Гэлмор вдруг почувствовал, как будто проваливается в бездну, что летит, летит, и где-то там, на самом дне её есть спасительный сон... пусть и смертный... и что он отчаянно хочет долететь туда, но это же бездна, и туда не попасть, и остаётся только падать, падать. падать...

-Эриол... — голос не слушался. — За мной... я... не могу, не... не имею права, я...

Фигура сгустилась, уплотнилась — Гэлмор видел в темноте, смутно, и ощущал, что теперь перед ним стоит человек во плоти. И человек этот сел на пол рядом с ним, подхватил, приобнял — как будто встреченного старого друга.

— Ты можешь дожидаться, пока тебя убьют по приговору суда, — ласково проговорил он. — Долго. Королева не спешит исполнять эти приговоры. И это будет не костер, света в последний раз ты не увидишь. Вас четверых придушат здесь же, тихо и неслышно. Кстати, тебе привет от Эалинде и Гортхауэра. Оба очень хотят с тобою побеседовать.

-Эриол, — Гэлмор улыбался в темноте и понимал, что теперь, в объятиях друга, он уже свободен... И вдруг вздрогнул. — Эалинде? Но ведь она же умерла... я видел их всех, они умерли, они проходили передо мной...

— У человека в таких условиях всегда начинаются галлюцинации. Это не были видения реальности. Эалинде жива.

-Как?! — он схватил Эриола за руки, цепь тяжело звякнула. — Но мне сказали... Да, они приходили, говорили о казни, — лицо его исказилось от ненависти. — Они говорили: вот, ты хотел отправить их на выручку к Морготу, но мы отдали их Свету... И... Гортхауэр... они же сожгли его.

— Ты же должен знать, что майар бессмертны. Он вернулся в другое тело. И казнь ваших — была. Мы оживили тех, кого "отдали свету".

-Они говорили, что обрушили на него мощь Ариен, свет Древ, — едва слышно прошептал Гэлмор. — Это правда?

— Правда. Это было... Неприятно, — тень, сидящая рядом с ним, отстранилась, Гэлмор почувствовал взгляд. — Тебе надо переживать не за него, а за себя. Отсюда есть два пути: во плоти, и минуя ее. Можешь выбирать.

-Как это? — в голосе Гэлмора не было даже страха. Физические страдания настолько изнурили его, что он забыл, как это бывает, когда ничего не болит, когда тепло, когда ты ощущаешь себя в чистоте...

— Очень просто. Я вернусь в невоплощенный вид, внушу охраннику — он сейчас в этой части Каземата один — чтобы он отпер твою камеру и ошейник. Дальше мы с тобою пойдем наверх, а вся стража, что будет вокруг — будет спать. Мы возьмем ключи от самой крепости и выйдем на волю. Потом сядем на коня и отъедем от Каземата, а в безлюдном месте пересядем на дракона. В Мордоре ты с месяц пробудешь моим пациентом... пока окончательно восстановишь силы, — Гэлмор почувствовал цепкий, оценивающий взгляд назгула. — Второй путь — проще. Я убью тебя, и все будут считать, что ты просто умер. Я проведу твою фэа до Мордора, где мы соткем уже приготовленное для тебя тело — это будет тело-фана, наподобие того, что носят майар. Ты вновь обретешь плоть, здоровую и сильную... Но тогда не надейся, что Горт с тебя слезет. Праздной жизни не жди: освоишься — свободного часа не будет. Решай.

-Гортхауэр... надо же, — Гэлмор улыбнулся какой-то совсем безумной улыбкой. — Я приговорён... приговорён Нуменором. Они хотели нашей смерти... хотя и не так, как хотели её мы: мы хотели стать дорогой домой... Я не знаю, чего хочет от меня Первый Ученик, но я давно уже дал в душе клятву служения... и я её исполню. А Нуменор... они хотели моей смерти — пусть они её получат. И пусть не смеют сетовать, что после смерти я выйду на свой Путь. Эриол... Я готов.

— Смелый, — Эриол усмехнулся. — Ну, тогда готовься. С непривычки тебе сейчас станет очень не по себе...

Других предисловий назгул делать не стал. Голова вдруг закружилась, так сильно, что Гэлмору показалось, что он попал в гигантский водоворот; это длилось всего несколько секунд, а потом вдруг он _увидел_ — так, как не видел уже давным-давно, много месяцев назад...

В камере как будто стало намного светлее.

Его тело лежало на каменном полу — худое, чуть ли не как скелет, в изодранной одежде, в неестественной позе. Открытые глаза смотрели куда-то вверх.

И рядом сидел человек в черном плаще с капюшоном: лица — не видно.

Вот он поднялся... и словно бы растаял, и тут же Гэлмор увидел его в другом обличье — призрачная фигура, подобие человека.

"Не бойся. Дай мне руку."

Гэлмор медленно — не веря своим глазам — протянул руку... да, именно так: он видел и себя, и сквозь свои пальцы, и как будто видел не только глазами... как будто всё вокруг странно изменилось, он ощущал — тысячекратно, не в пример тому, что было раньше... Как будто.

Этого-не-может-быть...

"Мы... уйдём отсюда?!"

Отсюда, из этого гроба, который издевательски называют камерой, из Каземата, из Нуменора...

Этого-не-может-быть.

Свобода... Да?

"Да".

Тот, призрачный, взял его за руку, и стены Каземата распахнулись — они прошли сквозь толщу камня, как сквозь воду, и тут же вокруг оказалось солнце, яркость, воздух и небо — но солнце не резало глаза, как было бы после долгих месяцев во тьме; а весь мир оказался каким-то искристым, сверкающим и прозрачным одновременно; Гэлмор видел четко не только то, что было перед ним, но и позади него, и вверху, и внизу... все это было настолько необычайным, что он не успел удивиться.

А тот, призрачный, все не отпускал его руку, и они неслись над зеленой цветущей землей, на восток, через весь Остров, к морю. И, когда внизу показался берег, где волны ударяли о песчаные пляжи, а дальше — о прибрежные скалы, а еще местами — спускались полого к воде, где внизу были замки, и дороги, и маленькие гавани... Эриол замер — и медленно отпустил призрачную руку Гэлмора.

"Попробуй сам. Пригодится."

Он поначалу испугался: думал, что упадёт... и точно: стоило так подумать, как земля стремительно понеслась навстречу. И вдруг ему стало ясно: ничего не надо, надо только — захотеть, и тогда, как во сне, получится... Он засмеялся, — счастье переполняло душу, плескалось вокруг, и хотелось только лететь, радоваться свету, простору, чистой синеве небес...

Свобода.

"Хорошо, — услышал он голос откуда-то сверху и тут же ощутил присутствие Эриола. — И не бойся: ты бесплотен, захочешь — можешь хоть на дно морское спуститься. Не утонешь. Но успеешь еще набаловаться. Теперь за мною. Через Море."

Гэлмор ощущал и иронию Эриола, тот совершенно не волновался, словно для него все это было обыденным.

Гэлмор, не рассуждая, не думая, — рванулся следом. Сейчас, когда на него после всего пережитого обрушилась огромная сверкающая волна свободы, он чувствовал, он как будто сошёл с ума... усмехнулся: разве может сойти с ума мёртвый? он же умер... Значит, может... Безумец. Все мы безумцы, — мы, те, кто против законов логики, разума... вопреки законам логики и разума — живые. Нас убивают, — но мы восстаём вновь, нас заставляют замолчать, — но мы говорим не словами, нас пытаются забыть, стереть из истории, — но память прорастает сквозь ночные века...

Наверное, Эриол все же как-то подхватил его — потому что морская гладь внизу и облака совсем рядом — все это понеслось назад с такой сумасшедшей скоростью, что, наверное, если бы Гэлмор был во плоти — у него бы просто сорвало кожу со щек. Но ничего похожего на ветер он сейчас не чувствовал.

Море, море, море... и корабли иногда внизу — такие маленькие, крохотные, словно игрушечные. И еще — Гэлмор видел сквозь толщу воды: дно... и там, глубоко-глубоко, что-то вроде гор... на дне...

"Мы летим над Пределом Маэдроса", — откликнулся вдруг Эриол. — "Недалеко отсюда был когда-то знаменитый Химринг..."

Гэлмор понял — они летят над землей легенд. Над затопленным Белериандом...

И вот — материк, огромная земля от горизонта до горизонта, и слева встают горы с белыми вершинами, они лежат вдоль побережья — Гэлмор видел на много десятков миль вокруг; и вот — устье огромной реки, множество мелких потоков, сливающихся в один, все внизу зеленое, но они с Эриолом летят прочь, прочь, дальше, дальше... и вот уже впереди, за черными пиками, клубится дымная темная завеса: словно грозовой фронт, в котором вспыхивают молнии.

"Завеса Тьмы. Защита от света Ариен. Для того, чтобы собирать силу Единого и других Колец. Никому не нравится жить в темноте, но другого выхода у нас пока нет. На востоке и юго-востоке Мордора земли свободны от нее. Там людям жить легче."

"Как красиво!" — прокричал Гэлмор. От мощи и красоты Арды захватывало дух, и стало горько: а Мелькор не видит всего этого... Он чувствовал: что-то ждёт впереди, что-то огромное, — больше, чем вся его жизнь до сих пор, и... было жутковато.

А ещё — он внезапно понял, что боится увидеть Гортхауэра. Боится — что оживёт легенда, что он увидит того, кто начертал в немыслимой дали те письмена, проявляющиеся вблизи огня на странной бумаге... И что что-то будет не так.

Он не мог объяснить себе, что именно, но ему казалось: скоро он шагнёт в пропасть. Утешало лишь одно: иногда нужно шагнуть в пропасть, чтобы понять, что ты умеешь летать...

"Да, нового ты узнаешь много," — услышал он насмешливый мысленный голос Эриола.

Они нырнули под Завесу, и скорость "полета" замедлилась.

Выжженная черная земля... и огни бесконечных лагерей... и огромная башня... и вулкан невдалеке... все было почти так, как Гэлмор себе представлял, только — более жутко. Как-то оно все оказалось жестче. Суровее. Страшнее.

Эриол теперь вновь взял его за руку, даже плотнее, какое-то подобие осязания здесь все-таки было — и не успел Гэлмор опомниться, как они нырнули под землю, и вокруг понеслись черные коридоры.

Лабиринт... — он понимал это даже в таком, бесплотном, состоянии.

Они наконец-то остановились.

Камень вокруг. Гэлмор видел, что в толще камня, под ними, что-то пульсирует... пульсирует красным, прозрачным. Как будто живое сердце. Что именно — он не понимал. Что-то совершенно незнакомое.

"Не пугайся в первые моменты. Я буду рядом, все сделаю. И не вздумай дергаться. Понял?"

"Да. Хорошо," — Гэлмор постарался, чтобы слова прозвучали твёрдо, хотя... если бы он был живым, то мог бы сказать, что душа ушла в пятки. Пяток у него сейчас не было, и уходить душе было решительно некуда, потому оставалось просто ждать.

Ощущение было подобным сильному рывку, бросившему его вниз.

И тут же Гэлмор снова ощутил себя — в теле.

Его глаза были открыты, и первое, что он увидел над собою — каменный потолок вверху. Гэлмор сразу понял, что видит _иначе_, чем раньше — он сейчас явственно видел, что между потолком и его глазами находится, во-первых, слой чего-то похожего на хрусталь, во-вторых — слой густой белесой жидкости. Она обволакивала его лицо, проникала в ноздри — впрочем, ощущения удушья не было — мягким пологом обнимала тело. Почти сразу же Гэлмор ощутил, что в его кожу входят какие-то посторонние предметы... у сердца, у запястий и у горла, и сзади, у основания шеи... и что в этих предметах — пульсация, как будто... кровь, что ли?! но ничего, похожего на боль, не было.

А сверху на него смотрел Эриол: симпатичный человек, на вид — молодой.

— Все хорошо, — проговорил он, — все в порядке. Главный барьер уже пройден. Расслабься. Сейчас я тебе помогу.

Гэлмор попытался что-то спросить... потом вспомнил обещание не дёргаться и передумал. Мелькнула паническая мысль: это всё бред, это всё сон, это разлетится, исчезнет, как осколки ночи под лучами дня... и он вновь очнётся в своей камере, и это восхитительное ощущение первозданной чистоты... да нет, просто — первозданности... исчезнет. Он зажмурился.

Уровень этой белесой жидкости понижался — пока наконец она не освободила лицо. И сразу Гэлмор ощутил кожей влагу — и прохладу.

И понял, что не дышит. И что хрустальный слой наверху — исчез.

— Давай, — проговорил Эриол, — дыши. Ты можешь и вовсе не дышать в этом теле, но нужно привыкать сразу: иначе люди поймут, кто ты.

Гэлмор от удивления чуть не захлебнулся. Медленно вдохнул... и понял, что может говорить. Надо только вспомнить, как это делается...

-А... кто я? — спросил он. — Я что — больше не человек?

Эриол засмеялся.

— Ты теперь, по-нуменорскому, нежить. А вообще-то, конечно, все мы люди. Так, подожди пока...

Гэлмор увидел, что Эриол снимает с его тела те самые штуковины, что мешали в первые секунды после воплощения. Прозрачные трубки, в которых оставались следы красной жидкости... наверное, крови.

— Садись, — велел Эриол. — Не спеша.

Гэлмор нашарил рукой что-то твёрдое сбоку, приподнялся. Прислушался к своим ощущениям. Ох, до чего же хорошо, когда ничего не болит...

-А почему нежить? — с интересом спросил он. — И почему в этом теле можно не дышать?

— Долго объяснять, — ответил Эриол. — У тебя пока мало знаний, чтобы понять все верно. В общих чертах — это тело сконструировано иначе, чем человеческие тела. Оно совершеннее — и проще. Ты можешь не есть месяцами, единственное, что нужно для поддержания жизни — какая-либо жидкость. Можешь не дышать и сколько угодно времени проводить под толщей воды, не чувствуя ее давления. Видеть гораздо шире и дальше, чем люди или эльфы. Тебе не страшны обычные ранения. Ты можешь не испытывать боли по своему желанию. Много полезного. Но все это создано благодаря тем умениям, что в светлых землях считаются магией Тьмы.

Гэлмору понадобилось время, чтобы осознать услыщанное. Затем глаза его округлились.

-Но это же... это же как у тёмных майар! — ахнул он. — У нас были записи, там было написано... "Искажения". Это что — у всех людей Тьмы так?

— У людей — иначе. А у тебя — тело-фана. Как у майар, да. Я уже говорил тебе там, в Каземате, да ты пропустил мимо ушей, — Эриол довольно бесцеремонно заставил Гэлмора повернуться, снял что-то у него со спины. — Вот теперь — все... Вылезай.

-Извини, — ошеломлённо отозвался Гэлмор. — Я как-то прослушал. Наверное, просто слишком как-то... — он покрутил пальцами в воздухе, словно пытаясь поймать нужное слово. — Слишком внезапно всё свалилось.

В руках у Эриола уже была одежда... И полотенце. Самое обычное полотенце, светлое, большое...

— Вылезай и вытирайся. И одевайся, — он смотрел на парня с усмешкой.

-Это просто замечательно! — Гэлмор с наслаждением растёр спину полотенцем, оделся. — Нет, ты не думай, я не жалею... Так лучше. Гораздо лучше.

Глаза его зловеще блеснули: вспомнилось заключение в Каземате.

— Еще бы, — согласился Эриол. — У меня иное тело, к сожалению...

Он дождался, пока Гэлмор оденется, и сказал:

— Ну, идем. Гортхауэр ждет тебя. Нужно сказать, у нас пока немного тех, кто воплощен в подобных телах. Раньше не было возможности создавать их так просто.

-Просто? а почему теперь — есть?

Гэлмор вдруг понял, что его совершенно переполняют вопросы. Теперь, когда страна Тьмы обступила его со всех сторон, он внезапно обнаружил, что всё, что ему встречается, оказалось совершенной неожиданностью, хотя, казалось, бы — такого не может быть, он же один из Старших, он изучил всё, до чего можно было дотянуться в Нуменоре из наследия "тёмных"...