыбнулся, когда Фенн дала ему щедрые чаевые, и мы слышали, как он расспрашивал по нашему запросу, не упоминая нас по именам. Впрочем, пока что никого к нам не прислал.
(Этот план был не лишён риска; однако альтернативой была идея Фенн. Она хотела слоняться у здания, а когда кто-нибудь выйдет, догнать и завязать беседу, постепенно подведя к Ауманну. Мне этот план не понравился, в основном потому что она должна была неопределённые сроки действовать в одиночку, и она сдалась без боя. У нас всё ещё сохранялся элемент неожиданности, и Ауманн был единственным, кто видел наши лица в Каэр Лага, так что я посчитал, что встречаться с народом в таверне более-менее безопасно).
— Итак, — сказала Фенн — Пока мы ждём, расскажи мне земную историю. Я их не слышала.
Я огляделся. Никого достаточно близко, чтобы слышать, не было.
— Я рассказывал тебе много историй с Земли — сказал я. — К тому же ты не веришь, что Земля — реальное место.
— Ты рассказывал об играх, в которые вы с друзьями играли — сказала Фенн. — И ты очень пространно распространялся о правилах этих игр, и сеттингах, и концепциях, и всяком таком. Но если Земля — реальное место, или по крайней мере полноценный вымысел, то там должны быть собственные истории, не так ли? Расскажи мне одну из них. Историю твоего народа.
Я помедлил, задумавшись. А затем начал рассказывать одну из историй, которые скорее всего смогу изложить верно, и у которых минимум бэка, который нужно объяснять. Какое-то время Фенн слушала, пока мы наблюдали за народом, потягивая свой кефир, но с какого-то момента она стала обращать больше внимания, сосредоточенно хмуря брови.
— И тогда — продолжил я — Стоя над ямой, с отсечённой рукой, Люк Скайуокер сказал, "Ты убил моего отца!", и тёмный лорд Вейдер ответил, "Нет, я твой отец".
— Могу я тебя на минутку прервать? — спросила она.
— Конечно — ответил я. — Правда, мы где-то на двух третях, извини, нужно было выбрать что-то покороче.
Серьёзно, мне стоило остановиться в конце "Новая Надежда", но мне было весело, и она впервые заинтересовалась "Земным".
— Ты не читал никаких книг на Аэрбе? — спросила она.
— Только пару параграфов одной — сказал я. — Я бы хотел это изменить.
— И, могу предположить, Амариллис тебе не рассказывала историй с Аэрба? — спросила Фенн.
— Я хотел бы знать, к чему ты ведёшь — сказал я.
— Твоя история — сказала Фенн. — Это пересказ "Звёздных Войн". Не просто общий сюжет, но и некоторые имена, и отдельные куски, по крайней мере все известные, прямо из спектакля.
Я откинулся на спинку своего стула.
— О как — сказал я. Отхлебнул ещё кефира и поморщился; к нему так сразу не привыкнуть. — Ладно, я вижу несколько объяснений этого.
— Номер один — сказала Фенн. — Неполное стирание, превратившее воспоминания о пьесе в историю из места, из которого ты себя считаешь.
— Или, — сказал я — это может быть пасхалкой, оставленной разработчиками, чем-то, что я замечу, усмехнуть, и пойду дальше.
— Если весь мир был создан для тебя — сказала Фенн. — Ты же понимаешь, почему я не хочу удостаивать вниманием эту чрезвычайно нарциссистичную фантазию, верно?
— Угу — ответил я. — Погоди-ка. Есть же другие грёзотёртые, это здесь признанное медициной состояние, верно? История могла прийти от кого-то из них.
Это не казалось невозможным, и давало убедительное объяснение пасхалке — типа, это не разработчик вламывается в мир, добавляя отсылку... но раньше подобных вещей я не замечал.
— С этим есть одна проблема — сказала Фенн. — Автор пьесы знаменит, и он жил за сотни лет до тебя. Он написал много пьес, так уж бывает.
— И? — спросил я. — Всё это совпадает с гипотезой грёзотёртости.
— Он был не просто театральным автором — сказала Фенн. — Он был правителем, королём. Его называли Поэт-Воитель, прежде чем выяснился его род, а после того называли Король-Поэт.
Она наблюдала за мной. У меня было такое чувство, что меня испытывают, но я не знал даже вопроса, не то что ответа.
— Конечно, это было до того, как он отправился в какой-то великий поход и не вернулся. Сейчас его обычно называют Потерянным Королём. Человек, написавший Звёздные Войны, Побег из Шаушенко и Волшебник страны Оз, помимо множества, как бы не сотен, других — это Утер Пенндрайг, пра-пра-пра-сколько там-дед — она остановилась и осмотрелась — аристократии Англицинна.
— Срань господня — произнёс я с широко раскрытыми глазами. — Он был грёзотёртым.
— Что? Нет! — воскликнула Фенн. — Как ты вообще пришёл к этому выводу? Я тебе говорю, что этот человек не мог быть каким-то чокнутым из другого мира, без обид...
— Обидно — сообщил я. — Давай так, представь, что Земля реальна, даже если это невозможно доказать.
— Ладно, я это сделаю как услугу тебе — сказала Фенн.
— Нет — сказал я. — Ты сделаешь это, потому что я стараюсь не предлагать версию, что Аэрб искуственный, и мы оба не хотим из-за этого ругаться.
— Бурк-бурк — сказала Фенн, помахав рукой. — В любом случае. Утер Пенндрайг был лучшим мечником в истории. Он основал Первую Империю. Если ты когда-нибудь встретишься с кем-то из его потомков, они будкт истекать магическими предметами, и это лишь толика того, что он собрал при жизни. Он основал два Афинея, и был мастером восьми разных магий. Грёзотёртость может объяснить то, что он был поэтом, писателем, певцом, и художником, но он был куда больше, чем это. Да, и если наша подруга Мэри спросит, сделай вид, что я думаю, что он не так уж велик. Полагаю, это слишком подольёт ей самодовольства.
— То есть ты говоришь, — сказал я, потирая подбородок — что Утер Пенндрайг был рычагом, перевернувшим этот мир?
Фенн вздохнула.
— Ух. Очко в твою пользу.
Она отхлебнула кефира и поморщилась.
Я подумал об Артуре. Я не говорил о нём Фенн или Амариллис. Когда Амариллис впервые рассказала мне об Утере, я был уверен, что моя реакция была заметна, но она так и не спросила, вместо этого предложив лечь спать. Не обратила внимания, поскольку это была та ночь, когда я облажался со своей вахтой, тренируясь? Или... или, что более вероятно, больше совпадает с тем, как она действует, она заметила, и решила, что лучше оставить эту карту несыгранной?
(Вероятно, многое говорит о том, как я воспринимаю Амариллис то, что я могу представить, что мы готовы поругаться, и как раз когда я сердито собираюсь уйти, или сказать, что между нами всё кончено, она говорит, что её пра-пра-пра-как там-дед был таким как я. И она, вероятно, знает об Утере больше, чем кто-либо, кого я смогу встретить, и это позволит ей снова связать нас, или воспользоваться своим предком в качестве контекста к сделанному, если необходимо, или, может просто сбить меня с настроя. Это представление об Амариллис было довольно жёстким, но она уже дважды оставляла меня умирать, и когда я её представляю, то это картинка её со шлемом, с оружием и в броне, готовой убивать без пощады, если сочтёт необходимым).
Но мои мысли возвращались к Артуру. Если он оказался в этом мире, как я, что он сделал бы? Он бы стал отыгрывать роль, как всегда делал за столом. Обычно он играл рыцаря или бойца, но временами использовал барда. Суть D&D для меня всегда была в мирах, заморочках мест и народа, но для Артура суть была в историях. Очень в его духе было бы воспользоваться западной культурой и оставить здесь свою метку, петь песни, которые он слышал по радио, когда вырастал, и хотя нет, California Gurls Кэти Перри скорее всего никого на Аэрбе не зацепит, но были и другие, котоые вполне себе, особенно когда он был королём и за каждым его капризом следил целый двор. И как бы Артур назвал себя в этом новом мире? Ну конечно же он выбрал бы имя своего любимого персонажа, Утера Пенндрайга.
