— Это, должно быть, так задумано... чтобы враги не могли дотронуться до его "ледяного сердца", — он взял Келебримбора за руку, раскрыл свою силу. — Я тебя поддержу, должно пройти...

Келебримбор сидел, прерывисто дыша.

-Иди, — наконец сказал он. — Что мальчишку мучить... Но теперь уже — всё, он никогда не станет прежним, нормальным, обычным... как же всё отвратительно...

— Он не чувствует боли и сильных эмоций, — сказал Горт. — Почти не чувствует. Ладно... Я здесь, в соседней комнате. Тело вначале, тело нужно создать...

Он вышел из комнаты, оставив Келебримбора одного.

Не так уж долго его не было. За это время эльф успел прийти в себя... во всяком случае, когда Горт вновь раскрыл тяжелую дверь — обморочная слабость уже оставила его.

— Идем, — сказал он. — Теперь мальчишка.

"Каким он станет?" — спросил Келебримбор ему в спину.

"Самим собой", — ответил Горт.

Хэлкар — Хатальдир — все так же лежал на металлическом столе, освещенный резким светом. Майа подошел к нему и снял обруч, охватывающий его шею. Келебримбор понял вдруг, увидел вторым зрением — в Незримом образовалось что-то вроде... Ловушки, сети... трудно было даже дать название этому.

Хэлкар сразу повернул голову, — следил за Гортхауэром цепким, острым ненавидящим взглядом. Ждал.

Дальнейшее произошло очень быстро.

Майа взял мальчишку за волосы, не давая смотреть на себя, приподнял его голову. Вынул из ножен кинжал, длинный, тонкий...

И вонзил наискось — в основание черепа. Лезвие — в мозг.

— Все, — Горт выдернул кинжал.

Келебримбор вздрогнул. Он воевал, он видел, как умирают и свои, и враги, но чтобы вот так — просто, спокойно...

-И... что теперь?

Майа вытер кинжал об одежду Хэлкара. Раскрытые его глаза остекленели, по столу расплывалась кровь, полилась вниз, на пол...

— Идем.

Он первым вышел за дверь, подождал Келебримбора — и вместе они пошли по темному коридору.

Недалеко. Здесь, видно, было несколько таких... Помещений. Потому что когда они зашли в очередную комнату — все оказалось почти так же, как там, только тело, лежащее на столе, было обнаженным. И захваты удерживали его только за руки и за ноги... явно не так жестоко, как было с тем, измененным Хэлкаром.

Глаза мальчика были закрыты, но дыхание слышалось отчетливо — он, кажется, спал.

Келебримбор подошёл к мальчику. Рука задержалась на миг... а затем он легко коснулся его волос. Он всё ещё не был уверен в успехе этого предприятия, да и ясно было: парнишка — нуменорец, ничего хорошего у него в душе не появится при пробуждении в самом сердце вражеской страны...

— Да... Ты будь рядом с ним. Может, удастся его успокоить, — Горт вздохнул. — Ну ладно. Попробуем... вроде бы пока — все хорошо; теперь нужно проникнуть в его фэа... Хорошо, что удалось его усыпить...

Он наклонился над Хатальдиром, положил руку ему на лоб. Едва слышно проговорил: ты станешь прежним... память о детстве вернется к тебе. Все будет хорошо... Просыпайся!

Келебримбор ощутил, как в Незримом словно тяжелый полог в одно мгновение упал с души Хэлкара; все, что закрывало его прежнюю личность, исчезло, растворилось в один миг. Не было больше Ледяного Сердца — стал обычный мальчишка, подросток, нуменорец...

Ресницы Хэлкара дрогнули, глаза распахнулись — те же светло-голубые глаза... и сейчас в них плескался страх. Увидев Гортхауэра, он заметался, в кровь обдирая запястья, и сразу же с присвистом втянул в себя воздух: больно.

— Тихо, — майа положил руку ему на лоб, и, видимо, что-то произошло с ним — потому что мальчишка резко перестал вырываться, словно на него нахлынула слабость. — Не бойся, тебе вреда никто не причинит. Ты помнишь, что с тобой было?

-Ты... ты убил меня, — тот смотрел на Гортхауэра в упор. — Но тогда... как... я теперь в твоей власти, да?

— Я убил тебя, чтобы освободить от искажения. Ты снова жив. Давай-ка ты не будешь метаться, хорошо?

-Чья бы корова мычала про искажения, — ворчливо отозвался мальчишка и вздохнул. — Что тебе от меня надо?

— Мне-то уже ничего, — захваты, державшие Хатальдира, разжались. — А вот твоя мать уже отчаялась увидеть тебя прежним. Держи, — он протянул мальчишке невесть откуда взявшиеся штаны. — Слезай со стола и одевайся.

Тот некоторое время смотрел на свои руки, как будто впервые их увидел, затем неловко сполз на пол. Движения его производили странное впечатление: он как будто мог больше, но то ли эти умения ему отказали, то ли он осторожничает.

Он выхватил у Гортхауэра штаны и резко рванул подальше, к стене. Пока одевался, видно было, что у него дрожат руки.

— Не бойся, — повторил майа. — Способности свои выдающиеся ты, конечно, потерял — но наверстаешь многое, если захочешь. Это твое тело тоже неплохое. И, уж извини, от той метки в виде стрелы я тебя избавил.

Хатальдир невольно поднял руку, развернул локоть к себе.

-Это ещё почему? — в голосе его послышалось возмущение.

— А тебе так нравится носить на себе метку, свидетельствующую о том, что ты предназначен стать величайшим убийцей в истории Арды? Твоей матери это уж точно не будет по душе.

-Не смей говорить за мою мать! — кулаки Хатальдира сжались. — "Убийцей"! Да вас, таких, только и стоит, что убивать, и мой отец вас убивает, и брат двоюродный, и я тоже буду!

— Разберешься.

Майа вынул из воздуха куртку, кинул Хатальдиру.

— Надевай и пошли. Твой отец сейчас здесь, он будет рад тебя видеть.

Тот поймал куртку, затем медленно опустил руки и покачал головой.

-Врёшь. Моему отцу нечего делать в твоих владениях... Разве что он в плену у тебя!

Он подскочил к Гортхауэру, хотел было вцепиться в него.

-Что с моим отцом?!

— С ним-то все хорошо. Он сам тебе все объяснит. Идем.

Майа вышел — зная, что мальчишке деваться некуда: придется последовать за ним, хочешь или не хочешь.

Келебримбор подождал, пока Хатальдир не выскочит в коридор следом за Гортхауэром. Его мальчишка вообще не замечал: не до того было, когда сам Враг рядом...

Майа шел по узким коридорам, не оглядываясь на бегущего следом мальчишку.

Темнота. Путь к подъемнику — они сейчас находились в нижних ярусах крепости. Горт дождался Келебримбора и Хатальдира — и клетушка подъемника полетела вверх; они стояли втроем в темноте, едва освещаемой тусклым светильником, и майа положил руку на плечо мальчика...

— А ты похож на него. На своего тезку...

-Ты что, всех своих жертв в лицо знаешь? — огрызнулся Хатальдир. Двинул плечом: он бы отшатнулся, но было слишком тесно.

— У майар хорошая память, — невозмутимо отозвался Горт. — Но у Хатальдира была другая судьба. И гораздо более долгая жизнь, чем принято считать... Выходи, — он раскрыл железную дверь и подтолкнул мальчишку вперед, в полутемный коридор.

...Айдис так и остался в опустевшем зале, где был суд. Лис ушёл к королю Ханнатты, народ разошёлся по своим делам... а он так и сидел у высокого окна.

Торнар. Столько лет бок о бок, столько пройдено дорог, столько ударов отведено... И теперь — стена. "Ты с ними..."

— Айдис, — голос Гортхауэра раздался неожиданно. Как он умудрился не заметить его?.. — Айдис, я привел тебе сына.

Тот вскочил, растерянно озираясь. Гортхауэр... и рядом с ним Хатальдир. Или Хэлкар? Айдис остановился, напряжённо вглядываясь в светлые глаза мальчишки, замер в ожидании: кто перед ним? узнает ли?

Мальчишка, похоже, тоже ждал, тоже пытался проверить — кто перед ним.

-Отец? — наконец неуверенно спросил он. — Это точно ты?

Айдис вздохнул... Одним движением очутился возле сына и схватил его в объятья. Никто не видел его глаз...

-Эй, полегче! — Хатальдир попытался отбиваться. — Ты ещё мне не ответил...

— Это он, — сказал Горт. — Он вернулся, Айдис. Захочет — сам расскажет тебе, КАК. Вам сейчас, наверное, лучше всего возвратиться в Эрегион. Мира будет рада...

Айдис, не отпуская Хатальдира, поднял глаза на Гортхауэра.

-Расскажет, надеюсь, — хрипло выговорил он. — Но мне хотелось бы услышать и от тебя. Что и как было.

— У него был камень рядом с сердцем. Наподобие Сильмариллов — из ранних проб Феанаро, видимо, из Амана привезен. Твой сын был живым механизмом, и вас с Мирой как родителей не помнил вовсе.

Келебримбор подошёл поближе.

-Айдис, пойдём. Я отвезу вас домой.

Хатальдир высвободился.

-Не понял! — он сжал кулаки. — Эльф при Враге — и в Нуменор ехать?

-Не в Нуменор, — Айдис выпрямился. — Мы теперь живём в Эрегионе. Всё это не расскажешь сразу.

-В Эрегионе? У эльфов? — глаза мальчишки загорелись. — Здорово! А ты, получается, сильнее Врага, тебе тут всё нипочём?

-Почти, — серьёзно отозвался Келебримбор. — Пойдёмте... не стоит задерживаться.

Он повёл обоих к выходу, на ходу обернулся на Гортахуэра.

"Я отвезу их и вернусь."

— Давайте, давайте, — сказал Горт. Добавил мысленно: "Постарайся успеть к началу совета. Тебе тоже полезно присутствовать..."

"Постараюсь. Как там Таннис? Её уже отпустили?"

"Да, конечно. Хотя они и возмущены, что их прогнали из патрулей, но больше так... для приличия."

"Мы ждали твоего возвращения, — сообщил ему Горт. — Перенесли на утро... отдохнешь как следует вначале. Как там они, как Мира? Как Айдис с Лисом?"

"Всё сложно, — Келебримбор отпустил крылатого коня, остановился на открытой галерее, глядя вдаль. — Айдис никак не может прийти в себя от встречи с Торнаром, ему горько и обидно — ведь он не предавал своих... А теперь ещё и сыну надо объяснять, почему они приняли помощь оборотня и переехали в Эрегион. Я сильно удивлюсь, если мальчишка не обозлится и не уйдёт от них, он и без данных ему способностей остаётся воином Нуменора."

"Он еще ребенок. Кто такого возьмет в серьезное дело? "

"Его воспитывали: ты вырастешь и станешь воином. Он готовился к этому, и если сейчас ему будут говорить — нет, не воюй, — он будет оскорблён до глубины души, он решит, что отец предатель. Всё сложно."

"Ты представляешь себя на месте командира, к которому явится это чудо? И если он сбежит от родителей — жрецы могут вновь найти его... надеюсь, что он все же не захочет уйти из Эрегиона. Ладно, ты вымотался, иди отдыхать — завтра с утра займемся делом."

"Где ты сейчас?"

"У себя, на верхнем ярусе. Хочешь прийти?"

Келебримбор помолчал, глядя вдаль.

"Да. Ты не против?"

"Что за вопрос, нет, конечно. Жду..."

Келебримбор заспешил — сквозь ночную тьму, сквозь темноту коридоров, путаницу поворотов, подъёмников... Он уже ориентировался здесь, в громаде крепости Тай-арн Орэ, и каждый раз всё равно невольно поражался: да, надо быть майа, чтобы сотворить такую махину... Поначалу, после того, как он покинул Эрегион и полагал, что путь домой ему закрыт, он заставлял себя привыкать к этому замку-крепости, но не выходило, и было тяжко в каменных лабиринтах. Сейчас, когда он всё же возвратился домой, здесь ему уже не было так тяжело... почему-то.

Наконец он остановился на пороге, распахнул дверь.

Горт сидел за столом, ждал его, а перед ним стоял кувшин с вином и блюдо с хлебом и мясом.

— Садись давай, ешь, — сказал он. — После таких путешествий отдыхать нужно — через половину материка...

-Тоже верно, — Келебримбор сел к столу, принялся за еду. — Послушай. Нужно разобраться с этим камнем. Я знаю, что у Феанаро таких в мастерской были десятки, сколько их попало в Нуменор — трудно сказать. Кроме того, эти умения жрецов... я не думал, что люди могут научиться закрывать память. Это умеем мы, верно, но чтобы люди... Не знаю. Этому нужно учиться, значит, кто-то им помог. И это не средиземские эльфы.

— Кто-то из Валинора? Может быть... Вы, эльфы, можете сейчас говорить с государем Нуменора. Артанис была уверена, что он подлинно не знает о всех художествах его собственных служителей, но мне в это не верится. При той деятельности, которую они развернули — это немыслимо.

-Он не врёт, — Келебримбор побарабанил пальцами по столу. — Но... вопрос, видимо, в том, как отвечать на вопросы. Можно ответить так, что это будет правдой, но... Словом, я считаю, что король в сговоре с жрецами и научился обходить опасные подводные камни вопросов эльдар.

— Ладно, что об этом. Келебримбор, утром будет решаться вопрос о приграничной полосе... Не мне первому это пришло в голову; сейчас наши старейшины настроены так, что силу Кольца нужно использовать на общее благо. Создать приграничную полосу мы сможем. Полоса, закрытая и для Ханнатты, и для Нуменора. Барьер, который невозможно преодолеть. Нуменор не сможет идти вглубь материка, Ханнатта не сможет мстить.

Келебримбор нахмурился.

-Что-то вроде Завесы Мелиан? Я не понимаю вас, почему нельзя было так же отгородиться в Первую эпоху? Не надо было тогда и Дагор Браголлах...

— Не могли. Мы не всесильны. Ты представляешь себе размер этой линии?

-А сейчас — хочешь сказать, что длина меньше? Или что ты с Кольцом сильнее, чем вы были тогда с Мелькором?

— Такой силы у меня тогда вовсе не было. Кел, пойми, такие вещи, как Твердыня, как Тай-арн Орэ... они не создаются в одночасье. Даже майар, даже валар. Твердыня Севера возводилась едва ли не века. Кольцо накапливает силу, собирая ее со всей Арды; никогда прежде у нас не было такой мощи. Вопрос лишь в том, что Грань голой силой не пробьешь...

-И это второе, о чём я хотел сказать тебе, — Келебримбор отставил тарелку, поднял глаза. — Точнее, спросить.

— Что именно? О Грани?

-Да. Помнишь, я говорил тебе: что, если сделать Кольца для людей?

Горт кивнул. И — Келебримбор уже привык к обыкновению доставать предметы "из воздуха" — положил на стол шкатулку, открыл.

Там было два кольца — темного металла, простых.

— Пока — два. Будет — девять.

-Почему именно девять?

Келебримбор осторожно взял в руки творения Гортхауэра. Взгляд его словно ушёл в глубину: он настроился на Незримое — ощутить, почувствовать, понять...

— Девять-семь-три-одно, — сказал Горт. — Уровни, сведение силы в один центр.

-А пять где? — как-то сразу спросил Келебримбор. — Если это ряды сужающихся колец, то одного ряда не хватает.

— Хороший вопрос. Не нужно здесь пяти... Чувствую. Словами не объясню, ощущаю, при какой системе будет наибольшая концентрация силы.

...Эрнил проводил взглядом своих, которые уносили труп пленного ханнаттца. Всё как обычно: отловить, допросить, убить. Как обычно, проклятия в адрес захватчиков, топчущих их землю и всякое такое.

Но во всяком таком проскочило нечто важное.

"...и тех, кто вас спасал, тоже нашли, и судить будут, чтобы больше таких ублюдков неповадно было спасать!.."

Да, южанин умел цветисто выражаться. Или решил напоследок блеснуть красноречием?

Как бы то ни было... речь шла о Таннис. Едва Эрнил услышал эти слова, как внутри что-то защемило, доводы рассудка — о том, что это мог быть кто-то другой — сразу оказались никчемными.