Но все же Глор чувствовал — они потихоньку двигаются к восточному выходу. Воздух становился свежее... Наконец, вымотанные донельзя, они остановились в пещерке-комнатке.
Ост-ин-Эдиль... Глор понимал, что он точно так же, как и Владыку Келеборна, мог бы позвать и короля, но... что-то останавливало его. Тот, кто сделал Кольца, ушёл на переговоры с Врагом, и, как знать, — вдруг он, со своим зовом, ворвётся сейчас в такой момент, когда... когда он окажется отчаянно, до ужаса невовремя?! Нервы были напряжены до предела. Он устроился неподалёку от выхода из пещерки, рядом с одним из гномов. Спать — боялся, хотя и понимал, что долго без сна ему не продержаться.
Сколько он так просидел... он и сам не понимал этого. Наверное, он все-таки заснул. Потому что — он по-прежнему сидел на камне, у выхода из пещеры, его душу по прежнему пронизывал страх... но этот страх был иным. Там, во сне, он убегал от кого-то, он знал, что по пятам идет смерть, и смерть эта была — в облике огромных серебряных псов; а единственным спасением были — крылья, пришедшие с неба, огромные черные крылья, которые могли подхватить и унести прочь, вдаль от беды, далеко... И он снова, гораздо четче, чем в первый раз, услышал тот голос, зовущий его и далекий: Эйно!..
-...Эйно... — он повторил вслух, растерянный, посмотрел на руки: те дрожали. В свете светильника грани камня Кольца полыхали радужными искрами. Он знал: никогда в жизни, ни в этой, ни в той, большой, он не слышал этого слова, не знал, что оно означает... может, это имя? Но почему — к нему? И что это за видения, которых никогда раньше не было? Что такое наколдовал Келебримбор...
Он похолодел. Кольца Келебримбор делал вместе с Врагом. Вот откуда оно, наваждение... Но эти Кольца чисты, их не коснулась скверна, — так говорят Владыки, а они знают...
Он вытащил какую-то тряпку, замотал руку, — Кольцо скрылось... Он вздохнул. Ноги гудели — от долгого перехода. Сколько им ещё осталось...
"Эйно... — в этом голосе была горькая печаль, память о давно и безвозвратно ушедшем. — Зачем ты вернулся? Как мало вас осталось в Эндоре... Помнишь — как набухают почки на ветках? ты всегда был мальчишкой, ты тогда был еще младше... иначе бы тебя тоже убили... ты все забыл, Глорфиндейл, Эйно. Ты забыл и меня, и нас всех..."
Глорфиндейл прислонился к стене. Он не знал этого голоса, — понимал, что никогда его не слышал... От постоянного чувства близкой опасности нервы начинали сдавать. Враждебности в этом голосе не было, не веяло и чёрным ужасом смерти, который он слишком хорошо знал...
"Ну как это — зачем я вернулся? — переспросил он. — Потому и вернулся... что помнил, как набухают почки. Хотелось обратно, в весну... а ты кто? И почему ты зовёшь меня так?"
"Там нет весны... Но ты — ты светел, ты был героем, разве плохо тебе было там, в вечной, бессмертной земле?.."
"Там было хорошо... пока не стало плохо, — усмехнулся Глор. Если бы кто увидел его сейчас из ребят, спящих вповалку на камнях, то удивились бы: он словно на глазах стал старше. — И я ушёл за Тургоном и его отцом, воевать... за справедливость. Что тут удивительного? А потом... Потом, когда я предстал перед Владыкой Намо, то он не дал мне вечного заточения, но я долго провёл там, в Чертогах. Похоже... на вот эти. Да. Похоже. Тоже пещеры, уходящие глубоко в толщу земли... Глубоко. Я спускался до самого дна..."
"До самого дна... Ты видел — Чертоги Намо? Знаешь — каково там?.."
"Это трудно забыть, даже если очень захочешь, — помолчав, признался Глор. — Знаю. Очень хорошо."
"Долго... Быть одному. Нет ни света, ни воздуха, ни шелеста листьев, ни ветра, ни запахов... Есть лишь пустота — и ты, ты один. Ты заточен в ней, и нет в мире ничего, кроме пустоты — навеки..."
"Ну... почти, — кивнул Глор. — И там нет времени, там... как будто пропадаешь, и всё тянется, ты не знаешь, сколько прошло снаружи, остаются только твои воспоминания, — самое живое, что есть вокруг... Очень тяжко. Честно говоря, я думал, что мне тоже, как и всем мятежникам, будет — навечно. Что Владыка Намо решит иначе, я и помыслить не мог."
Настало молчание — темнота тянулась к нему сотнями рук, тянулась — и словно отступалась в последний момент, не решаясь притронуться.
"Эйно... А ты помнишь — закатное солнце? Тогда, давно, в Эпоху Звезд? Когда ваши, все квенди, не видели солнца вообще?"
Глор непонимающе замотал головой.
"Солнце? Откуда ж оно тогда... Что ты такое говоришь. А Озеро Пробуждения я помню. Тихая вода, и кажется, что по ней можно идти..."
Он вдруг замер.
""Ваши"? Значит, ты не из квенди? Но кто же ты?"
Страх снова сжал душу: да кто же, кто тут ещё живёт, в этой Мории?! Правду говорят: бездна...
"Ты видел Солнце... когда научился видеть. Ты был тогда — мальчишка, меньше, чем сейчас... Мы стояли с тобой — на вершине горы, и ты впервые смотрел, как поднимается из-за края небес огненный шар — Солнце. Ты смеялся и плакал, и я видел, что ты хочешь лететь, я подхватил тебя, и мы взлетели вверх, вместе, к восходящему солнцу..."
Глорфиндейл чуть не расплакался: нервы сдали. Такая красота... Но он знал: этого — не было. Никогда не было ни солнца, ни вершины горы, ни полёта...
"Этого не было, — он сердито вытер нос рукавом. — Этого никогда не было... Я никогда этого не видел. Ты красиво рассказываешь... но ты меня, видно, с кем-то спутал."
"Ты забыл. Вряд ли ты сумеешь вспомнить все... прости меня, Эйно."
"Ты меня с кем-то путаешь, — он всхлипнул снова, постарался взять себя в руки. — Эльдар не умеют забывать. И я не Эйно... Если бы я был человеком, то да, я бы с тобой, может, и согласился, что да, забыл. И жалел бы, что забыл такое чудо... Ты, верно, живёшь здесь, в Мории? Ты — дух Чёрной Бездны?"
"Да... Можно и так сказать. Но я не ошибаюсь. Мы не умеем ошибаться. Просто все это было слишком давно. Даже для эльфов... Как сон. Может, во сне ты увидишь ту жизнь..."
Глорфиндейл улыбнулся — сквозь слёзы. Подумалось: этот дух говорил про полёт, а у его — Кольцо Воздуха, так вот как, оказывается, он и нашёлся! У него даже на душе полегчало: он-то всё боялся, что снова услышит Врага...
"Ты говоришь — полёт... А сам сидишь в подземелье. Почему же ты не выбираешься наружу, почему мы тебя никогда не видели наверху?"
"Я снаружи, — тот, далекий, кажется, даже засмеялся. — Я могу быть везде. Я люблю летать. Больше всего на свете."
"А что ж тогда говоришь — дух Мории? — озадаченно спросил Глор. — Ты уж определись... Я подумал, ты где-то здесь, в подземельях. А ты, выходит, снаружи? А как ты летаешь? Превращаешься в птицу?"
"По-разному... Если душа отделится от тела, тогда ей доступен весь мир. До последних глубин и пределов..."
"Нет, — Глор вздрогнул. — Это страшно. Это я слишком хорошо помню, как бывает, когда душа отделяется от тела... Это больно. Меня мальчишки дразнили, что я огня боюсь, а я поначалу на него даже смотреть не мог, потому что сразу было — то: как меня охватил огненный бич, как лопалась кожа, как ты кричишь, а бесполезно, и только жар, жар, нестерпимый... Нет."
"Нээре... Он убил тебя. Я знаю. Это страшно и нелепо — когда свои убивают своих..."
"Что?! — он заморгал, подался вперёд. — Что ты такое говоришь! какой мне "свой" может быть балрог! Опомнись!"
"Я — знаю... Прости, Эйно. Прощай."
Голос растворился где-то в небытии, далеко, уже не услышать...
Глорфиндейл хотел было позвать, крикнуть, — и внезапно сообразил, что так и не узнал имени этого, странного... Кто такой? Зачем звал его, что за непонятный разговор получился?
Он тяжко вздохнул. Скорей бы всё закончилось... Владыка Келеборн обещал, что в течение суток будет здесь, в Мории, и — где же он? Скорей бы.
И он понял, что ничего не закончится, что да, — он отдаст Кольца, но это будет только началом... долгого и трудного пути, который, быть может, окончится для него тем же, чем и та, прежняя жизнь, — встречей с врагом... Быть может, и с самим Врагом. Как знать.
"Владыка Келеборн! Где же вы..."
"Я здесь, мой мальчик, — откликнулся тот. — Как вы там?"
"Долго уже идём, — он собрался. — Вот, опять привал... Я не знаю толком, где мы, но кажется — уже где-то близко от выхода. А вы где?"
"Скоро будем рядом. От Золотого Леса до Врат не так уж близко, даже верхом..."
"Поскорей бы, — проговорил Глор тихо, от сердца. — Очень давит тут всё... А скажи, Владыка, ты, верно, знаешь, — есть ведь в Арде такие духи... которые летают, да? Я даже не знаю, как назвать... Может, духи воздуха?"
"Есть, — где-то далеко Келеборн кивнул, в его голосе зазвучала настороженность. — Ты что — мысленно говорил с кем-то?"
"Не я, — Глор замолчал. — Он. Я так думаю, он услышал Кольцо Воздуха... А что?"
"Будь осторожен. Враг тоже может говорить мысленно... Ты можешь показать, о чем вы говорили?"
Глор замялся.
"Могу, конечно, но... Это был какой-то очень странный дух. Очень грустный, и говорил так непонятно. По-моему, он меня с кем-то спутал. Я так и не спросил, как его зовут, он как-то совсем загрустил и исчез. Ну, смотри..."
Некоторое время Келеборн молчал — вглядывался в чужие мысли. Потом сказал:
"Не нравится мне это. Я не уверен, но подозреваю, что это — Он."
"Да ты что! — запротестовал Глор, но сердце у него сжалось. — Если это Враг, то что это за глупости такие, что — всерьёз можно полагать, что я могу поверить в то, что я — один из них? Если бы он был таким дурнем, он бы так долго не продержался и Войну Гнева не пережил. Нет! Когда он обманывал нас в Эрегионе, то придумал кое-что поубедительней, чем вот такое. По-моему, это просто какой-то грустный одинокий дух воздуха. Может, я действительно похож на этого его Эйно, мало ли."
"Все возможно... Что ж. Будь осторожен и жди нас. И не выходите из Мории, пока не встретитесь с нами!"
"Да... конечно."
Он вздохнул, устроился поудобнее. Заснуть... Это казалось почти невозможным, — слишком велика усталость... Посмотрел на Тинтаурэ. Вот кому, между прочим, хуже. Он-то может каким-то чудом найти силы через Кольцо Воздуха, а тому — никак...
Тинтаурэ спал рядом — по лицу его блуждала смутная улыбка. Может быть, ему снились предстоящие подвиги?..
Глор вздохнул... и внезапно провалился в бездну глубокого сна без сновидений.
Тинтаурэ приоткрыл глаза. Прислушался, присмотрелся — да, Глор, вымотанный до предела, снова спал — глубоко и крепко. Убедившись, что приятель не услышит ничего, мальчишка выбрался из-под одеяла, стараясь двигаться тихо, неслышно, словно мышка.
Он знал, что делать.
Так же тихо он покинул пещерку.
Вход на Бесконечную Лестницу находился не так уж далеко — они миновали недавно галерею, ведущую к нему. Тинтаурэ уже приходилось бывать здесь, старшие часто брали его с собой... Главное сейчас — чтобы наугрим ничего не заподозрили. Но по пути ему встретились немногие, и те были заняты своими делами.
Вот и вход...
Говоря честно, Тинтаурэ сам с трудом представлял весь свой план — до конца. Он знал, что здесь, в Мории, есть лишь один выход к подлинным глубинам. И что Бесконечная Лестница заканчивается как раз у него.
Ну, спуститься — недолго; так представлялось Тинтаурэ. Вниз ведь, не вверх. Он побежит по слабо светящимся ступеням, вниз, вниз, вниз... Нужно бросить Кольца в лаву. Они расплавятся в ней. Только так можно спасти Средиземье. Ведь если они даже и донесут Кольца до Лоринанда, что дальше? Враг бросит свою армию на Золотой Лес...
И вот — он ступил на Лестницу. На короткий миг подумалось: а всё-таки жаль Кольца, король Келебримбор так старался, делал их... они красивые. Но — что делать: лучше пожертвовать ими, чем всем Эндорэ. А когда настанет наконец свобода, славный внук Феанаро сделает что-нибудь ещё... менее опасное.
Он побежал по ступенькам, — сначала бодро, но уже через несколько пролётов понял: Лестница действительно очень длинная. Очень.
Он вздохнул и замедлил шаг. Ничего, доберёмся.
Витая лестница все не кончалась. Он бежал по ней, вниз, вниз, вниз, уже страшно было подумать, на какую глубину он забрался — а еще страшнее — как он будет выбираться назад. Постепенно становилось жарко — и душно.
А конца и края лестнице все не было видно. Воистину — бесконечная...
Жарко — это его подбодрило: значит, всё правильно, и скоро будет тот самый огонь... О том, что будет, если бросить связанные со Стихиями Кольца туда, он не подумал, — да и о том, что одно из них — Кольцо Огня, — тоже. Просто спускался, спускался, спускался...
Рано или поздно, конечно, заканчивается все. Однако когда он с разбегу уткнулся в стену... рядом с которой находился темный, подсвеченный только полоской проход — не поверил своим глазам.
Проход вел во тьму. Из прохода несло таким жаром, что показалось — он не сумеет его выдержать.
Было почти нечем дышать. Вспомнилось: эх, и как Глорфиндейл сражался с балрогом?! Тут вон ничего подобного нету, и то... Он набрал в грудь побольше воздуху — и ринулся туда, в темноту. Поднажмём, осталось немного!..
Проход оказался длинным и извилистым, но тут уж не было сомнения — да, это оно... Когда Тинтаурэ выбежал в огромную пещеру, озаренную сполохами, то понял сразу — все, цель достигнута.
По залу, в каменном глубоком русле, текла огненная река. Пещера озарялась огненным светом, время от времени к низкому своду взлетали огненные сгустки.
Дышать здесь было просто нечем, а от жара, казалось, готова была полопаться кожа на лице.
Он судорожно полез за пазуху, — мокрые от пота руки не желали слушаться, всё выскальзывало... Он достал свёрток, дрожащими руками развернул — и изо всей силы встряхнул, стоя над самым краем бездны.
Алый камень Нарьи живым сполохом пронёсся по подземелью, второй, голубой, почти потерялся здесь.
Кольца выскользнули из свертка — и, показалось Тинтаурэ, медленно, медленно полетели вниз, в поток текущей лавы внизу... Время потекло, как будто вязкая жидкость.
А потом — словно в кошмаре, Тинтаурэ увидел, как из лавы поднимается... Да. Огненно-черная ладонь, и оба кольца медленно, неотвратимо ложатся в нее. А из лавовой реки, разворачивая огромные огненные крылья, поднимается фигура, отдаленно напоминающая человеческую.
Тинтаурэ не удержался, — вскрикнул, споткнулся, поскользнулся на камнях, шарахнулся назад... В голове стучало только одно: дурак, идиот, зачем же он это сделал?! Теперь всё пропало, и Глор свернёт ему шею, и будет прав... Только где сейчас Глор, и вряд ли он, Тинтаурэ, выберется отсюда, это же балрог!!!
Он, задыхаясь, дёрнул обратно, к выходу на Лестницу.
Он слышал за спиной смех — гулкий, от которого сотрясались стены пещеры. В глазах было темно, потому он даже не понял, как влетел вдруг в кого-то — и тут же ощутил на своих плечах холод чьих-то рук.
После удушающего жара этот холод был невыразимо приятным, Тинтаурэ потянулся к этим рукам, как к спасению, — понял, что теряет сознание от удушья.
-Вытащи меня отсюда! — еле-еле выговорил он темноте.
Вдруг стало легче дышать — жар отступил, и, кажется, посветлело. Руки отпустили его — и Тинтаурэ увидел, что перед ним стоит Аннатар. Такой же, каким он видел его в Эрегионе.
