— Мы не можем отнести её туда, Джун, там нет магии, чтобы её подхватить, нечему остановить её падение, ты сбросишь её с высоты в милю, труп расшибётся — сказала Фенн.
— У Амариллис есть доспех неподвижности — сказал я. — Она может...
— Нет — сказала Амариллис. — Я буду поймана там, если локус не сможет как-то оживить её. Мы пользовались её магией, чтобы попасть в бутылку и выйти из неё.
Амариллис сняла со спины пустотное ружьё и направила на голову Солэс. Тунк.
— Фенн, гвоздь и бутылка.
Фенн протянула Траур, и появилась бутылочка со стеклянной пробкой, а за ней, как только Амариллис схватила бутылку, гвоздь с рунами. Я онемело наблюдал, как Амариллис вложила гвоздь в проделанную дыру и извлекла душу Солэс из тела. Когда это было проделано, гвоздь и бутылка вернулись в перчатку Фенн, а после этого и то, что осталось от Солэс.
(И во время битвы я действительно испытывал радость от того, как двигался, наслаждаясь своей силой, кайфуя от наносимой боли и урона, и от каждого сообщения о ещё одном поверженном. Я на минуты забыл о том, что с Солэс произошло нечто плохое).
— Итак, план — прорываемся через это место, и убиваем всех внутри? — спросила Фенн.
— Нам нужно двигаться — ответил я. — Перегруппироваться, попытаться...
Я взглянул на бутылку. Последний друид Аэрба мертва, и локус не может инициировать ещё кого-то, когда может назвать своей лишь крошечный, укрощённый клочок земли. И теперь бутылка действительно стала закрытой системой, которая рано или поздно, и скорее рано, выйдет из строя.
Квест Обновлён: Укоренение. Последняя друид мира мертва, оставив последний локус запертым и без ухода. В конце концов несовершенные циклы саморегуляции внутри бутылки подведут, и локус умрёт, если вы не найдёте способ извлечь локус и пересадить его во внешний мир, где он всегда и должен был находиться. (Квест компаньона.)
— Бл* — вырвалось у меня.
— Внимательный наблюдатель может заметить, что Амариллис намеревается остаться — произнесла Фенн. — Будь иначе, когда она подошла сюда, в её руке уже был бы ключ.
— Не начинай с меня — недовольно зыркнув на неё, произнесла Амариллис.
— Прошу прощения — сказала Фенн, пожав плечами. По её виду совершенно не было заметно, чтобы она извинялась. — Я в настроении для убийств, это всегда придаёт мне нахальства.
— Она была славной женщиной — сказал Грак. Его взгляд был прикован к луже зелёной крови. Он поднял свой испачканный землёй топор. — Полагаю, она хотела бы, чтобы мы довели дело до конца.
Я взглянул на них троих, переводя взгляд с одного на другую. Я боялся того, что мы найдём в тюрьме, учитывая, что нужный нам арестант обладает достаточной свободой, чтобы прислать нам пустотную бомбу, и что системы безопасности, или возможно сама тюрьма, были обращены против нас. Но в этот раз нас застали врасплох, и если в будущем будут новые битвы, — блин, кого я пытаюсь обмануть, точно будут — то по крайней мере к ним мы будем готовы и подойдём в полную силу, не опасаясь спровоцировать уже враждебного хозяина.
— Нужно быть готовыми к ловушкам — сказал я. — Не только магическим, но и механическим. И наш приоритет не месть, нам нужно по крайней мере достаточно информации, чтобы запустить моё знание о манипуляциях душой. Мы не можем убить пославшего эту бомбу до того.
— В таком случае, чего ждём? — спросила Амариллис. — Идём.
Глава 58: Паноптикум.
Я попытался думать об этом в критериях тактики.
Солэс была универсалом, способной свободно переключаться между контролем, поддержкой, и огневой мощью. Когда мы сражались с Ларкспуром, она самостоятельно вынесла большую часть противников. Она способна обеспечивать исцеление, значительно превосходящее то, на что способен я, и с её уходом широкий спектр потенциальных травм превратились из исцеляемых в летальные. Особенно в том случае, если понесшим травму буду я. Мы потеряли её способность к разведке, лёгкий доступ внутрь бутылки, и быстрое путешествие в виде птичьего полёта. Так что, тактически, это следовало назвать самой большой потерей, которую могла понести наша группа. Бутылка всё ещё у нас, скрыта в лиственном плаще, который сейчас носит Фенн, но теперь она была лишь ещё одной обузой.
А на личном уровне... Я знаком с ней чуть больше недели, но она мне нравилась, пусть даже друидская магия и несколько сводит с ума, и хотя её взгляд на мир был для меня чужд, даже по меркам Аэрба. Я лишь примерно представлял её роль в команде, что-то вроде "мамочка команды", или "многоопытная", или... не знаю, и в том и проблема — теперь уже не узнать.
(Были и другие знакомые чувства, ассоциирующиеся у меня со смертью — её нечестность, упущенные возможности, ярость на богов, смесь гнева и отвращения к миру, допустившему такое, и глубокая дрожащая скорбь, грозящая превратиться в слёзы. Для меня было невозможно разделить, насколько это относилось к Солэс, и насколько просто смерть Артура переписала функционирование моего мозга. Эти мысли были выжжены в моём разуме его перенапряжением в те девять месяцев, когда я лежал в постели, глядя в потолок, думая всё о том же, неспособный уснуть).
— Не позволяй этому отвлекать себя — сказала Амариллис на ходу к двери.
— Отвлеки меня — сказал я. Мне не нравился вкус слов. — Она мертва. Я мог бы спасти её, если бы действовал достаточно быстро, или... ты говорила, что разложение души в стеклянном контейнере занимает три года, за это время я могу что-то придумать, как соединить две души и сохранить часть неё, или как запихнуть душу в тело, или что-то, какой из меня может выйти бог, если не смогу?
— Утер не был богом — сказала Амариллис. — Он был человеком. Некоторые вещи были ему недоступны. Не было записей о том, чтобы он когда-либо воскрешал кого-то, хотя были те, кого он отчаянно хотел. Если Утер на вершине его могущества не смог вернуть Вервина, то я не думаю, что ты сможешь вернуть Солэс, по крайней мере, если у тебя на это только три года.
Я хотел соврать ей, что у меня есть квест, но я был отстойным лжецом, и это вообще было скверной идеей по множеству причин. Сам тот факт, что я вообще подумал об этом означал, что она скорее всего права — я позволил смерти Солэс отвлечь меня от того, что необходимо решать прямо передо мной, вроде спасения локуса, или исцеления моей собственной души, или, в ближайшей перспективе, обращать внимание на тюрьму и припасённые ей для нас ужасы. Я попытался отвлечься от зелёной крови на моих руках, и игнорировать слабую дрожь, которую заметил в них.
Мы были у больших дверей, тех самых, из которых появился земляной голем с бомбой. Грак взглянул на них через монокль, но изучение мало что дало.
— Мы всё ещё не знаем, была тюрьма одурачена или обращена — сказал он.
— А есть разница? — спросила Фенн. — Кто относятся враждебно, те враги. Я ориентировалась на это правило, когда последний раз была в тюрьме.
— Если она всё ещё работает по правилам, мы сможем воспользоваться этими правилами — ответил Грак. — И если правила есть, то угроза совсем другая, нежели в случае, если кто-то захватил контроль надо всей системой.
— Мы не можем ничему доверять — сказал я. — И не хотим полагаться на рефлексы или признаки атаки в случае ещё одной пустотной бомбы. У Фенн нет бесконечного количества этих дюймовых стальных щитов.
— У меня их ещё пять — сообщила Фенн. — Тот, что поставила закрыться от лазера, практически не пострадал, так что можно сказать, что шесть. Эти лазеры хороши против незащищённых птиц, но не предназначены для пробития стали.
— Так мы прыгаем, прикрываясь щитами по одному? — спросил я. — Или поднимаем их и движемся с ними?
— Слишком осторожно — сказала Амариллис, осматривая дверь. — Сейчас големы исчезли, но готова поспорить, что это не единственный вход, и когда мы окажемся в глубинах этого места, они могут атаковать со всех сторон одновременно в самых неудобных для нас условиях.
— Хочешь устроить блиц? — спросил я.
— Что? — переспросила Фенн.
— Концентрированную, стремительную атаку? — уточнил я. Да ладно, неужто создатель Аэрба не придумал обоснование для импорта этого термина?
— Да — сказала Амариллис.
— Нет — сказал Грак. — Блиц имеет смысл только в том случае, если мы не ожидаем ловушек.
— Если мы ожидаем ловушек и действуем на основании этого, то нас сильнее атакуют системы защиты, о которых мы знаем — сказала Амариллис. — Мы размениваем защиту от известного на защиту от неизвестного.
— И неизвестное только что убило Солэс — сказал я. Мне было не обо что вытереть руки. Мой доспех весь металлический, пластины и сетка, и нигде нет чистого места. Я мог бы попросить Фенн, но не стал, поскольку отрицание реальности — один из способов, которыми я имею дело со смертью.
— Грак, у тебя есть прикидки, что нас ждёт внутри? — спросила Амариллис. — Как много големов?
— Големы различаются — сказал Грак. — Магия одинаковая, но на разной длине волны.
— Что это вообще значит? — спросила Фенн. — Рано или поздно нам придётся пройти через эту дверь.
— Реликвии изменяются со временем — сказал Грак. — У них могут быть разные аспекты. Возможно, произошёл некий дрейф характера. Однако, был и дрейф функций. Если независимо движущиеся существа — текущий дизайн, ранний дизайн мог быть статуями. Или это может быть нечто совсем другое.
— То есть возможны любые угрозы? — спросил я.
— Да — ответил Грак. — Это возможно.
— Дерьмо — произнесла Амариллис. — Ладно, в таком случае... как там оно?
— Блиц — ответил я.
— В таком случае, блиц отменяется — сказала Амариллис. — Будем действовать медленно и осторожно. Фенн, что чувствуешь?
— Гнев и нетерпение — ответила та.
— Я имела в виду в плане удачи — нахмурившись, заметила Амариллис.
— Я знаю — ответила Фенн, сжав лук. — Так мы открываем эту дверь, или нет?
Грак поднял монокль к глазу и кивнул. Я выступил вперёд и сжал рукоять меча; Фенн подняла лук, и я потянул дверь, поднимая меч и ожидая сражения.
Вместо этого перед нами оказался длинный коридор с потолком на высоте в тридцать футов. На верхних двадцати имелись высокие окна, а за коридором ждало большое куполообразное помещение, нависающее надо всем зданием. Там было куда больше зелени, чем я ожидал; целый сад, растущий под серым светом с неба над нами. Не было заметно никакого движения, и никаких признаков земляных големов. Собственно, я не видел даже следов на камнях пола.
Мой взгляд, однако, привлекло не это всё, а четыре доспеха, стоящие в коридоре, в индивидуальных альковах. Бронзовые с синевой, они держали мечи, но были неподвижны.
— Эти доспехи нас атакуют — сказал я, как только их увидел.
— Нет — возразил Грак, опуская монокль. — Они просто декоративные.
— Они нас атакуют — повторил я. — Это очевидно... если принять факт, что этот мир отражает настолки, в которые я всю жизнь играл...
— Не я — сказал Грак. — Они не магические.
Я взглянул на него.
— Но ты не видишь сквозь металл — заметил я. — Там внутри может быть что-то.
— Действую — сказала Фенн. Она подняла лук и выпустила стрелу в ближайший доспех, пробив его торс. Грязи из него не потекло, и вообще не было никакой реакции. — Доволен?
— Нет — ответил я. — Оно... Там внутри нет магии?
— Меньше, чем нормальное значение для этого места — сказал Грак. — Доспехи не будут двигаться. У всех реликвий есть свои точки видимой, сфокусированной энергии.
— Ладно — сказал я. Но если бы здесь была моя старая группа из Канзаса, они потратили бы полчаса на то, чтобы разобрать эти доспехи с расстояния, точно так же, как разбивали черепа всем попадающимся трупам, просто на всякий случай. Я вполне мог допустить, что это не ловушка, это было бы вполне в моём стиле — предоставить очевидную ловушку просто для развода. Если бы не эта мысль, я мог бы возражать сильнее.
И, разумеется, несмотря на то, что сказал Грак, это была ловушка.
Мы были на полпути по коридору, когда Фенн произнесла "Бл*", и выпустила стрелу. У меня не было времени, чтобы ругаться на Грака, поскольку я тоже уже действовал, разворачивая Всеклинок на его максимальный абсурдный размер и обрушивая его на только начавший двигаться доспех. Доспех промялся и покосился, но хотя такой удар, вероятно, заставил бы живое существо вопить от боли, доспех просто встал, плавным движением поднимая меч и вставая в стойку, говорящую о большом опыте.
В последние несколько дней я несколько... исполнился излишней самоуверенности в своём владении мечом, и это стало очевидно, когда пришлось иметь дело с живым доспехом, явно обладающим большим опытом. Я использовал Всеклинок по максимуму, уменьшая и увеличивая его с каждой атакой, иногда изгибая для парирования, но я был вынужден стремительно двигаться, и толком не мог контратаковать, по крайней мере, так, чтобы его пробить. И даже если бы смог, большая вмятина, которую устроил мой первый удар, его даже не замедляла.
Часовой Амореукс побеждён!
— Обезглавливайте! — выкрикнула Амариллис сзади, но я не мог оглянуться, чтобы увидеть, чего от этого ожидать, и совет "бейте в голову" не особо полезен против того, что в сущности эксперт-мечник. Я парировал очередную атаку, и превратил Всеклинок в одноручный меч, а затем прикоснулся к пополненному запасу костей в патронташе своей деформированной рукой. Я их едва чувствовал, но требовалось только касание, так что я дождался возможности и вытянул SPD в, хочется надеяться, нужный момент. Я сделал выпад вверх, максимально сузив меч, и пронзил доспех там, где шлем соединялся с горжетом, вложив в это весь свой вес и прилив силы от пульса моей крови.
Я был вознаграждён треском, словно от раскалывающегося дерева, и доспех кувыркнулся назад, ещё двигаясь, но затруднённо. Я прыгнул на него, меч оставался вонзённым чуть ниже того места, где можно было бы ожидать череп, и приложился со всех сил, снова применив магию крови, и этого хватило, чтобы он перестал двигаться и выронил меч, лязгнувший о пол.
Часовой Амореукс побеждён!
Когда я наконец смог обернуться к остальным, увидел Грака на полу с окровавленным лицом. Амариллис, извлекающей свой меч из шеи одного из доспехов, другой доспех валялся грудой на полу, а Фенн зажал в угол четвёртый; она изо всех сил отбивалась мечом и щитом, и этих сил, честно говоря, не хватало. Волосы прилипли к её вспотевшему лбу, и одного взгляда было достаточно, чтобы понять — прежде чем помчаться навыручку — что она больше полагается на удачу, чем на навык.
Я схватил доспех сзади и бросил его на пол, а затем принялся обрушивать удары, предназначенные скорее не дать ему встать, чем нанести реальный урон. В его лежачем положении, когда я бил сверху, мы были почти наравне, по крайней мере пока не подошла Амариллис и не принялась проявлять-исчезать свой меч. Вскоре её клинок пересёк что-то жизненно важное, и доспех почти мгновенно замер.
Часовой Амореукс побеждён!
— Нужно было, бл*, слушать — произнёс я, злясь на себя, что не стал упираться.
