Нить кукловода. Путь в неизвестность.

Пусть лучше это пьянит. Пускай разум затянет азартом схватки и бешенством, лучше так, чем думать о возможном поражении. Иначе мы дрогнем — и побежим.

Артэ рвался сквозь нечисть на острие клина, которое представлял собой вверенный ему отряд. Так уж вышло, что у людей сильно развито стадное чувство, значит, нужно подавать пример. За кем-то идут куда охотнее, чем самостоятельно. Но не только это выгнало его вперёд.

Чувство битвы. Оно незабываемо, оно пьянит — пока ты жив. Всё хочется вырваться вперёд, и чтобы никого рядом, и лететь, ловить чужие жизни на острие клинка... И кровь поёт и закипает, и пылает всё внутри, и смеяться хочется от острого наслаждения схваткой — ибо это и есть жизнь, на самом её краю и на самом пике. Страху уже не осталось места, тело как под мощным допингом раскрывает резерв за резервом, разогревается, и разум не покидает заманчивое чувство баланса на краю.

Рай для Бестиана.

А тут ещё руки больше не скованы рабскими наручами. Кожа чувствует их призрачное, ещё вчерашнее присутствие, но демон появился очень вовремя... Сейчас он уверен в победе. Если до того приходилось выживать только на собственных резервах, то теперь открыт доступ и к силе... Горло само по себе сжимается спазмом и дрожит от глубокого глухого рычания.

Сила! Свобода! Бой!

Клинок с хрустом вгрызается в вурдалака и воин, приблизившись к щерящейся морде, злобно скалится в ответ, ловя взглядом отблески угасающей вражеской жизни.

Но некогда отвлекаться. Бестиан здесь только один, а люди справа и сзади уже дрогнули, и нечисть прорвалась за спины отряда, разгулявшись вовсю. Силы людей на исходе, нас мало... нас мало! Строевая стена распалась на отдельные очаги схватки, и людям это не сулило ничего хорошего.

-Артэ!! Артэ, они наступают!!

Сагилль никуда не делся, выдержал, друг, за правым плечом. Но страх в его глазах уже разросся до паники. Нужно что-то делать, что-то придумать, срочно... думай, Бестиан!

Воин замирает. Вокруг хаос, сшибки, предсмертные вопли и крики раненых сводят с ума. Воздух вдруг сгущается, воет и трещит, левый бок обжигает жаром, и нежить слева скашивает огненным смерчем, но стихия, не успев разгуляться, утихает. Оборвалась ниточка жизни ещё одного мага...

Воин срывается с места, взлетает на пригорок, с силой вонзает меч в землю, складывает руки на крестовине и торопливо зажмуривается.

Идиотизм, самый настоящий, худшего места и времени для медитаций не придумать...

Друг за его спиной отражает удар подобравшегося люпа — получеловека-полуволка, здоровенной мускулистой твари. Мутант с недовольным рявком отдергивает лапу и замахивается другой, с зажатой в ней саблей в человечий рост. Нет приема против лома! Тут бы уже помолиться...

Лапу в замахе вдруг перехватывает другая, такая же когтистая.

Лицо Артэ перекашивается в судороге и тут же каменеет. Его соратник от неожиданности отшатывается вместе с люпом. Когда это его волосы покраснели!? Как в крови их вывозили. И какого лешего он... рычит на люпа!?

Отбросив безвольную конечность в сторону, воин впивается взглядом пожелтевших глаз в гиганта. Короткое слово, оскал невесть откуда взявшихся клыков. Люп как по команде разворачивается и бросается на своих же, вместе с остальными полуволками. Изменившийся Артэ срывается с места и мчится за ним.

Новый отряд. Цель известна и приоритетна. Достать любой ценой.

Вперёд, вперёд...

Минуя по дороге клубки чужих схваток, расшвыривая мечом попадающуюся по пути мелочь и в два-три удара расправляясь с более серьёзным противником, воин и люпы за несколько минут пересекают половину поля. Три неподвижных змеелюда рассредоточены линией, боковых атакуют полуволки, а Артэ нацеливается на среднего.

Вперёд! Вперёд!

Тело сжимается, вот его цель.

Под прикрытием живых орудий убийства, отмахнувшись от одного упыря, увернувшись от другого, воин попросту взбегает на плечи чужих охранников и с силой отталкивается. Воздух свистит в ушах и время размывается... Прыжок длится долго. Артэ даже успевает направить острие как раз в щель между природной броней змеелюда в уязвимое местечко и буквально сминает его весом и силой прыжка.

Поле потрясает вопль трёх змеелюдских глоток, но это конец. Бой фактически окончен.

* * *

Кроваво-красные плотные облака на горизонте, словно вязкое болото, затянувшее солнцу путь, больше не смогли удерживать непокорную звезду. Первый луч, второй, золотыми снопами ударили в небо, знаменуя победу. Красный призрачный свет сходил на нет. Визжащую нечисть гоняли по полю и добивали, но эти кучки уже не представляли прежней опасности.

Война окончена.

За спиной стоят люди. Верные люди, прошли до конца и не бросили. Даже почти не боятся его... Солнце с непривычки слепит глаз. Он, пришелец, в этом мире увидел его впервые.

А впереди ведь тоже стоят его бойцы. Те, что уцелели, мощные, неустрашимые, рокочут от удовольствия: победа... какая разница, что не их? Они думают — их.

Люпы. Тоже шли до последнего. Может даже не их вина, что их создали не те, и бросили в бой не на той стороне. Они все до одного великолепны. Сильные, верные хозяину, кем бы тот ни был. Даже худощавый человек с длинными волосами и тяжёлым мечом не по его руке, устало клонящимся кончиком к земле.

Солнце бьёт из-за их спин, и они ждут дальнейших приказов.

Люди за спиной тоже... ждут.

Этого он не простит себе никогда. Он должен, но сердце на секунду сжимается. Дархартэ окидывает взглядом свой бывший отряд и безмолвно отдаёт последний приказ.

Люпы почти синхронно отстёгивают от поясов короткие кинжалы, перехватывают рукояти обеими руками-лапами и со всего маху вонзают в собственные сердца.

Строй шатается, падает на колени и медленно клонится к земле. Только кто-то один позволяет себе коротко, еле слышно заскулить от боли.

Кончено.

Для них всё кончено.

Ему вдруг становится постылым окружающее. Сзади несмело окликают — не то чтобы боязно, просто что там в голове у него, непонятно — но воин не реагирует. Он с размаху вонзает меч в землю, еще раз окидывает взглядом свое бывшее нечеловеческое воинство — единственных, кто здесь в нём не сомневался. По принуждению, обманом он стал их вожаком, но они были самыми яркими бойцами и выложились до последнего ради него.

Его не задерживают. Фигурка трогается с места, минует трупы и постепенно скрывается из виду, словно растворяясь в ослепительных лучах, бьющих от горизонта.

1112 г. от Исхода. Светлоэльфийская столица.

Небо затянула плотная, мглистая тина серых туч. Ветер не доносит ни пения птиц, ни случайного голоса, кругом сонная тишина. Солнечный свет не струится сквозь шелковые светлые портьеры. Не питает растущие в комнате, в кадках, заплёвшие всю стену королевские сафины, отчего бархатно-синие цветы грустно клонятся вниз. Не придает живости лицу молодой девушки на портрете — тонкой, изящной, как виноградная лоза, с рыжими волосами и выглядывающими сквозь кудри кончиками острых ушей. Не искрится, преломляясь, в хрустальных слезах подвешенной к потолку люстры со свечами.

Впрочем, и с солнечным светом здесь лучше не станет.

Тонкий палец осторожно коснулся одной из подвесок. Та с мелодичным звоном задела другие и замерла, прокатив по граням цветные блики. Застывший под люстрой молодой эльф задумчиво смотрел на неё. Взгляд его, несмотря на то, что принадлежал живому существу, был до странности пустым. Непонятно, что в нём такого, но всё равно тянет опустить глаза.

В остальном это обычный светлый эльф — прекрасный лицом, высокий и стройный. Шёлковые волосы кое-как убраны в хвост, но лоб пересекают непокорные прядки, выбившиеся из пучка. Ясные светло-карие глаза с тёмным ободком по краю. Тонкие, изящные черты, тёмные росчерки бровей. Наблюдателя смутило бы только выражение его лица, такое спокойное. Слишком спокойное...

От дверного проёма на ковёр упала тень.

-Тамин?

От неожиданности рука дрогнула, задела обруч, к которому крепился хрусталь. 'Слёзы' покачнулись, зазвенели.

-Да? — так и не повернувшись, отвечает эльф.

-Ты опять проигнорировал собрание. В чём дело? — сухо интересуется его отец, стоящий на пороге и сложивший руки на груди. Свет из коридора очерчивает его силуэт, но не дает разглядеть лицо.

-В моем присутствии нет смысла — поджимает губы Тамин. Первые проявления эмоций. Такие разговоры он не любит, сейчас ему очень хочется куда-нибудь ускользнуть.

-Тебе не следует так думать. — Отец ступает вперёд. Тень скользит по нему и уступает неяркому освещению. Внешне родственники очень похожи, те же волосы, тот же изгиб брови и линия подбородка. Но светло-зелёные глаза, похожие на лед, и чёрные точки зрачков, как острия иголок, рушат всё впечатление. На лице старшего застыло холодное отчуждение.

-Если не забыл, ты мой сын. И должен всюду сопровождать владыку.

-Владыка — дерзко цедит принц — каков смысл у молчаливого украшения комнаты? Голос мой и так никто не слышит. А я не хочу слышать ваши намерения и жестокие планы.

-Не суди о том, чего не способен понять!

Старший эльф снова ступает вперёд и пристально смотрит на сыновий затылок. Глаз на нем у принца нет, но это не мешает ему внутренне ёжиться и обрывать попытки втянуть голову в плечи.

-В вопросах политики ты ничего не смыслишь. И комментарии держи при себе. Твое присутствие важно потому, что ты сын главы государства, и должен...

-Я уже ничего не должен.

Владыка словно сплёвывает слова.

-Хоронить себя заранее — это признак слабости, недопустимо для правителя!

-Я не правитель и не стану им.

-Не имеет значения! Твой высокий статус вместе с привилегиями, одновременно и обязывает, а ты забываешь об этом!

Молодой эльф растягивает губы в горькой ухмылке, но голос его звучит по-прежнему спокойно и равнодушно.

-Мои привилегии это быть кошкой при отце? И делать вид, что я не умею разговаривать?

Это надоедает своенравному старшему.

-Глупый щенок!

Он резко разворачивается и уходит.

Принц продолжает как ни в чём ни бывало смотреть на подвески, но видно, что жизни в этих хрустальных каплях, отражающих чужой свет, больше чем в карих глазах.

То же время. Город Тавра, у границы Синего леса.

Лошадиные копыта шлёпают по вязкой глинистой грязи, в которую недавний дождь превратил рыночную улицу. Раздаются окрики, свист, обрывки разговоров, случайный смех.

Воздух поутру еще наполнен зябкой моросью, и никто не хочет подолгу задерживаться на улице, так что шаги могут показаться поспешней, чем обычно. В остальном же на улице царит обычная суета — кто-то спешит, прижимая к себе еще теплый хлеб, кто-то переругивается или торгуется у прилавков, кляня друг друга с продавцом на чём свет стоит — впрочем, получая от торга обоюдное удовольствие.

Кто-то внимательно оглядывается, высматривая подходящее место для ночлега, кто-то торопится в прачечную, кто-то — занять место за столом в таверне, а то не дай бог до его прихода какой-нибудь мерзавец вылакает последний грог!? В такую погоду спрос на него таков, что кружки испаряются прямо со стойки, а вожделенный напиток не доносится до стола.

Все спешат по своим делам, особо не отвлекаясь на окружающих. Холодно, промозгло, не время отвлекаться.

Прохожие машинально обходят серую, укутанную в плащ фигуру, недовольно зыркая — шёл же спокойно, чего встал, как верстовой столб? До ругани пока не дошло, места в поредевшей по погоде толпе хватало для манёвров.

Молодой на вид юноша, не отрываясь, со смутной тревогой глядит на клубящиеся тучи из наброшенного на голову капюшона. Что-то происходит. Что-то нехорошее — и он это чувствует — но что!? Возможно, ощущает подобное не он один, его далекие соплеменники тоже что-то подозревают — но спросить нет возможности.

Тёмно-голубые глаза, словно отражающие цвет синеющих дождевых облаков, пытаются отыскать хоть какую-то подсказку в небе. Что в этих тучах такого странного, что ему они кажутся едва ли не хищно собирающимся ловчим туманом?

Он поправляет рукой прядь, упавшую на глаза, убирая её за уши. Заострённые уши. Капюшон сползает, открывая чёрные волосы, очень коротко остриженные по меркам его родины. Ничем на первый взгляд не примечательный, тёмный эльф-бродяга, какие не так редко встречаются по всему материку.

Ему тоже некогда отвлекаться, пора в дорогу, к перекупщику, а это ох как не близко. Во избежание нежелательных столкновений, да и ради экономии времени придется ехать через Синий лес. Знать бы еще, как. Дорога длинная, а денег не так уж много...

Эльф натягивает капюшон пониже и без труда, как рыба в воду, вливается в толпу, следуя туда, куда и направлялся до того как внезапное чувство ударило ему в голову. Предчувствие беды... И он даже подозревает какой именно, так что нужно узнать последние новости.

Постепенно он скрывается из виду, захваченный своими заботами. Но тучи продолжают скапливаться, угрожая еще одним проливным дождем. Проблема не в них, тучи как тучи. Проблема в ощущении, которое они с собой принесли.

Грядёт беда.

Часть первая. Путь в неизвестность.

Глава 1.

Почувствуешь в воздухе

Однажды волкодав.

Мельница — Волкодав

Я не выдержала и остановилась. Нащупала в кармане бумажные салфетки, выудила одну и от души в нее высморкалась. Стесняться некого. Подышала для пробы, повторила процесс, зашвырнула комок себе за спину, и поспешила тут же спрятать мёрзнущие ладони обратно в карманы.

Вокруг стояла сплошная серая стена дождя, завораживающая мерным тихим шелестом. Многим такая погода нравится. Осень мол, романтика, нестандартные взгляды и всё такое. Я поняла — я ненавижу дождь до зубовного скрипа. Как можно наслаждаться, когда тебя заливает холодной водой, которая заставляет прилипать волосы к лицу, мерзко хлюпает в кроссовках, и из-за этого похожим образом хлюпает в носу!?

От такого тянет то ли сесть на дорогу и хорошенечко, со вкусом повыть, то ли поругаться с кем-то и выплеснуть негатив, то ли вообще упасть и уснуть прямо здесь. Но выбора на самом деле не было, и приходилось упрямо топать дальше по асфальту, что ковровой дорожкой стелился вдоль коридора между стен из деревьев. Плотное запахивание в куртку-ветровку грело разве что морально. Я уже начинала понемногу дрожать, скоро вообще стану изображать телефон на виброрежиме.

И как же я дошла до жизни такой?

Да уж не по доброй воле. Ничем не примечательную биографию мою лучше излагать как можно более кратко. Зовут меня Лера. Можно сказать, без фамилии. Семнадцать лет. Через два дня — исполнится восемнадцать. Родители мои куда интереснее — профессиональные воры, которые обчистили три банка, провернули крупную аферу с какими-то акциями, разорили два казино и вообще своей гениальностью насолили кому только можно.