— Они такие же, как мы, — упрямо сказал Лис. — Ничем не хуже, хотя и не лучше. Обстоятельства нас разделили, а не совесть. Айдис такой же человек, как и ты, как и все другие. У него такие же понятия о чести, как у вас, как у нас. Он способен пожертвовать собой ради других... Почему мы должны быть врагами?

-Потому что при всей его совести, чести и прочем он посягает на чужую землю и на жизни тех, кто противостоит этому.

— Не он, — поднял палец Лис. — Нуменор. Его научили, что должно быть — так. Они даже языка вашего не знают, а слышат с детства, что в южных землях материка живут полулюди, полузвери, которые готовы уничтожить их страну. И что, скажешь, такие, как Молфар, не подтверждают этого?

-Хорошо, а если бы на месте Айдиса тебе попался тот же Торнар, который вырезал караван с женщинами и детьми, — ты бы точно так же бросился спасать его?

— Айдис был в этом отряде, — ответил Лис. — Они убили всех, кто взял в руки оружие, чтобы защищаться. И я, кстати, его не оправдываю. Но вы-то, ханнатцы, разве милосерднее?

-Так мы ни до чего не договоримся, — досадливо сказал король. — Когда ты шёл шпионить, ты уже был вот так уверен в том, что попадёшь к людям? Что у тебя не возникнет желание обернуться волком и перегрызть им глотки?

Лис помолчал. Потом сказал:

— Да. Сволочи попадаются лишь изредка. Не бывает так, чтобы все были такими. Я это уже давно понял.

...Хэлкар жил в подземельях Храма Эру. Огромные пространства, полное отсутствие дневного света... да ему и не надо было, он прекрасно видел в темноте, свет был нужен только тем, кто приходил к нему. Жизнь состояла из тренировок — с лучшими из Воинов Эру. Дрались на мечах и кинжалах, до первой крови мальчика — или до поражения его противника: учили убивать. Убивать точно, бесстрастно... впрочем, он и так ничего не чувствовал. Боли при ранениях не чувствовал вовсе, только со странным выражением смотрел на кровь: что она здесь делает?.. Бой останавливали, ждали несколько минут, пока рана не затянется сама, и продолжали — с другим. У Воинов Эру в этих боях было своё испытание...

А ещё — он учился. Изучал битвы древности, расставлял фигурки на полу: один отряд, второй, армия противника, стратегия, тактика... Так проходили день за днём, и он никогда не появлялся на поверхности земли.

Жрецы Эру помнили о крылатой коннице Врага.

Удар обрушился на него во время одного из таких самостоятельных уроков. Удар был мощным, таких ему не приходилось испытывать за свою жизнь ни разу, и удар этот сопровождала боль — она взорвалась в мозгу мириадами мучительно ярких вспышек. Откуда он исходил — мальчик не понял; казалось, со всех сторон сразу. Но это были чары, сила стихий, магия...

Он не успел ничего даже подумать, всё произошло само: там, в груди, возле сердца, горячо запульсировало... что-то, он сам не знал, что это такое, не помнил, откуда взялось, но при первых испытаниях так и было, но слабее, конечно: становилось горячо, и всё тело как будто окутывала обжигающая волна, отбрасывая магическое воздействие... Так стало и сейчас, только сейчас было мучительно больно — и от этой атаки, и от защиты, он словно попал меж двух огней... А затем, как всегда и бывало, боль начала отступать, сходить на нет, — и он смог выпрямиться.

Он по-прежнему не видел противника, ни физическим зрением, ни иным; то ли тот умудрялся скрываться, то ли его и вовсе здесь не было — только ощущал его присутствие в Незримом — нечто темно-огненное, живой вихрь огня и черноты. Это длилось какую-то долю секунды; а затем перед ним проявилась фигура, напоминающая человеческую — и обрушился удар, уже физический, без всякой пощады — явно нацеленный на то, чтобы оглушить, лишить сознания.

Как ни велика была его скорость — это не помогло. Мир обрушился в темноту и боль.

...Очнулся он от того, что в лицо ему бил ледяной ветер. Перед глазами была пустота, далеко внизу медленно проплывала земля.

Он понял, что лежит поперек седла, чья-то рука держит его, а пошевелиться он не может — связан, надежно, так, что при любой попытке пошевелиться на горле затягивалась петля-удавка, начинала душить.

— Очнулся?.. — услышал он сквозь шум ветра чей-то голос. — Не дергайся... Избранник. Не заставляй меня добавлять.

Хэлкар не послушал — дёрнулся, попытался вырваться. Он почувствовал — это тот же, кто возник в подземелье. Тьма и огонь...

Кто-то взял его за шею — цепкой хваткой. Сдавил — не вздохнуть, в глазах начало темнеть.

— Будешь дергаться — я стану душить тебя, Хэлкар. До тех пор, пока ты не потеряешь сознание. Лежи смирно. У нас нет желания после лечить твое тело...

Тот замер. Мысль была только одна: он жив, и живым попал в руки Врага, и надо решать: умереть или остаться в живых. Нет желания лечить... значит, и не будете.

Он извернулся и попытался дотянуться до этого, тёмного. Со связанными руками это было нереально, да и опора была плохая...

Обещание было не напрасным. Пальцы сдавили горло, перекрывая доступ воздуху — но вместе с тем, он это понял, так, чтобы ничего не повредить.

Несколько долгих, мучительно долгих секунд, почти целая минута — он задыхался, он терял сознание, рвался в поисках глотка воздуха...

Потом все снова накрыла темнота.

Очнулся он от яркого света, бьющего в глаза. И сразу же увидел перед собою лицо... Он понял, КТО это.

На лице Хэлкара не отразилось ничего — только расширились зрачки бледно-голубых глаз: узнал. Собственная беспомощность злила, он попытался рвануться, — в запястья, в щиколотки и в горло сразу врезался металл, и он затих.

"Келебримбор, — услышал эльф знакомый голос. — Ты скоро сумеешь быть здесь? Я жду тебя. Боюсь, у меня самого здесь нет шансов. Его полностью обезопасили от магии — любое мое воздействие проваливается как в пустоту. Но вот если попытаться при помощи силы ваших Колец и ваших умений..."

"Кольца мне не подвластны, — напряжённо отозвался Келебримбор. — В остальном... Попробую. Я поговорю с Тинтаурэ, попрошу отправиться со мною, хотя он, конечно, будет не слишком этому рад. Говоришь, магия проваливается... Пока я дойду до Тинтаурэ, покажи мне: как это? На что похоже? Какие у тебя ощущения?"

"Если бы здесь был Мелькор... Похоже на то, как было с нашими детьми тогда, в древности. Но Хатальдир — человек; его память закрыть легче. Да, и не нравится мне — звать Тинтаурэ. Ни к чему ему видеть все это. Он еще ребенок..." — майа распахнул свое сознание.

Келебримбор, шедший в тот момент по улице, остановился, как вкопанный.

"Стой! Стой, погоди. Это сопротивление магии... твоей магии, оно — как свет, да? Как будто свет разливается по всему телу и окутывает его, даёт защиту. Так? Или я что-то не так вижу?"

"Похоже на то, — ответил майа. — Тебе это знакомо?"

"Нет. Но мне надо увидеть мальчика, чтобы понять, с чего это берётся. И... раз ты не хочешь, чтобы Тинтаурэ ехал... пришли за мною. Я буду ждать у реки, ты знаешь место."

"Да, я уже выслал, они будут у вас скоро. Я просто не хочу, чтобы Тинтаурэ видел своего сверстника... хоть и человека — в таком состоянии. Чтобы он снова думал о нашей жестокости. Мальчишке трудно объяснить, что перед ним не столько человек, сколько машина убийства в человеческом облике."

"Машина для убийства... Что ты чувствуешь — о нём? От него — какие-то чувства, эмоции?"

"Да ничего, Келебримбор! В нем перекроена личность. Он злится, что не может сопротивляться... и это — все. Сам увидишь."

Келебримбор вздохнул. Город остался у него за спиной, небо озарял закат, а у реки колыхались травы, путаясь в вечерних тенях. Он остановился на берегу. Где-то здесь Тинтаурэ прощался с Лисом... а потом на оборотня напали феаноринги. Лес до сих пор хранит память о том, что было, если прислушаться, то почувствуешь следы...

Крылатый конь опустился рядом с ним действительно быстро — должно быть, майа послал кого-то из тех, кто был поблизости.

Сам же он, в это самое время, оставался рядом с Хатальдиром... вернее, с Хэлкаром.

— Помнишь ли ты хоть что-то из прежней жизни? — спросил он. — Избранник... Мать ждет тебя, надеется, что ты вернешься — прежним. Не этой замороженной куклой...

Хэлкар посмотрел на него так, как будто вообще не понимал, о чём идёт речь.

-Ты поймал меня для того, чтобы заговаривать мне зубы? — Гортхауэр впервые услышал его голос, резкий, ломающийся.

— Чтобы вернуть тебе — тебя, — ответил майа, — твою личность. Чтобы снова сделать тебя человеком. Но твои наставники хорошо все предусмотрели — магию ты отторгаешь... У нас есть пара часов до того, как сюда явится Келебримбор. Попробуем справиться вместе.

-У вас ничего не получится, — в глазах мальчишки блеснуло торжество. — Вы не Валар.

— Попытаемся. Жрецы ведь тоже — не Валар.

-Они благословлены Эру, — холодно прозвучало в ответ. — Вы — нет. Ты вообще проклят, а твой эльфийский предатель отверг прощение Великих. У вас ничего не получится.

— И чему ты радуешься? На свободу мы тебя — таким — не выпустим. Не удастся — всегда есть крайний способ — через смерть... Хотя мне и не хочется к нему прибегать.

При словах о смерти Хэлкар странно усмехнулся и ничего не ответил.

— А у тебя и на это есть ответ, — кивнул майа. — Но нет, Хэлкар... Хатальдир. Смерть срывает все покровы, и уж там-то ты станешь самим собою снова. Жалко лишь, что будет трудно дать тебе новое тело...

-Тебе не удастся завладеть моей душой и привязать её к себе. Я — Избранник Эру, и только Он может повелевать мною.

Майа ничего не ответил.

Два часа прошли в молчании — Хэлкар видел краем глаза, что майа остается поблизости; ощущал попытки проникнуть в свое сознание... Впрочем, легкие.

Так было до тех пор, пока дверь не отворилась — и в комнате появился Келебримбор.

-Отступники в сборе, — констатировал Хэлкар. — Ну давайте, приступайте. А я на вас посмотрю.

Келебримбор скривился, но не ответил, подошёл к Хэлкару.

"Пробуй, — мысленно сказал Горт. — Если использовать силу всех трех Колец, собрать ее воедино... может, что-то и получится. Бедный мальчишка..."

Келебримбор закрыл глаза, нахмурился: что-то ему не понравилось. Протянул руку, положил мальчику на грудь.

"Гортхауэр, смотри... смотри на то, что вижу я, не на него. Я не знал, что такое возможно..."

Перед его мысленным взором встала картина: прозрачный камень, огранённый, при соприкосновении с магией он начинал светиться ярко-голубым... Рядом с сердцем. Попробовать вынуть его означало верную смерть.

"Так... что за камень? — майа наклонился над Хэлкаром, задержал руку над рукой эльфа. — Никогда не встречал ничего подобного. Сильмарилл в груди, честное слово... Ледяное сердце. Может, именно это они и имели в виду?.."

"Сильмарилл, — Келебримбор горько усмехнулся. — Ты почти попал в точку. Прежде чем сделать Сильмариллы, мой дед делал искусственные камни, на пробу. Они были прозрачными, но, попадая в луч света, начинали светиться голубым. Это один из них..."

"У них не могло быть свойств искажать душу человека! Это уже после, видимо, новое... Как этот камень связан с хроа и фэа?.."

"Искажать душу? А по-моему, Сильмариллы именно это и делали, возжелавший их становился безумцем... Они были Камни Судьбы... а этот тоже впитал в себя свет Древ, он был создан раньше. Я не знаю, Гортхауэр, я правда не знаю... Я могу лишь предполагать."

"Но все же они не закрывали память. Так... Значит, если просто извлечь — смерть. А если попытаться уничтожить камень, не извлекая его наружу?.."

"И что будет? Множество мелких осколков, которые тут же вопьются в плоть?"

"Если камень потеряет свои свойства, любые осколки можно будет извлечь, не причиняя вреда телу. Сердце, конечно, рядом — плохо... но это еще ладно. А, кстати, Келебримбор! Я-то издавна владею умением перемещать предметы; но мою магию он отторгает. Если б и ты овладел этим искусством — можно было бы попробовать таким образом извлечь камень из его груди. Но тогда, ты думаешь — смерть?.."

Келебримбор отошёл к стене. Он был очень бледен.

"Этот проклятый камень как будто врос в его тело. Я не представлял себе таких умений, чтобы можно было творить подобное! Тот, кто это сделал, хорошо оградил Хэлкара от чужих посягательств: чуть что — смерть... Ты не видел, для тебя там просто всё сияет, а там... там та незримая нить, которая связывает фэа и хроа, идёт сквозь этот камень. Мне страшно, Гортхауэр..."

"На худой конец, можно и вправду провести его через смерть. Создать тело по образцу нынешнего особого труда не составит, а душа, расставшись с этой мерзостью, должна снова стать прежней."

"Не надо создавать, — сдавленно выговорил Келебримбор. — Айдис и Мира... они всё же решились на второго ребёнка. Но я не знаю, я ничего не знаю... Быть может, чтобы спасти эту душу таким образом, нужно убить другую, которая только что пришла в мир..."

"Нет! Не нужно — так. Тело можно создать и иначе. И если он _родится_ у них — они не поймут и не поверят, что это — их первый сын. Во всяком случае, Мира точно не поверит. Они так и будут считать, что мы убили Хатальдира. Им вообще не нужно знать — КАК мы вернем его. Главное — знать наверняка, что, покинув это тело, связанное Камнем, душа вспомнит себя."

"А ты уверен в том, что — вспомнит? — тихо спросил Келебримбор. — Я впервые сталкиваюсь с таким. Скажи... тот же Глорфиндейл, когда его убил Нээрэ, — разве он вспомнил? Он и сейчас ничего помнил до тех пор, пока ты не вмешался..."

"Но тогда не будет этого камня. Тогда можно будет вмешаться обычным образом, понимаешь? И обычным же образом заставить его вспомнить себя."

Келебримбор обернулся на распростёртое на столе тело. Сколько ему лет? тринадцать? четырнадцать? Вряд ли больше... Совсем юный... Наверное, ему всё равно будет страшно умирать...

Майа оценивающе посмотрел на мальчишку. Достал кинжал, слегка провел по руке Хатальдира — выступила кровь, Горт положил руку на ранку, прислушался...

Сказал мысленно:

"Вначале нужно создать новое тело."

"И что это будет? — Келебримбор помрачнел. — Разве ты когда-нибудь создавал тела для людей?"

"Создавал. Хотя тела, конечно, не человеческие — мне под силу создать лишь фанар, но, может, так и лучше. А сейчас у меня Кольцо... должно быть просто. Главное, что под рукой образец, — он показал свою руку, испачканную в крови Хэлкара. — Пойдем отсюда. Не при нем же это делать — догадается..."

Келебримбор прислонился к стене. Навалилось, — ему было плохо, плохо от внезапно накрывшей его волны тоскливой безнадёжности, от ощущения, что ты — виновен, и горячий протест: да в чём же, да что такое, что случилось!..

Он закрыл глаза, протянул руку к Гортхауэру — отчаянным беспомощным жестом.