Келебримбор впервые растерялся: слова об орках припёрли его к стенке. Попасть в зависимость от своего... врага? бывшего друга? и — бывшего ли? Или — не поверить, счесть шантажом... похоже на правду, да...
Майа поднял на него взгляд.
— Правда это, правда, — сказал он. — Ты что — и не знал? Ну, с наугрим-то рядом они не живут, а южнее — их много в горах. Но они боятся — силы. Им вы отпор легко сможете дать, в случае чего, только не будьте беспечны. Эти-то и вправду будут убивать просто из ненависти к вашему племени. К тому же, для них вы еще и еда.
-Вот так, — жёстко сказал Келебримбор уже вслух. — Предупредил, так сказать. Самолично.
Линтар нервно засмеялся — и вдруг осекся, схватившись за грудь, задохнувшись.
— Скотина... — шепот у него получился хриплым. — Послушай... Лорд... А остальные? кто с нами был?
-Я их не видел. Он говорил — они живы, но он держит их в бессознательном состоянии, потом захватит Эрегион и выкинет к нашим. Пока сам этого не увижу, не поверю, сам понимаешь. Хватит с меня пустых слов.
— Почему он не убил нас?..
-Спроси у него сам. Я устал об этом думать.
— Позови его, — попросил Линтар. — Я хочу спросить... хочу в глаза ему посмотреть. Как он мог — все это... А если он и вправду — Тху... ну, тогда все равно всем не жить, убьет, раньше ли, позже...
-Нет, — отрезал Келебримбор. — Нечего перед ним расстилаться, напоминать о прошлом, о том, что мы же жили рядом и мирно, что мол, ради этого... Не было Аннатара. Никогда не было. Был Гортхауэр Жестокий, который обманывал нас в своих целях. Одиноко ему было, видите ли... И я сам был дурак, поверил. Я первый виновен. Первый.
Линтар молчал. Келебримбор видел, что в глазах у него стоят слезы. Мальчишка... Линтару и двухсот лет еще не исполнилось. Никогда не видел войны, никогда, до последних нескольких лет, не держал в руках настоящего меча, никогда никого не убивал.
— Лорд... Напрасно ты меня взял. Воин не должен бояться, а мне страшно... Очень страшно.
Келебримбор положил ему руку на плечо.
-А вот в этом ты неправ. Страшно — всем. Только идиот ничего не боится. Животные — и те смерти страшатся. Смелый не тот, кто ничего не боится, а тот, кто может преодолеть свой страх... Я не могу сказать тебе — не бойся. Бояться есть чего. Просто держись. Это всё равно закончится, рано или поздно, так или иначе. Чем-нибудь да закончится. Хотя бы и Чертогами Мандоса, — тоже неплохой вариант... Хотя я бы не хотел этого. Слишком сроднилась душа моя с Эндорэ.
— Мы все думали — войны больше никогда не будет, все это в прошлом, как страшная сказка... — Линтар прислушался — снаружи доносился многоголосый гомон. — Эти голоса... орки, да?
-Орки. Их много, большинство армии. С ними люди, — видно, чтобы направлять эту орду. Людей мало.
— Откуда?.. Откуда он взял их? Откуда привел?
-Не знаю. Я не спрашивал, — Келебримбор горько усмехнулся. — Вот что. Я должен взглянуть на остальных: увидеть собственными глазами. Я теперь никаким словам не верю. Потом вернусь.
— Возвращайся, — Линтар отвел взгляд; лицо его было искажено. — Страшно одному...
Келебримбор встал. Знал, что его не остановят, — что их разговор слышали, каждое слово... оттого на душе становилось ещё мерзее, но он сжал чувства в кулак.
Вышел из шатра... огляделся.
Майа возник, как из-под земли — ждал, видимо. Оглядел нолдо.
— Остальных увидеть, значит?
Тот кивнул. На Гортхауэра не смотрел: смотрел на орков. Много же этих тварей... Да, много.
Майа молча взял его за плечо — и повел. Идти оказалось недалеко.
Снова — шатер, крупнее первого; вокруг было много людей — они молча расступились перед ними.
Внутри царила полутьма. Картина, открывшаяся Келебримбору, была жутковатой.
Все они были здесь: лежали на земле, аккуратно, по сторонам шатра — семнадцать эльдар; ну да, он говорил — трое ранены... Лица у всех были бледными, и незаметно даже было, чтобы эльфы дышали. Впрочем, нет: присмотревшись, Келебримбор понял — дышат, только очень неглубоко.
Келебримбор замер. Закрыл глаза. _Ощутить_ атмосферу... почувствовать, мало ли кто что говорит, главное — то, что есть... Что — к этим, которых сейчас сожрать легче лёгкого? Что — от людей, что — тех, кто дальше, от орков? Что носится в воздухе?
Люди... От людей исходил спокойный интерес: видно было, явно, большинство этих людей никогда не имели дела с нолдор, эльфы для них были — как диковинные существа, загадочные, странные... враждебности в них не было.
Другое дело — орки. От тех плескалось вечной их орочьей полубезумной ненавистью — и страхом перед майа; страх был как цепи, он сковывал их, в их низком сознании майа был совсем не таким, как его привык воспринимать Келебримбор; это было жуткое исчадие бездны, живой провал в небытие, в боль, в вечный ужас; одна мысль о неповиновении хлестала по этим существам, словно жестокая плеть; кажется, они и вовсе не имели собственной воли...
Ему показалось — он сам испытал на себе этот ужас, он как будто окунулся в тот кошмар, который накрыл некогда Тол-Сирион... Он и сам теперь по-другому взглянул на Гортхауэра: тот Аннатар, тень которого ещё жила в душе, стал блекнуть, растворяться... а вместо него во весь рост вставал ужас Первой Эпохи, победить который смогли только сами Валар... Тогда — был Моргот, напомнил себе Келебримбор. Сейчас его нет. Ну и что — сильнейший из майар?..
— Келебримбор, — он ощутил прикосновение холодной руки к плечу. Знакомое, и голос вдруг стал — как тогда. Оглянулся — майа стоял рядом с ним в ТОМ, прежнем облике. — Они понимают лишь страх, с ними иначе не сладить. Орки — искаженные Пустотой, чтобы сделать из них что-то подобное людям, нужно не одно поколение. Сейчас у меня этого не было. Если б вы просто отдали мне Кольца — ничего этого не было бы. Я просто хочу спасти друга, пойми!..
-И ради старой дружбы предавать новую, — горько усмехнулся Келебримбор. — Да и — была ли она, эта дружба? Какая разница, подумаешь — эльдар, с ними и раньше воевали, ничего нового, им всё равно ничего не докажешь, так что — в расход их. Напустим на них орков, всё само получится.
— Орки — не на вас, — ответил Горт, убрав руку с его плеча. — Орки — чтобы очистить Мглистый от тамошних банд. Они не задержатся здесь надолго.
-И откуда ты только эту шваль выкопал, — вздохнул Келебримбор. — Жрать ведь хотят...
— Перехотят. Еды они получают достаточно. Их по Арде много нынче расплодилось...
Келебримбор молчал. В голове вертелся только один вопрос, но — он знал — в ответ на него он, пожалуй, не поверит... И было страшно. Нет, Линтар, ты неправ, и воины тоже боятся...
— Тебя я не отпущу, — повторил Горт прежние свои слова. — Я хочу, чтобы ты поверил мне... Чтобы убедился. Выбросить сотню лет дружбы — нет, как хочешь, это неправильно...
-Ты уже выбросил, — тихо сказал Келебримбор. — Вот, — привёл... Теперь я спрашиваю себя: а была ли она, эта дружба? Когда-то для меня это было реальностью, такой же очевидной, как то, что за ночью приходит рассвет. И — что же? Я тогда не стал тебя выдавать, я молчал — пока ты не ушёл сам, хотя тебя никто не гнал, ушёл с балрогом. И что я получил взамен? Угрозу миру в Арде, — я уж не говорю об угрозах моей стране, это уже так, мелочи...
— Мне нужно вернуть Мелькора, пойми, — майа резко развернул его к себе. — Не ваш Эрегион мне нужен, не ваши жизни, не ваш проклятый "мир в Арде"! Если бы я хотел власти — что же я раньше не собрал всех этих тварей, что же не бросил их на вас, рассеянных по землям Эндоре? Я больше тысячи лет бродил по этим землям, когда мог бы собирать войска, будь я тем, кого ты воображаешь!
-А Дагор Браголлах тоже приснилась мне, да? Плод моего воображения! Вернуть Мелькора...
Он смотрел, не отрываясь, в глаза тёмному майа, — и вдруг как обожгло:
-Ну хорошо, ты теперь один, ты — глава всех этих орков, балрогов, Эру знает, кто ещё у вас там уцелел... зачем тебе — соперник, которому придётся отдавать власть? Или — быть вторым удобнее? Ответственности меньше? не справляешься, проще — идти за кем-то, кто сильнее?
— Дурень ты, Келебримбор, — майа от всего этого, вопреки ожиданию, словно успокоился — похоже, эти обвинения он слышал тысячу раз. — Если бы у тебя, или у Маэдроса, скажем, была бы возможность вернуть Феанаро из вечного заточения в Чертогах... Разве вы отказались бы от этого?
-Нет, конечно, — Келебримбор осторожно попытался высвободиться из его рук: от ледяного прикосновения было жутковато. — Хотя, вот честно тебе скажу, — я бы его освобождал, только убедившись, что он больше такой дури не натворит... как в Альквалондэ.
— Я бы, может, даже хотел с ним примириться... перед Финве мы виноваты, это правда, — майа отпустил его плечи. — Кто его знает. Такое мне в голову не приходило: вызволить из Чертогов Феанаро... Неизвестно еще, где худшая пытка — для Мелькора за Гранью или для него в серости Чертогов. И то, и другое, заметь — навечно. Причем с рефреном: даже если все его простят... Суки они, Валар, воистину. Или трусы, или сволочи...
-Феанаро бы наверняка придумал способ освободиться, даже если бы попал за Грань, — неожиданно даже для себя брякнул Келебримбор. — Он такой... был. Жаль, я его никогда не видел... отец говорил — ты сам был с теми балрогами, которые его убили. Это правда?
Майа кивнул.
— Да. Это я приказал убить его...
Келебримбор засмеялся — нервно, почти истерически.
-Как мило. И чего ты от меня хочешь? Чтобы я встал на сторону убийцы своего деда? Чтобы я, так сказать, вошёл в положение, посочувствовал? Ну ты даёшь...
Тот покачал головой.
— Ты не поймешь... Я три тысячи лет жил одной мыслью — о мести. А потом вернулся Мелькор, и я увидел, заглянув в его разум — что было — там... И Феанаро, который присвоил себе то, что создано убитыми... Я хотел уничтожить его. Но все равно — вечной пустоты он не заслужил. Даже за телери... Никто такого не может заслужить.
-Оба мы потомки чудовищ, что ты, что я, — в глазах Келебримбора просверкивало безумие, но он пытался владеть собой. — Феанаро должен был отдать Сильмариллы для воскрешения Древ, должен был... много чего должен... Я — внук Феанаро, ты — майа Моргота... правда, в отличие от отца и его братьев, я осознаю это безумие и боюсь его, боюсь, что в один прекрасный момент оно захлестнёт и меня... и сейчас, благодаря твоим стараниям, я чую — этот момент как никогда близок... Близок.
— Мелькор не чудовище, и никогда им не был. Но после того, что было в Войне Стихий... Они сами сделали меня — таким. Сами заставили возненавидеть. Они — первые убийцы в Арде. Они выжгли десятки тысяч безоружных квенди, словно насекомых, они разрушили нашу жизнь, они требовали от Мелькора, чтобы он "раскаялся" — убил немногих выживших, когда он отказался — они устроили казнь на Таникветиль... Они. И после этого — остаться собой?! Ты — смог бы, Келебримбор?!
Келебримбор чувствовал, что его затягивает какой-то жуткий чёрный смерч, что он падает в бездну, что хрупкий мир, к которому он успел привыкнуть после окончания — он надеялся, правда! — последней войны, Войны Гнева, это мир разлетелся на тысячи радужных осколков... Он знал, чувствовал, — как будто исчезли последние барьеры, он стал — свободен, и на волне этой пьянящей горькой свободы он мог говорить всё, не таясь, в лицо:
-И ты, вместо того, чтобы, отомстив тому же Феанаро, пойти дальше, в жизнь, будешь продолжать лелеять эту боль, будешь возвращаться к ней снова и снова, растравлять, потому что больше жить нечем? Вместо того, чтобы сказать: всё закончено, Мелькор вернулся, — устраивать захват Острова, Дагор Браголлах, разгром Нарготронда, снова и снова — убивать? Тебе просто нравится ненавидеть! Я видел этих, ваших, — им радостно браслеты на руках таскать в честь страданий своего Мелькора! Давайте, устраивайте культ из того, давнишнего. У тебя ничего нет в жизни! Ничего нет — и не будет, потому что ты упёрся в это, в ту войну, и тебе не хочется и вылезать оттуда! Для тебя война не закончится никогда...
Короткий и хлесткий удар по лицу — не кулак, пощечина, от которой Келебримбор тем не менее полетел на землю — оборвал его речь.
Нолдо так и остался лежать на земле, — не потому, что не мог встать: голова кружилась. Не хотелось больше ничего, — да и не ждал он ничего, только была в душе глухая тоска, предчувствие: что-то будет... что-то надвигается, как тяжкая грозовая туча, неумолимо и неотвратимо, как сама судьба.
Майа присел рядом с ним. Спросил, как ни в чем не бывало:
— Что еще за браслеты в честь страданий? Ты где такое видал?
-Иди ты к балрогу, — мрачно отозвался нолдо. Приподнялся на локтях. — Ваши, эти... чёрные проповедницы. И потом, до самой Войны Гнева много их таких бродило.
— С ума спятил? Я наперечет знаю всех наших, кто к вам уходил. Их у вас погибло не более десятка, и все в один считай год, потом мы запретили не то что увещевать ваших — вообще в сторону юга уходить. Это надо совсем, знаешь, рехнуться — чтобы при живом Мелькоре такие браслеты носить! Да он бы увидел — я не знаю даже, что сделал бы... Наверное, задницу бы надрал хворостиной, как у людей делают.
-Я что — должен вместо вас с вашими дамочками разбираться? — хмуро спросил Келебримбор и сел. — Мне своих дел хватает. Видел одну... всё сказки рассказывала про какие-то снежные горы и деревянный город, что ей снится... в конце концов она ушла куда-то по дури зимой видно, этот свой город искать, что ей мерещился. Потом нашли скелет, обглоданный волками. По браслетам и опознали, — подумав, добавил он.
— Хреново... А как звали ее? В каком году это было? У нас точно не было никого... с браслетами.
-Как звали... Вроде Дайра. Тогда уже Воинство Валар высадилось на берег...
— Дайра... — Горт на мгновение задумался. — Нет. Не знаю. У нас не было такой, ни среди Видящих, ни вообще среди обучавшихся в Твердыне... Сколько ей было лет, как она выглядела?
Келебримбор смерил его насмешливым взглядом.
-И что ты теперь ко мне пристаёшь? Кажется, когда мы встретились на берегу Гландуина, ты первым делом залез мне в память.
— Зачем мне твоя память тех лет... — отозвался Горт. — Я последние годы смотрел, что вы тут без меня устраивали... Дайра, значит... Видящая, должно быть. Браслеты, надо же... Но почему она не пошла к нам?.. Странно.
Келебримбор встал, отряхнул штаны.
-Вот что. Я Линтару обещал вернуться.
— Погоди, — Горт тоже поднялся. — Ты велел Келеборну спрятать Кольца. Ты так же можешь убедить его — раскрыть их. Келебримбор, если ты хочешь, чтобы я ушел отсюда и оставил Эрегион в покое... Видит небо, это единственный путь. Иначе — я не отступлюсь.
Келебримбор покачал головой. Улыбнулся.
-Нет, Гортхауэр. Всё уже закончилось, я — в плену у "тёмных". Или ты забыл, что это значит?
Он развернулся и пошёл к тому шатру, где был Линтар.
Майа смотрел ему вслед, стоя на пороге шатра — Келебримбор чувствовал спиной его острый взгляд. Кто-то из "темных" заступил ему дорогу — но, — нолдо уловил — видимо, получив мысленный приказ, человек шагнул в сторону, отступил.
