Он что — хочет сказать, что Хатальдир Юный стал одним из них как раз после того, как столкнулся с магией тёмного майа?! И его, Айдиса, сын тоже станет, после того, как...

Спокойно.

-Это пророчество, о котором говорил Лис. Ты считаешь, это реально — чтобы человек, рождённый так же, как все люди, стал причиной гибели мира?

— Гибели мира — нет. Причиной гибели мира может стать возвращение Мелькора, — Горт как-то неестественно усмехнулся, лицо его исказилось. — А ЭТО — может стать причиной большой войны. Настоящей, крупной, с вовлечением всех ваших сил. Стравить вас с Ханнаттой... — он помолчал. — Но может быть, тут и бОльшее. Если это действительно реакция на Кольца... Против Эру идти трудно. Тогда были — Сильмариллы... Что может стать его орудием на этот раз? Не приведи Эа, это действительно — твой сын...

-Я не понимаю, — в голосе Айдиса впервые проявилось нечто, похожее на эмоции. — Он просто мальчишка. Да, его сделали Воином Эру. Но я знаю, что это такое. Что он может сделать?

Горт допил вино и со стуком поставил кубок на стол.

— Эру ему может способствовать. Как Берену, к примеру. Только Берен по крайней мере был нормальным человеком, а ЭТО — это уже не человек, это механизм. У Воинов Эру парализована душа, понимаешь? Они уже не люди в полном смысле слова. Это куклы, марионетки, которыми управляют извне. Я не представляю, что будет с душой такого существа после смерти. Это, по-моему, как раз то, что некогда приписывали нам — что Мелькор поглощает души. Мелькор-то не поглощал, а вот ЭТОТ...

Глаза Айдиса чуть расширились: вспомнил племянника. Тишина в комнате была очень звонкой.

-В таком случае, вы обречены, — коротко сказал он.

Майа побарабанил пальцами по столешнице. Сказал:

— Эру не всемогущ. К счастью.

Айдис молча смотрел на Гортхауэра. Если бы не ваш бунт против Эру... никто не искал бы сейчас способа сравняться с вами в мощи, чтобы победить, и не было бы никаких Воинов...

-Что будет с моим сыном после того, как ты доберёшься до него?

— Что будет... — повторил Горт. — Ну сам посуди, как тут можно действовать. Первым делом — вырубить. Доставим к нам, посмотрим — можно ли что-то сделать, не приводя его в сознание. Если можно — он проснется прежним. В идеале хорошо бы, чтобы он помнил все произошедшее.

Айдис кивнул. Всё это напоминало какой-то бесконечный кошмарный сон. Жуткие пророчества, его сын, замешанный в какие-то грязные дела, договор с Врагом... Ему очень хотелось ущипнуть себя и проснуться, и он страшно жалел, что это невозможно.

-Я понял. И у меня есть только один вопрос... последний.

— Давай, давай, — вздохнув, сказал Горт.

-Из нашего отряда ты не убил только двоих. Меня — понятно... из-за Лиса. Ещё — Торнар. Что с ним сейчас?

— Он сам изъявил желание быть вместе со своими, — сказал Горт. — Это его право. Он в Ханнатте.

В душе Айдиса возникла горькая гордость: да, конечно... умереть вместе со своими. Этого следовало ожидать...

-Что ж... Благодарю за сведения.

— Айдис, он вряд ли захочет уйти, даже если ты позовешь его, — сказал Горт и поднялся. — Я могу лишь обещать, что он будет жив. Не обвиняй меня в жестокости: вы, нуменорцы, поступаете с ханнатцами ничуть не лучше. Торнар это прекрасно знает.

Айдис смотрел на него, чуть склонив голову набок.

-А я тебя хоть о чём-то попросил?

— И так ясно, о чем можешь попросить. Так вот, тебе не меня нужно... Просить. А самого Торнара. Все, Айдис.

Майа вышел из комнаты, не сказав даже "до свиданья".

Айдис налил себе вина и залпом выпил, даже не заметив вкуса.

"Лис, — позвал он. — Никогда, слышишь? Больше никогда не проси меня иметь с ним дело. Не поможет. Ничему."

Лис не ответил — вернее, не ответил словами. Айдис ощутил, до какой степени паршиво у него на душе. Оборотень думал сейчас о Торнаре, и о тех, других, многих и многих, кто обречен был погибнуть, так и не дождавшись помощи... и чья вина состояла лишь в том, что они были нуменорскими воинами.

Айдис вздохнул. И всё-таки ты стал одним из нас... Странно, но это действительно так. И Гортхауэр никогда не простит. Предательство. И это тоже понятно...

Айдис — он никогда ещё не делал так, но сейчас отчаянно захотелось, и он мысленно обнял Лиса.

"Иди сюда, — попросил он. — Посиди рядом. Прошу."

Оборотень вошел молча, сел рядом на скамью.

"Он на каменоломне, Торнар, — сказал мысленно. — Я это место знаю. Хреново, конечно, но он же правда предпочтет лучше там... чем... — Лис сглотнул. — Или вот, ты его вытащишь, а остальные что? Он не захочет их бросить."

...Майа вышел из комнаты. Взгляд нуменорца, какой же он стал жуткий под конец этого разговора, словно провал в темноту...

Ладно. Келебримбор и Ниррандиль, и Артанис — они должны все узнать; нужно вначале тщательно узнать, где находится мальчик, какая вокруг охрана, все подробности. Лететь придется самому, у других здесь нет шансов... разве что — отвлечь внимание жрецов...

Хэлкар. Ледяное сердце, война всех со всеми...

"Аннатар? — донёсся негромкий голос Келебримбора. — Зайдёшь ко мне? Или некогда?.."

"К тебе и собирался. Ты где сейчас, у себя?" — майа мысленно протянул нить к эльфу — узнать, где тот находится.

"Да, я дома..."

Перед мысленным взором Гортхауэра возникло: небольшой уютный дом на окраине города, с маленьким садом, в котором цвела сейчас сирень... Тихий мирный дом, в который он бесчисленное множество раз приходил когда-то, когда никто ещё не подозревал, кто скрывается под именем Аннатара. Теперь кажется — это было страшно давно...

"Иду. Как всегда — с неприятными новостями..."

Перед тем, как войти в сад, Горт задержался на несколько мгновений. Как же красиво... Весна в полном разгаре. А он и не видит всего этого. В Ханнатте — вечная жара, зной; а здесь — все, как было уже сотни раз, даже когда казалось, что весна больше не придет никогда. Одуванчики везде, вылезают на свет между плитами, расцвечивают палисадники у домов, сирень, белая и розовая тоже, и отцветающие яблони... и светлый камень зданий, узорчатая резьба на стенах...

Как будто ничего и не случилось. Отвык уже замечать...

Он открыл дверь и вошел внутрь.

Келебримбор ждал. По лицу видно было: невольно вспомнилось всё, и как было хорошо, когда ещё никто ничего не знал, и ничего не произошло ещё... и Морию, и потом — время, когда о том, что такой Аннатар, знал только он, король, и молчал... и чем потом всё обернулось.

Глаза его были печальны.

-Ну здравствуй, — негромко сказал он. — Я уж думал, ты не придёшь. Прилетел так... внезапно...

— Новости плохие, — сказал Горт. — Хэлкар, "ледяное сердце"... сын Айдиса. Жрецы нашли мальчишку, который подходит под пророчество об избраннике Эру, и уже успели взять его под свою власть. Я боюсь, что это — как встарь. Ответ на Кольца.

-Уничтожить тебя — чужими руками? — Келебримбор вздрогнул. — Подходит под пророчество... А ты уверен, что пророчество не о нём, не об этом мальчике?

— Пока не знаю. По всему видать, жрецы уверены, что он — действительно избранник Эру. Высшая рука, так сказать, будет вести, — Горт усмехнулся, — хорошо устроились. Но по нашему пророчеству, по видениям, этот удар будет направлен скорее против Ханнатты. Впрочем, конечно, тут все связано...

-В любом случае, если ликвидировать опасность в виде этого мальчика, жрецы сотворят другую. И что — так и гоняться за ними до бесконечности? Что же до твоей идеи насчёт ответа на Кольца...

Взгляд Келебримбора стал жёстким.

-Прости, что говорю это, но у Эру есть куда более простой способ ответить. Он ведь вне Арды, верно? Мелькор — за Гранью... Нет ничего проще, чем удержать его там, что бы ты ни делал. Ты майа, пусть и самый могущественный из них, а он — Творец.

— Сука он, а не Творец, — в сердцах ответил Горт, прошел внутрь комнаты и сел. — Келебримбор, все не так. Вернее, не совсем так. Это не соперничество на выигрыш, как между двумя государствами. Если бы у него были такие цели, он бы давно нас всех взял к ногтю, что Мелькора, что меня... нашел бы способ. Это не человек, пойми... и даже не айну. У него — другое... если бы я знал, что! Может, он наслаждается, наблюдая за тем, как мы здесь бьемся, словно мухи в сплетенной им паутине... Он не всемогущ. Он либо не может, либо не хочет действовать напрямую... просто превратить всех в безвольных счастливых кукол. Мелькор считал — не может, а мне мнится — не может, но и нашел в этом удовольствие: наблюдать, как мы барахтаемся. Потом, есть основания думать, что вот так, сделать человека своим инструментом, непросто даже ему. Это же ведь не только — сделать куклой. Это должно быть сочетание целого ряда обстоятельств, качеств личности, предпосылок, талантов — а все это от него не зависит. Потому, если мы сейчас пресечем эту линию, она может и не реализоваться.

-Пресечь — с Хэлкаром? — уточнил Келебримбор. — Но как? Придётся же кому-то ехать в Нуменор, ведь верно?

— Кому ж, как не мне. Не нужно людям рисковать из-за этого.

-Людям — нет, — согласился Келебримбор. — Но тебе там пути не будет. Неужели ты думаешь, что тебя там не почуют, если там действует сам Эру? И ещё — как знать, кто у них сейчас гостит из Амана? Туда постоянно приплывают эльдар оттуда, я это знаю точно. Нет. Это слишком рискованно. Если кому и отправляться туда, то это мне.

— Эру там не действует, — сказал Горт. — Там действуют его жрецы и их чары, наподобие валинорских. Но возможностей вот этого, — на его пальце блеснуло Кольцо, — они не знают. Разумеется, вначале нужно на расстоянии досконально все вызнать. Действовать тут надо одним броском, молниеносным, чтобы отреагировать не успели. А ты своими силами, Келебримбор, там только попадешься. Вдвоем... ну, можно подумать. Одному отвлечь на себя, второму в этот момент прорваться до мальчишки — и дёру, — майа улыбнулся.

Келебримбор тоже улыбнулся.

-Значит, договорились? пойдём красть мальчишку вместе... А как ты собираешься узнавать — на расстоянии?

— Это как раз несложно, особенно теперь, с Кольцом. Только требует большого внимания. Два способа... оба мы использовали с незапамятных времен, так что я тебе, считай, открываю темные секреты. Первый — фэа майа может отделиться от тела, и в таком состоянии проникнуть куда угодно. Сложность здесь в том, что нужно ведь знать, когда наблюдать и где наблюдать; отследить таким образом некий, скажем, военный совет — легко. Но сложнее — понять общую картину того, что происходит в чужой стране. Не станешь ведь валяться в этом состоянии неделями, дела. Хотя в особо важных случаях можно и это... Второй способ — через птиц, животных, насекомых даже. Этим способом у нас владеют многие, и так мы собираем сведения о том, что происходит вдали.

В глазах Келебримбора блеснули смешинки.

-Ну, для поисков мальчика можно и поваляться... Ты считаешь, это всё — срочно?

— Вряд ли срочно, но Айдис и его жена, Мира, сами не свои, так что тянуть не стоит. Он ненавидит меня, Айдис, — добавил Горт.

Келебримбор прикрыл глаза.

-Покажи мне, в чём ты виновен перед ним.

— Во всём. Я глава их врагов, на мне ответственность.

Горт помолчал.

— Смотри — все, что было.

Он протянул руку, и коснулся лба эльфа — чтобы было легче мгновенно передать свою память и память Лиса-Илатара.

Келебрибор долго молчал, наконец взглянул на Гортхауэра, — глаза его были сейчас тёмными от нахлынувших чужих воспоминаний, чужих переживаний...

-Я могу сказать, что ты можешь в этом отошении сделать...

— Так говори, — обронил Горт.

-Ты убийца, — голос Келебримбора дрогнул, но он справился с собой. — На тебе — жизнь его отряда, его друзей... этого не вернуть. Нет, не перебивай, я знаю, что говорю очевидное... Ты многое отнял у него и дал единственное — Лиса. Невольно. А потом хотел отнять и это. Лис... он был нуменорцем, да, он не умеет притворяться, для того, чтобы изобразить кого-то ему надо _стать_ этим другим... Он стал. Не навсегда, — и не полностью, он никогда не пошёл бы против своих, но... Он изменился. Если ты не примешь Лиса таким, каким он стал, то... от этого будет хуже всем. И тебе, и ему... и Айдису. Если же примешь — Лису станет легче жить, а Айдис... если и не перестанет тебя ненавидеть, потому что это... не скажу — невозможно, но безумно трудно... Но что-то сдвинется. Я так чувствую. Это тяжело объяснять словами... не знаю, насколько мне удалось.

— Кел, — Горт снова назвал его этим сокращением, странным для эльфа. — Все так, все так... Но отряд Торнара — не беззащитные жертвы. Они тоже убийцы. На счету у каждого из этого отряда — десятки жизней. У Торнара — сотни. И жизней отнюдь не только равных им воинов. Да, они старались соблюдать воинскую честь... Я вижу, Торнар — достойный воин. Но ненависть между нами будет лежать всегда. Принимай, не принимай... Я сохранил Торнару жизнь — а они ведь захотят его освободить. А дальше — что? Он не захочет, предпочтет погибнуть среди своих. А даже силой выдернуть — что дальше? Пустить его возглавить новый отряд, чтобы они снова убивали? Я не могу остановить эту войну. Не могу влиять на ее ход по-настоящему, если только не стану тем, в чем меня обвиняют "светлые". Если не возьму всю власть всерьез. Ты бы этого — хотел? — Горт покачал головой. — Властелин Эндоре...

-Для того, чтобы остановить войну, желания одной из сторон мало, — Келебримбор подошёл к Гортхауэру, положил руки на плечи. — Надо — с обеих. Иначе это либо сдача, либо игра в поддавки... А ты — запутался. Завяз, и не знаешь, где выход, и ищёшь его... Властелин Эндорэ — это тоже не выход. Тебе нравится повелевать орками, которые трясутся от страха перед тобой и теряют от этого последние остатки разума? А если ты станешь Властелином — для всех, то в таких вот "орков" превратятся и люди, множество людей, и побегом от страха, возможно, станет новый побег Эарендила. Тебе это тоже не надо... Я не знаю, что делать. Да я и не о том сейчас... Я не про эти масштабы говорю, — он коротко улыбнулся, и улыбка тут же исчезла. — Я говорю про Лиса.

— А про Лиса и так все понятно. Только ему самому неприятно сейчас общаться со мною и видеть меня. И не нужно навязывать.

-Ты считаешь, что если ты так и будешь продолжать от него прятаться, станет лучше?

Горт помолчал, закрыв глаза.

— Пусть живут, как живут. Я помогу им, как помогал бы Лису всегда. Лис и так это понимает, хотя и мои эмоции чувствует. Что мне к ним — извиняться идти? Это слишком нелепо в моем исполнении. Айдис после этого закроется уже в презрении. Пусть идет, как идет. Это не самое неприятное из всего, с чем мы столкнулись.

-К ним — нет, — согласился Келебримбор. — Но ты же и сам знаешь, что Лису стало бы легче. Ты говорил тогда про сотню лет дружбы... Здесь всё гораздо глубже. И что — вот так махнуть на это рукой? Пустить на самотёк, даже не попробовав вновь найти понимание? Не знаю, как ты... я бы не смог.