— Из Мамурта? — удивился Хеллборна. "Должны же быть вечные и непреходящие ценности", — мог сказать по такому поводу Лео Магрудер. Похоже, эта легенда была известна как минимум в двух мирах.
— Что вы знаете о Мамурте? — поинтересовался граф.
— Древний город в пустыне, где-то к югу от Карфагена, — отвечал Джеймс. — Легенда гласит, будто его дома и циклопические стены сложены из невидимых кирпичей. Именно так, невидимых. А в центре города обитает столь же невидимое чудовище — гигантский паук, которому древние мамуртинцы приносили в жертву преступников и случайно забредших в оазис путников.
— Легенда, разумеется, преувеличивает, — заметил мадьяр. — Строительный материал, который использовали мамуртинцы — всего лишь прекрасное органическое стекло. Конечно, за долгие века оно изрядно потускнело и потрескалось. А якобы невидимые чудовища — это гигантские хищные хамелеоны. Когда они, слитые с окружающим пейзажем, внезапно атакуют тебя со всех сторон, и в самом деле скдадывается впечатление, словно ты попал в невидимую паутину...
— Вы так говорите, как будто... — начал было совершенно неудивленный Хеллборн (он все еще помнил о данном слове!).
— ...да, я побывал там, — спокойно кивнул Алмаши. — Мой верный самолетик помог мне обнаружить Мамурт. Добираться до него по земле я бы не советовал — город расположен в самом сердце одного из самых опасных и непригодных для жизни районов Сахары. К сожалению, единственные доказательства, которые я смог вывести оттуда — осколок стекла и засушенный хамелеон — ровными счетом ничего не доказывали. Я собирался вернуться в оазис с кинокамерой, другим оборудованием и надежными свидетелями, но тут началась война.
— Очень интересно, — вклинился между ними Мак-Диармат, — а вам не кажется, дорогой граф, что подобные сведения могли бы оказаться крайне полезны для нашей Республики? Заброшенный и труднодосягаемый город в Сахаре, идеальное место для...
— Хорошего понемножку, Патрик, — холодно отозвался грифонский аристократ. — Поверьте моему слову, вашим воякам там нечего делать.
— Мы еще вернемся к этому разговору, — пообещал Мак-Диармат и хитро улыбнулся.
— Дела совсем плохи, — врач наконец-то оторвался от пациента и повернулся к своему капитану (и пассажирам одновременно). — Будь здесь благоустроенная европейская больница с капельницей и нежным бульоном — и то вряд ли бы он дотянул до утра. Обезвоживание, многочисленные травмы... Не представляю, что он пережил.
— Не лучше ли его тогда сразу пристрелить? — спокойно предложил Мак-Диармат. — И выбросить за борт.
— Вам бы только кого-нибудь пристрелить, — нахмурилась Патриция. — Как насчет старого доброго христианского милосердия?
("И что это с ней сегодня?" — не удивился, но задумался Хеллборн. — "Арийское наследство, Доггерлэнды какие-то, теперь на милосердие потянуло...")
— Это не для меня, я еврей, — поведал Мак-Диармат.
— ???!!!
— Ирландский еврей, — уточнил капитан. — Моя мать была из клана Мак-Кавеев. Моих предков еще император Адриан в Британию депортировал, и стену своего имени строить заставил. А они взяли и сбежали в независимую Ирландию!
— Ну что, все помянули своих предков? — проворчал Кюбельваген.
— Между прочим, — напомнил о себе врач (матросы уже уносили "утопленника"), — при нем был только этот бумажник...
— Ну так с этого надо было начинать! — возмутился Мак-Диармат. — Это по моей части, давай сюда... Хм. Гм. Что за чертовщина?!..
Хеллборн осторожно заглянул через плечо ирландца и пережил потемнение в глазах. Старый, видавший виды бумажник из коричневой кожи, был битком набит кредитными билетами Белголландского Имперского Банка. Следом за банкнотами на свет появилась черная книжка с золотым тиснением — раскинувший крылья орел и шесть до боли знакомых букв: B.A.R.— B.A.R.
Белголландский Абиссинский Рейх.
Больше Джеймс ничего не успел рассмотреть — Мак-Диармат поспешно спрятал трофеи в карман брюк и удалился, увлекая за собой врача:
— Доктор, вы просто обязаны привести его в...
Стальная дверь, ведущая на нижние палубы, захлопнулась на самом интересном месте.
— Я встретил путника, он шел из стран далеких — и мне сказал: вдали, где вечность сторожит... — задумчиво продекламировал Алмаши.
— Откуда цитата? — заинтересовался Ганнибал. — Кто-то из декадентов прошлого века?
— Можно сказать и так, — согласно кивнул граф.
Я встретил путника; он шел из стран далеких
И мне сказал: вдали, где вечность сторожит
Пустыни тишину, среди песков глубоких
Обломок статуи распавшейся лежит.
Из полустертых черт сквозит надменный пламень —
Желанье заставлять весь мир себе служить;
Ваятель опытный вложил в бездушный камень
Те страсти, что могли столетья пережить.
И сохранил слова обломок изваянья:
"Я — Озимандия, я — мощный царь царей!
Взгляните на мои великие деянья,
Владыки всех времен, всех стран и всех морей!"
Кругом нет ничего... Глубокое молчанье...
Пустыня мертвая... И небеса над ней...
* * *
...С глубокой печалью на лице Джеймс Хеллборн проводил взглядом берег, украшенный античными кушитскими пирамидками. Он готов был зуб дать на отсечение, что Зеркало, через которое на эту планету прибыл таинственный полумертвый абиссинер, находится в одной из этих пирамидок. К сожалению, вряд ли нынешние партнеры позволят ему здесь задержаться и как следует обыскать древние могильники.
Быть может, стоит попробовать разговорить спасенного "утопленника"?
Но в корабельный лазарет Хеллборн пробиться не сумел. Охранники у входа вежливо предложили альбионцу обратиться за разрешением к Мак-Диармату. Джеймс немного поразмыслил над этим предложением и решил не раскрывать дополнительные карты раньше времени.
...Уже мертвого абиссинера грифонские моряки выбросили за борт незадолго до рассвета.
* * *
Баварская Восточная Африка — аномалия на политической карте планеты Спекуляция. Частное владение баварского королевского дома, изрядно расширенное за счет соседних европейских колоний, покупка которых едва не разорила Баварию и вынудила короля Тассилона-Людвига присоединиться к Западно-Германской Империи. Но ЗГИ проиграла последнюю мировую войну и исчезла, в то время как Баварская Африка наконец-то начала приносить стабильный доход и вообще процветать. Драконские интербригады замерли на ее южной границе — великие державы решили, что южноафриканским коммунистам для построения нового мира с лихвой хватит уже покоренных стран и провинций, после чего поспешили гарантировать нейтралитет БВА. Плечом к плечу на Занзибаре и в других портах последней германской колонии замерли крейсера-стационеры под всеми возможными флагами, от кальмарского до петросибирского. Грандиозная сеть каналов и шлюзов соединили Белый Нил через Викторианское море с Индийским океаном.
Но все это и многое другое в настоящий момент совершенно не интересовало Джеймса Хеллборна. В то время как корабль пересекал владения баварского дома, Хеллборн скрывался в своей каюте, опасаясь спугнуть удачу и сглазить само Предприятие.
И, не исключено, что он поступил абсолютно правильно, потому что 16 июня 1940 года, около 14 часов дня по местному времени, разоруженный корвет "Латимерия" Грифонского Императорского Флота бросил якорь в заливе Банзаре, в каком-нибудь километре от побережья Антарктиды.
* * *
Строго говоря, понять где кончается океан и начинается берег было не так-то просто — лед, снег, пар и полярные сумерки этому никак не способствовали. Температурой за бортом Хеллборн был вполне удовлетворен — не выше минус 15 градусов по Цельсию. Приятный альбионский холодок. Патриция, с которой Джеймс в последние дни почти не виделся, тоже поспешила выбраться на палубу и даже немного расцвела. Прочие участники экспедиции были настроены не так оптимистично. Особенно Мак-Диармат, никак, впрочем, не комментировавший окружающую среду.
Лед, снег и пар? Пар? Именно так, ибо "Латимерия" была сама себе ледоколом. Хеллборн даже не пытался понять принцип действия теслопояса, явно снятого с пустынного корабля, подобного тем, принявшим участие в битве за ресторанчик "West of the Border". Теслопояс переводил твердую воду в газообразное состояние — бОльшего от него и не требовалось.
Вдоволь полюбовавшись на антарктические пейзажи и даже подстрелив одного наглого поморника, соучастники собрались в кают-компании и разложили на столе карты.
— Просто поразительно, — заявил Хеллборн, изучая тщательно прочерченные маршруты прежних антарктических экспедиций. — Вот этим парням оставалось каких-нибудь двадцать километров до оазиса, когда они решили повернуть назад. Этот капитан промахнулся всего на 15 километров. Этого похоронили за десять, если не восемь километров до цели... Удивительное невезение!
— Поэтому мы так рассчитываем на вас, мистер Хеллборн, — вкрадчиво заметил Мак-Диармат.
— Ну что ж... Вот ближайший из оазисов — Фрэнсисберг. Сто девяносто километров по прямой.
"На планете Земля-1 — крупнейший город и столица Альбионской Республики. А здесь?.."
— Двадцать пять минут на крейсерской скорости, — немедленно отозвался Александр Ганнибал.
— Прекрасно, — кивнул Мак-Диармат. — Но что мы там обнаружим?
"Понятия не имею, — подсказал Хеллборну внутренний голос. — Остается только гадать. Святой Оккам, спаси и помоги!"
— Поселок аборигенов, — непринужденно сообщил Джеймс. — Мы не успели его колонизировать.
— Значит так, — решил ирландец. — Отправляемся прямо сейчас. Добравшись до цели, сделаем над оазисом несколько кругов... у туземцев ведь нет ПВО?
Хеллборн и Патриция одновременно рассмеялись.
"Только бы не переиграть!"
— ...возможно, совершим посадку, если условия позволят. Максимум через четверть часа взлетаем и возвращаемся. После этого мне следует связаться с Центром, доложить об успешном начале и ждать дальнейших инструкций — какой из подготовленных планов, предусматривающих исследования материка или контакты с вашим альбионским правительством, пустить в ход.
— Да будет так, — согласно кивнул Хеллборн. — Но... отправляемся прямо сейчас?
— Я велел матросам начать сборку конвертоплана еще утром, — объяснил Мак-Диармат.
— Кто летит? — подал голос пилот-митраист. — Кроме меня, конечно.
— Я, мистер Хеллборн, мисс Патриция, — принялся перечислять ирландец. — Граф, займите место второго пилота.
— Разумеется, — кивнул Ласло Алмаши.
— Еще одно свободное место.
— На нем должен был сидеть Отто, — ухмыльнулся Мак-Диармат. — Но не судьба... Фриц, будьте добры, подберите надежного парня из ваших матросов.
— Будет исполнено, — кивнул капитан "Латимерии".
Но сразу вылететь не удалось — Ганнибал настоял на тестовом полете.
— Если что — разобьюсь я один, — с подкупающей искренностью объяснил летчик.
Нелепая квадратная платформа несколько раз пролетела взад-вперед над мачтами корабля и только потом потом вернулась на палубу корвета, готовая принять пассажиров.
— Все на борт! — скомандовал Мак-Диармат. — Нас ждет Неизвестная Страна!
"Нет, мой дорогой ирландский друг, эта крылатая фраза вряд ли войдет в историю. Жди меня, Альбион, я уже почти дома!" — мысленно возопил Хеллборн.
* * *
Гром и молния! Гром и молния! И снова, и снова!
"Я человек дождя, Пати — это добрый знак, он снова принесет нам удачу!"
Тучи висели над оазисом — причиной тому были нисходящие воздушные потоки; земля, согреваемая вулканическим огнем; теплый циклон, пришедший с океана, и что-то еще. Дождь — нет, ливень с градом — чудеса альбионского июня, первого зимнего месяца.
И город был здесь, за бортом конвертоплана — далеко не англосаксонский Фрэнсисберг ХХ века, а город древних египтянцев, перворожденных аборигенов Антарктиды!
"362 года, — лихорадочно соображал Хеллборн, — адмирал Фрэнсис Дрейк не добрался до этих берегов — и у них было в запасе три шестьдесят два года!"
Гром и молния!
Тысячи людей заполонили улицы египтянского города. Алекс Ганнибал опустил свою машину так низко, что аборигены в свете бортовых прожекторов и горящих на улицах фонарей и факелов уже не казались муравьями. Да, это были они — точь-в-точь как в старинных сказках и легендах, толстых исторических трудах и фресках на сером базальте древних альбионских храмов. Маленькие бронзовые человечки. Египтянцы!
— Это великолепно, — прошептал граф Ласло Алмаши, — это действительно стоило того...
— Мне только кажется, или они рады нас видеть? — пробурчал Мак-Диармат. — Чего нам стоит от них ожидать? Что они собираются делать?
— Они никогда не видели подобного летательного аппарата, — уверенно заявил Джеймс, — следовательно, как и должно быть, приняли нас за космических богов или демонов. Таким образом...
— Так мы садимся или возвращаемся? — хладнокровно перебил его Ганнибал. — Это не дальний бомбардировщик, запас топлива ограничен.
— Джеймс? — Мак-Диармат повернулся к Хеллборну. — Мне интересно знать ваше мнение. Мы здесь всего лишь гости.
"Я тоже не совсем хозяин".
— Одну минуту, — как можно более спокойно отозвался Хеллборн. — Одну минуту...
Нет, это был совсем не Фрэнсисберг. Разумеется, ведь у египтянцев было в запасе 362 года и ноль английских колонистов. Например, эту пирамиду в мире Хеллборна египтянцы так и не успели достроить. Англичане же использовали ее фундамент для строительства Тюдорского дворца, сгоревшего в последний год первой Британской республики. Странно, такое впечатление, что весь город сдвинулся вглубь материка. Так и есть, он занимает пространство, где на окраинах столицы СШАР расположены плантации "Антарес-Комбайн", заводы "Браун-Андерспейс" и башни Альбионской Электрической Компании.
— Туда! — решительно объявил Джеймс. — Мистер Ганнибал, вы сможете посадить конвертоплан вон там?
— Запросто, — хмыкнул пилот. — Эта площадка в два раза шире посадочной палубы нашего корвета!
Это была она, старая добрая Четвертая Пирамида, 120 метров, широкие ступени и желоба, по которым стекала — все еще стекает! — кровь приносимых в жертву. И прямо сейчас, несмотря на потоки воды и твердые ледяные градины, летящие с черного неба, к великой пирамиде стремились люди со всего египтянского города.
— Черт побери! — неожиданно выругался сидевший перед Хеллборном грифонский аристократ. — Как я мог забыть! — Граф Алмаши принялся спешно копаться в ящике для инструментов, примыкавшем к его пилотскому креслу. Несколько секунд спустя на свет появилась немного старомодная, но вполне надежная ручная кинокамера — немедленно направленная на египтянский город и застрекотавшая.
— Снимайте хорошенько, граф, — закивал Мак-Диармат, — снимайте хорошенько...
Хеллборн повернулся к сидевшей рядом Патриции — она молчала, но по ее лицу — широко раскрытые глаза, крепко сжатые зубы в сочетании с дрожащими губами — было видно, как она потрясена.
"...Порой мне кажется, — сказала она тогда, на пороге кейптаунской виллы, — что я попала в прошлое. Иногда этот мир напоминает мне Альбион в первые годы нашей революции".
