Джеймс Хеллборн - Разрушитель Миров. Том 2

— Оставь, ты не виновата, — поспешил успокоить ее Хеллборн. — За тобой могли следить еще от самого посольства или даже с Лондона.

— Все может быть. Итак, выхожу я из дамской комнаты, а в кафе как будто наступила альбионская полночь. Музыка не играет, свет не горит, и ни единой живой души. Я пришла к выводу, что отключилась на несколько часов, и заведение давно закрылось. С трудом нашла выход, чуть ли не наощупь — маленькая дверца где-то на кухне. Выбралась на улицу. Пошла на свет. В буквальном смысле. Потратила несколько минут на приступы удивления. Это же был коммерческий центр города — огни, реклама, работающие до самого утра клубы и рестораны. И вдруг — тьма! Какие-то трущобы, собаки лают за углом. Черт знает что! Похоже, пока я была без сознания, меня перетащили в другой район города! Так я решила тогда.

"Мне было проще, — подумал Хеллборн, — я был на незнакомом острове, где был готов встретить даже разумных говорящих слонов".

— А потом меня задержал патруль. Сперва я ничего не заподозрила. Они даже говорили по-испански. Но мои документы не произвели на них никакого впечатления.

Дальнейший расказ Патриции напомнил Хеллборну его собственные злоключения на Острове Свободных Черепов. С той разницей, что даму почти не били. Так, по щекам отхлестали.

— В конце концов они решили обвинить меня в изготовлении фальшивых документов, бродяжничестве и антисоциальном поведении. На большее у судьи не хватило фантазии. Два года исправительных работ на благо общества. Так это у них называется.

— "У них"?

Патриция оставила кресло, почти не глядя смахнула с книжной полки увесистый том и плюхнулась обратно. Еще один атлас мира.

— Вот, смотри. Касабланка принадлежит Доминации Спаги. Интересное государство, интересное общество... если изучать его снаружи. "Военная демократия". Так они это называют. Даже в конституции записано: "Доминация является солдатской республикой". Лет 40 назад это был винегрет испанских и французских колоний, но после мировой войны иностранные легионеры подняли восстание. Из-за какой-то ерунды. То ли им вовремя не заплатили, то ли собирались выбросить в отставку без пособия, темная история.

— Ничего себе ерунда! — почти искренне возмутился Хеллборн. — Я бы и сам взбунтовался!

— Так или иначе, метрополии были слишком истощены во время войны, и у них не было достаточно сил, чтобы подавить мятеж, — продолжала Патриция. — Поэтому великие державы неохотно признали новое государство. И не прогадали — только легионерам и удалось остановить наступление драконских красных армий двадцать лет назад.

— Забудь про легионеров, — нетерпеливо перебил ее Хеллборн, — успеем разобраться. Рассказывай про себя. "Два года исправительных работ на благо общества"?

— Публичный дом, — усмехнулась она. — Солдатский бордель. Все для блага человека и гражданина военной демократии.

Джеймс покраснел и не сразу нашел, что ответить.

— Тяжело пришлось?

— Не очень, — нарочито равнодушным тоном отозвалась Патриция. — С моей-то физиономией. Было очень мало желающих. У меня было достаточно времени прийти в себя и все обдумать. А потом мне помогли бежать. Одна из девушек оказалась подпольщицей, связанной с драконскими коммунистами. Так я оказалась по южную сторону границы и экватора. Выдала себя за англичанку. Сирота, тяжелое детство, феодальные угнетатели — никто не стал задавать лишних вопросов...

— Между прочим, меня это весьма удивило, — вспомнил Хеллборн. — Двадцать с лишним лет после революции? Давно пора превращаться в организованное государство. И как следует допрашивать подозрительных иностранцев, стремящихся получить гражданство Народной Республики.

— Об этом не принято говорить вслух, — мисс Блади перешла на шепот. — Но всего три года назад здесь случилась еще одна революция. Или военный переворот, называй как хочешь.

— Революция сожрала собственных детей? — понимающе усмехнулся Джеймс.

— Не совсем так. Дети революции сожрали ее отцов. Это был бунт молодых коммунистов. Они говорили, будто старые вожди предали революционные идеалы и превратили "боевую платформу нового мира" в обычную бюрократическую диктатуру, — поведала Патриция. — Так что мы прибыли вовремя. В самый разгар "второго романтического периода". Шпиономания под запретом. Лично товарищ Никель запретил. Это не значит, что местные секретные службы даром едят свой хлеб, но всех подряд иностранцев никто проверять не станет. Тем более из ГРИФОНа. Это ты здорово придумал. ГРИФОН — бардачная конфедерация, наследница Священной Римской Империи, добрых три сотни княжеств, имперских городов и рыцарских замков. Никто не станет проверять, отправлять запросы и докапываться до родословной "барона фон Хеллборна"...

— Вовремя?! — машинально переспросил Хеллборн. — Черта с два!

Она поняла, что он имеет в виду, и снова повернулась к полкам.

— Я бросилась в библиотеку, как только у меня представилась возможность. Там же и работу нашла. Очень удачно получилось. Перелопатила кучу литературы. Все учебники по физике и астрономии. Бесконечное множество толстых научных журналов. Задавала осторожные вопросы понимающим людям. И до сих пор ничего не поняла, — Патриция бессильно развела руками.

— Мне было проще, — сказал Джеймс. — Первые недели я кушал таблетки и получал уколы. Какая-то дряная африканская лихорадка. Мне было проще поверить, что все это бред больного воображения. Больного в буквальном смысле этого слова.

— Теперь твоя очередь рассказывать, — напомнила она.

Когда он закончил, она заплакала.

— Я здесь почти четыре месяца! Я уже потеряла всякую надежду! Столько всего произошло! Война, вторжение... Я же родом из Скоттенбурга! Там моя семья, все мои друзья... А я ничего не знала! И не могла знать!

— Не плачь, — Джеймс Хеллборн обнял ее и погладил по голове, как маленькую девочку. — Мы выберемся отсюда и вернемся домой. В Альбион. Потому что мы — альбионцы. — Он улыбнулся. — Люди из бронзы и стали.

* * *

...Они просидели за столом до самого утра, листая книги и составляя план действий.

— Итак, у нас две возможности, — подытожил Хеллборн. — Касабланка и "электростанция" на острове.

— А если через разбитое зеркало нельзя вернуться назад? — осторожно спросила Патриция.

— Даже не хочу об этом думать, — отрезал Джеймс. — Так или иначе, на месте мы сможем разобраться, что к чему.

— Где два, там и три, — предположила она. — Как знать, сколько еще таких зеркал разбросано по всей планете?

— И потерянных альбионцев, — подхватил он. — Где два, там и три. Я не верю в подобное совпадение. Здесь нечто большее. Если есть другие альбионцы — будем надеяться, что они найдут нас.

— Необязательно альбионцы, — заметила Патриция.

— Продолжай внимательно следить за своими посетителями, — хмыкнул Джеймс. — Особенно за теми, кто с горящими глазами бросается к атласу мира и сборнику "Всеобщей истории".

Он почему-то вспомнил про "римский дирижабль".

Необязательно альбионцы. И необязательно с нашей планеты. Сколько всего таких планет существует?

— Есть и еще одна возможность, — она придвинула к себе раскрытый атлас и перевернула несколько страниц. — Альбион.

На девственно-белом силуэте их родного континента красовалась надпись "Полароссия".

— И здесь русские?! — поразился Хеллборн. — Сколько у них всего государств и колоний?!

— Не совсем так, — уточнила Патриция. — Просто его открыл петросибирский адмирал Лазаревич в 1839 году. Он же и дал новой земле имя. Но внутренние области материка никто не исследовал. Никто не знает, что там скрывается.

— Неужели никто не пытался? За все эти годы? — удивился Джеймс.

— Несколько экспедиций пропали, другие повернули назад. Потом началась большая война в Южном океане, между индюшками и арагвайцами, потом еще одна... Никто не знает, что скрывают внутренние области "Полароссии", — повторила она.

— Не знаем и мы, — напомнил Хеллборн. — На этой планете история пошла другим путем. Индусы открыли Мексику, Ричард Третий открыл Америку... Как знать, быть может нет никаких египтянцев, великих альбионских пирамид и горячих вулканических оазисов?

— Все может быть, — вздохнула лейтенант Блади. — Но мы не должны отказываться от этого варианта. Даже если не найдем там ничего. Ни египтянцев, ни верблюдонтов, ни ответов на наши вопросы. Кстати, почему ты постоянно говоришь "другая планета"? Это наша Земля. Просто параллельный мир. Альтернативный.

— Альтернативный мир? — переспросил он. — Как скажешь. Но мне почему-то кажется, что это именно другая планета...

Итак,

1. Касабланка временно недоступна. ДРАКОН и Доминация Спаги не так давно разорвали дипломатические отношения. Простой гражданин ДРАКОНа не может попасть в страну легионеров. Поддельные документы, корабль контрабандистов? Надо проверить такую возможность.

2. Остров Свободных Черепов временно недоступен. Гражданин ДРАКОНа может попробовать записаться в интербригаду и отправиться на остров — но не сейчас. Похоже, конвертоплан с Хеллборном на борту был последним красным кораблем, покинувшим остров. Индоокеанцы заметно усилили морскую и воздушную блокаду. Об этом все газеты пишут.

3. Новый Альбион, он же Полароссия?

"Кроме всего прочего, в этих бреднях про Южный полюс может быть смысл", — сказал покойный чиф-командор Ла Бенев и добавил: "Мы обязаны все тщательно проверить".

"Титанисы сожрут ваши кишки", — сказал тогда Хеллборн.

Проклятый индюшатник мертв. Но если он успел доложить своему начальству? И кто-то из генералов или адмиралов Индоокеании загорелся этой идеей?! А даже если и нет — какая разница?!

Но как может простой гражданин ДРАКОНа добраться до Южного Полюса?!

— Это очень, очень рискованно, — сказала Патриция, — но мы должны попробовать.

И вдвоем они составили письмо:

"Куда: Central Vigilance Commission of D.R.A.C.O.N.

Подпись: Неподкупный Гражданин".

— Какие изящные и уродливые бюрократизмы, — констатировала Патриция, перечитывая письмо. — Жаль, сегодня суббота и раньше понедельника письмо не отправить. Уже и не говорю о том, сколько придется ждать ответа — и будет ли он вообще. Но мы еще успеем это обсудить. А теперь спать, немедленно спать!

Нет, она по-прежнему не имела в виду ничего такого.

Глава 32. Дети революции.

Остаток уик-энда они провели за книгами. Джеймс изображал старательного ученика, мисс Блади — строгую учительницу (по-прежнему ничего непристойного). Новому гражданину республики следовало многое успеть/выучить/запомнить.

— Для начала сойдет, — подытожила Патриция в воскресенье, когда прежде тихая и уютная вилла принялась наполняться людьми. — В самом деле, переварить за несколько суток информацию, на поглощение которой у аборигенов уходят годы — для этого надо быть сверхчеловеком.

— Достаточно быть альбионцем, — ухмыльнулся Хеллборн.

— Аминь! Надеюсь, самое главное ты запомнил.

— Товарищ Стаффорд был отцом-основателем, товарищ Тунгстен был ревизионистом и перерожденцем, а товарищ Никель призван исправить его ошибки, — отбарабанил Джеймс. — Не понимаю. Если Тунгстена разоблачили и расстреляли, почему его по-прежнему называют товарищем?

— Так положено, — отрезала Патриция. — Но довольно. Пойдем, познакомлю тебя с соседками, — она оставила кресло и сладко потянулась.

— А это удобно? — засомневался Джеймс. — Что я здесь вообще делаю? Как на это смотрят в драконском высшем обществе?

— Ты когда-нибудь слышал про "стакан воды"? — в свою очередь поинтересовалась Пат.

— Но это же голая теория, — покраснел Хеллборн. — У нас даже не все антикоммунисты верят в эту устаревшую пропаганду.

— Голая — это точно, — усмехнулась лейтенант Блади. — Только в Драконии это не теория. Это повседневная реальность, возведенная в ранг традиции и обычая. Знаешь, почему к тебе никто не приставал в автобусе, пока мы добирались домой?

— Ко мне никто не приставал и во время поездки в министерство, — заметил Джеймс, — а тогда я был без спутницы.

— Разгар рабочего дня; небось, автобус был почти пустой? — уточнила Пат.

— Вроде того, — неуверенно ответил Хеллборн.

— Вот видишь!

— Но я подозреваю, что есть еще одна причина, — в одном из углов библиотеки висело зеркало, старое такое зеркало, классическое, "буржуазное", в тяжелой деревянной раме. К нему Джеймс и направился. Полюбовался на свое отражение, пригладил месячную бороду.

— Что-то я неважно выгляжу, — заметил он. — Наверно, это после болезни.

— На меня посмотри, — ухмыльнулась Патриция. — Тебе еще грех жаловаться.

Хеллборн не оценил самоиронию, прозвучавшую в ее голосе. Вместо этого он осторожно дотронулся до гладкой и холодной поверхности зеркала. Ничего не произошло.

— Пойдем, — подошла к нему лейтенант Блади. — Постарайся вести себя естественно.

— Не учи ученого, — пробурчал Джеймс.

— О! Патриция уже дома! — воскликнула одна из толпившихся в вестибюле девушек. — Ты случайно не приготовила для нас обед?

— Извините, я была слишком занята, — мило покраснела Патриция.— Познакомьтесь, это Джеймс! Он совсем недавно приехал из Грифона.

Хеллборн демонстративно щелкнул каблуками:

— Барон Джеймс фон Хеллборн, к вашим услугам.

— Феодал? — удивилась другая девушка, высокая и полная француженка с короткой стрижкой. Не только поведение Хеллборна натолкнуло ее на мысли задать подобный вопрос, но и его внешний вид.

Бежавший буржуй оставил на вилле целый склад прекрасной одежды на все случаи жизни. Пиджаки, брюки, жилеты и даже ботинки были упакованы в специальные герметичные сундучки и обильно усыпаны местным аналогом нафталина (приятного на запах), поэтому замечательно сохранились. Впрочем, деловой костюм, который Патриция отыскала для Хеллборна, был достаточно скромен. А ведь сперва он собирался нацепить фрак!

— Бывший, мадемуазель, — коварный альбионец поклонился и приложился к ручке. Его новая знакомая так удивилась, что даже не отдернула руку, чего вполне можно было ожидать от благовоспитанной драконской девушки. — Я раскаялся в грехах своего класса и готов разоружиться перед партией.

— Вы немец? — спросила та, которая надеялась найти на вилле готовый ужин. Судя по акценту — англичанка. Или хиндонезийка. Немного напоминает Вирджинию (где она сейчас?!), худая, рыжая и бледная, только ростом пониже.