— Нет — ответил я. Нет, я не хочу отвлечений.
— Было слишком много совпадений — сказала Амариллис. Если она и заметила мою напряжённость или услышала её в голосе, она на это не реагировала. — Одно дело сказать, что гений в магии, сражениях, политике, науке и искусствах был грёзотёртым, это могло быть достаточно раз. Но он был не только этим, он был тайным наследником королевства, последний из рода, считавшегося уничтоженным, и если он был грёзотёртым, то как-то очень уж удобно, что все, кто знали его в его старой жизни и могли выдать были уничтожены Тёмным Королём. И, разумеется, он должен был за всю жизнь ни перед кем не проколоться, даже перед теми, кто были ему близки. Он должен был быть почти идеальным лжецом.
— А потом ты встретила меня — сказал я. — И в какой-то момент поняла, что объяснение того, что произошло с Утером, стоит прямо перед тобой. История повторяется. Должно быть, ты поняла, когда увидела мою реакцию на его историю, когда я спросил тебя, как звали Потерянного Короля. Ты это знала, и, бл*, не сказала мне.
— Ты злишься — сказала Амариллис, сохраняя голос спокойным и лёгким. Я ощутил порыв подойти и врезать спокойной красотке оплеуху.
— У меня было право знать — выплюнул я. — Он был моим лучшим в мире другом. Он был всё для меня.
— Я... Я этого не знала — сказала Амариллис, впервые демонстрируя некую растерянность. — Я думала, что есть некая связь, но...
— Так что ты ничего не сказала, поскольку хотела, чтобы было проще меня контролировать — произнёс я. — Ты хотела, чтобы у меня не было собственной опоры в мире, чтобы я был привязан к тебе и твоему квесту по возвращению власти. Или ты хотела, чтобы в нужный момент было чем помахать у меня перед носом, намёк на истину, если буду слишком дёргаться на поводке.
— Так ты обо мне думаешь? — спросила Амариллис. Её маска треснула, и из неё просачивались тревога и удивление, но я не мог доверять и этому, поскольку это могло быть частью её плана, плана вернуть меня в колею.
— Я спросил тебя об удаче, и ты рассказала мне только половину того, что знала — сказал я. — Почему? Единственная причина, которую я могу представить, это что ты хотела сделать этот вариант менее привлекательным для меня.
— Ты перестал воспринимать то, что я говорю, как есть? — спросила Амариллис. Её голос всё ещё был мягким, но она говорила быстрее и громче, чем раньше. — Открытие государственных секретов в Англицинне преступление, наказуемое смертью, и в этом плане уже достаточно основ для приговора, учитывая, что я сказала тебе о засекреченном исследовательском учреждении. Уже достаточно вещей, которые мне придётся замести под ковёр, и...
— И ты не думала, что удача того стоит — обрубил я. — Ты хотела, чтобы я выбрал мудрость.
Амариллис спокойно и плавно поставила свою кружку на поручень кушетки.
— Джун, ты спас мою жизнь меньше чем двадцать четыре часа назад просто для того, чтобы на меня поорать?
— Я не ору — произнёс я, делая сознательное усилие, чтобы понизить тон. — Мне нужно, чтобы ты рассказала всё, что умалчивала до этого времени, государственные секреты или нет, даже если это стыдно, даже если выставляет тебя в дурном свете. Начни с Утера Пенндрайга.
Амариллис окинула меня взглядом.
— Я не знала, что он был так важен для тебя — сказала она. — Ты никогда ничего не говорил об этом своём друге, и никогда не упоминал о связи между вами. Общение — когда общаются две персоны, а не просто одна говорит другой. Что ты хочешь знать?
— Он когда-либо упоминал меня? — спросил я. Я хотел, чтобы она перестала быть такой, блин, резонной. Я накачал себя, и сейчас ощущал, что сдуваюсь. Сердиться — легко, у меня более чем достаточно опыта с этим, но не тогда, когда она сидит напротив и спокойно отвечает на мои вопросы.
— Он посадил порядочно можжевельников — сказала Амариллис. (пр. переводчика — напоминаю, "можжевельник" по английски "джунипер".) — Насколько мне известно, он никогда не говорил и не писал твоё полное имя, и я не знаю никаких скрытых отсылок в его делах или произведениях. Если что-то найдёшь, можешь поверить мне, что я об этом не знала?
— Нет — сказал я. — С чего бы?
— Джун, есть вещи, которые я тебе не говорила, но я никогда, насколько мне известно, тебе не лгала — сказала Амариллис. Она повернулась на своей кушетке, первое существенное движение с того момента, как я сел. — У тебя же есть число рядом с моим именем, показывающее лояльность, не так ли?
— Есть — я вздохнул. Это было самым главным аргументом в её пользу, который я игнорировал, чтобы поддерживать пламя гнева горящим. — Проблема в том, что я не знаю, как определяется в игре лояльность, и вполне возможно, что есть скрытые числа лояльности по отношению к другим вещам. Возможно, твоя лояльность к трону Англицинна на двадцатке, и пока твоя лояльность ко мне не обойдёт это, я всегда буду вторым.
— Ты этого хочешь? — спросила она, опуская руки себе на колени.
— Нет — сказал я. — Ну, может быть. Зависит от природы конфликта. Я не хочу, чтобы игра перезаписывала твои ценности, но я хочу, что бы ты... Не знаю, не ударила мне в спину.
Я помедлил.
— Извини, что наорал.
Амариллис пожала плечами.
— Удивлена, что ты вообще извиняешься. У тебя есть право раздражаться, я была не слишком откровенна. Есть ещё кое-что.
Она сунула руку в карман и достала ключ телепортации.
— Ты знаешь, как именно работает ключ телепортации?
— В каком смысле? — спросил я. — То, что я спрашиваю, скорее всего означает, что не знаю.
— Большинство предполагают, что нужно подумать о месте, и отправляешься туда. Это было твоим предположением, и я тебя не поправляла. На самом деле он показывает зелёную линию, отслеживающую все места, в которых ты когда-либо был — сказала Амариллис.
— Ладно — медленно произнёс я. — О. Ты не хотела, чтобы я видел места, в которых я был, на тот случай если это подскажет мне, кем я был до стирания. Это некрасиво, но у меня нет никакой связи с, эм, кто бы этот чувак ни был. Полагаю, это могло бы быть интересно, но...
Я пожал плечами. Я видел, что что-то упускаю, но какова бы ни была её перспектива, я её не видел.
— Думаешь, он может показать Землю?
— Я думала, что может быть такой шанс. Афиней Математики и Метафизики изучает нечто под названием "условная вероятность" — начала она.
— У нас на земле это есть — сказал я. — То есть умножаем шанс того, что ключ телепортации действительно отследит мою мировую линию до Земли на шанс того, что я решу использовать ключ, чтобы вернуться на Землю... и ещё, полагаю, умножаем это на ценность ключа для тебя, которая высока до небес, и да, я понимаю, что ты посчитаешь это неприемлемым риском.
— "Мировая линия" — произнесла Амариллис. — У вас на Земле это известно?
— Ну, как теория — сказал я. Я использовал её в игре однажды, в качестве оригинальной формы провидчества, где людей представляли этакие змеи, чья длина зависела от дней.
— Ну, тут не только шанс того, что ты уйдёшь — сказала Амариллис. — Если ты увидишь линию, ведущую обратно на Землю, как бы её тебе ключ не отобразил, то мысль об этом всё время будет оставаться у тебя на краю разума. Даже если решишь меня не бросать, то это будет выбором, и на твой взгляд я буду тебе должна за это.
То есть хочешь сказать, что ты это хорошо обдумала — сказал я. — В смысле, по крайней мере ты не просто соврала, а хорошенько подумала, где и как соврать.
Она не стала указывать, что это технически не было ложью; я нахмурился.
— Не могу сказать, что это меня утешает. — Я взглянул на ключ телепортации. — Ты думала о другой вероятности? Или, полагаю, о более интересной из двух других вероятностей? Или мировая линия начинается в воздухе, в тот момент, как я оказался в самолёте, что не особо интересно, или отслеживает того, кому принадлежало это тело. Я не особо хочу знать, какого несчастного приговорённого идиота я заменил, но...
— Но Утер Пенндрайг был тайным наследником трона Англицинна, и если твоя жизнь — отражение его, то кем можешь быть ты? — спросила Амариллис.
Я об этом не подумал.
— Ты подумала о такой возможности — сказал я. — Но не сказала мне.
Амариллис протянула мне ключ телепортации, и я осторожно взял его.
— Извини — сказала она. — Ты понимаешь, как я нервничаю, когда вижу ключь в чьих-то чужих руках? Я не понимаю, как ты не чувствуешь ужаса, видя, как я держу ключ. Было бы так легко просто взять и уйти, бросить всё, оставить позади.
Я пожал плечами.
— Я более склонен доверять, полагаю. Или, может, больше склонен принимать судьбу. Если бы ты бросила нас здесь в Вейк Хандум, это было бы отстойно, но я бы что-нибудь придумал.
Или, может, я не склонен доверять, а просто не так боюсь, что меня бросят. Сила психолога-дилетанта, активация!
— Ты не хочешь взглянуть, куда он указывает? — спросила Амариллис, старательно отводя взгляд от ключа телепортации. — Не напирай слишком сильно, или оставишь меня. Нас.
— Угу — сказал я, хотя не особо надеялся, что он доставит меня на Землю, даже если бы хотел туда попасть. Моя тамошняя жизнь не особо хороша, хотя и было то преимущество, что никто не пытался меня убить. Если я увижу мировую линию, ведущую на Землю, в класс английского, к чему мне возвращаться? В нашей D&Dшной группе остались только Том и Реймер, в основном потому, что я запорол отношения практически со всеми. Я пытался исправить с Тифф, и это почти работало... ну, в общем-то и всё, полагаю.
И если я вернусь на Землю, то это почти наверняка будет просто симуляция Земли, а ещё появляются мысли, останутся ли мои способности, и что будет с моей жизнью, если да, и всякое такое прочее вроде того, будет ли работать магия, и в конце концов гораздо разумнее просто проверить, есть ли вообще смысл думать обо всём этом.
Когда я закрыл глаза, ключ телепортации представил мне поле маленьких жёлтых точек, между которых была разбросана горсть зелёных, с одной зелёной линией. Я подождал три секунды, чтобы появился лист персонажа, но определённо игра была достаточно умной, чтобы не смешивать (или, возможно, это был тот же интерфейс, который использовала заблокированная система быстрого путешествия — я бы так сделал). Я едва не спросил, что за жёлтые точки, но тут сам сообразил: я видел карту Аэрба, со всеми его сорока четырьмя континентами и всеми крупными городами, и было очевидно, что жёлтые точки почти точно соответствуют городам. То есть это камни касания.
Это означало, что зелёная линия там — и когда я вгляделся в неё, масштаб уменьшился. Я мог поворачивать обзор мыслью, не только по осям x и y, но и по z. Я принялся изучать её с одного конца, по идее Замка Сориана, судя по вертикальной дистанции. У интерфейса не было пояснений, и он не показывал здания или территорию. Всё, что там было, это мировая линия, путь, проделанный мной в том, что я щедро решил называть своими приключениями. Вниз по лифту, блуждания по городу, в канализацию, потом по Землям Восставших на душецикле, назад во времени вдоль мировой линии.
Я мог определять места, в которых провёл какое-то время, поскольку там линия спутывалась, отслеживая меня, когда я ходил в туалет, или искал чего бы похавать, или присаживался поговорить с Амариллис. С позиции удобства интерфейс ключа был просто абсурдным, но когда понимаешь, что к чему, можно быть уверенным, что можно разобраться, как сделать так, чтобы попасть туда, куда хочешь. Найди укромное местечко, пройдись по спирали, и это послужит неплохим маркером.
Наконец я нашёл то, что должно быть Комфортом, и отследил линию, отображающую мой путь по нему, запутанную в автомастерской и в магазине одежды, где встретился с Поулом. И дальше назад, до заправки и моего первого поверженного противника, и ещё дальше, пока линия не уходила в воздух, почти вертикально. Почти прямая линия до сброса к земле, и незнакомые искривления, должно быть когда меня погружали в самолёт. Тут я помедлил, поскольку меня в самолёт не грузили; это был кто-то другой, и это означало, что все мысли о возвращении на Землю можно отбрасывать.
Тем не менее, я продолжил следовать за мировой линией. Дальше был узор — длинные, в целом прямые линии, временами пересекающиеся, но всегда по сетке. Проживание в госучреждении? Преступник в тюрьме? Если так, то пре-Джунипера, должно быть, несколько раз перевозили; этот узор в целом повторялся три раза.
А затем я оказался у другого конца зелёной линии, в месте по моей прикидке размером с маленький город, где линии были такими густыми, что практически создавали полноценную карту. Одна линия доминировала над всеми остальными, кластер, нет, одна линия, отслеживаемая на протяжении полутора декад. Там, где он жил.
Квест Принят: Говорят, Домой Не Вернуться. У него была жизнь до вас, и у вас была жизнь до этого.
Я взглянул на слова, а затем открыл глаза. Амариллис смотрела на меня.
— Ты надолго завис — сказала она. Слегка поёрзала. — Могу я получить ключ обратно?
Я передал его ей.
— Земли нет — сказал я. — Но я нашёл его дом, того парня, который был грёзотёрт. Думаю, я получил квест отправиться туда.
— Мы не можем — сказала Амариллис. — Ты знаешь, что это слишком опасно.
— Я знаю — сказал я. — Я не хочу туда отправляться. Не вижу смысла. Если его родители ещё живут там... по моему, это жестоко.
Я опустил взгляд на свои руки, взглянул на веснушки на них. Они у меня были, сколько себя помню. Я помнил, как Тифф однажды ночью прикоснулась к ним, когда мы сидели у неё на крыше, глядя на звёзды, и сказала, что они похожи на пояс Ориона. На этом теле были такие же веснушки.
— Ты в порядке? — спросила Амариллис.
— Угу — ответил я. — Просто задумался.
Она кивнула и дала мне время, которое я потратил в основном на размышления о симуляции и о том, что она пытается мне сказать, если пытается. То, что они здесь — это было предостережением для меня? Непохоже, чтобы я заменил какого-то случайного чувака. Если мы разделяем одно и то же тело, вплоть до размещения волосков, то разве это не означает, что он был для этого предназначен? Или мои воспоминания лишь грёза, собранная для тела, в котором я оказался? Мне хотелось наорать на Данжн Мастера, и сказать ему прекратить *бать мне мозги.
— Между нами всё нормально? — спросила Амариллис.
— Угу — ответил я. — Я это прошёл. Если только ты не скрываешь ещё что-то.
— Я была на довольно высоком посту в правительстве — сказала Амариллис. — У меня много секретов. Но ничего, что, на мой взгляд, тебе стоит знать, и ничего, молчание о чём может быть вредно для нашего партнёрства, по крайней мере насколько мне известно. Я, правда, хочу отстроить отношения.
Она помедлила.
— И, как бы это ни было неприятно, но нам нужно поговорить о будущем и о наших дальнейших шагах. Лучше всего будет с утра, когда все будут доступны. Можно будет провести голосование.
— Угу — ответил я. — Постараюсь немного вздремнуть, чтобы не сбивать ритм. Поговорим с утра.
