Гэлмор впервые за последнее время почувствовал, что все же устал. Не столько физически — силы восстановить за время плавания он успел с лихвой — сколько от неизвестности и ожидания очередных ударов.

Сон начал накатывать на него исподволь — и Гэлмор не противился ему. В конце концов, сделать сейчас он не мог ничего...

Сон мягко окутал его. Это был ещё не тот глубокий провал в небытие, а полупрозрачное состояние, когда ещё осознаёшь реальность, но довлеющие над тобой образы начинают сгущаться, реять совсем близко, когда сознание ловит каждый звук и усиливает его, изменяет, и кажется, что слышишь слова там, где наяву просто журчит вода... Это был бред, но...

-Отзовись, — как будто звал мягкий голос издалека. Обладатель его как будто стоял где-то на вольном воздухе, и небо накрывало куполом просторы. — Отзовись, забывший имя своё...

Он удивился — это — о нем? Но он помнит свое имя... и это, и прошлое....

Гэлмор несмело потянулся к зовущему мыслью.

Золотые глаза очутились прямо перед ним. Упрекали, печалились...

-Зачем ты это сделал? Разве тебе было плохо на твоей родине? Твой остров — это почти Благословенный Край...

— А ты? — замирая от тайной догадки, тихо прошептал мысленно Гэлмор. — Ты... Золотоокий... зачем ты забыл обо всем?..

В глазах всплеснулось удивление.

-Золотоокий? Да, пожалуй... я же не сказал тебе своего имени. Я Алатар. Но что за странный вопрос? Я ни о чём не забывал.

— Тогда откуда ты знаешь ту песню?..

-Я... не знаю, — его печаль донеслась, как волной. — Она просто живёт во мне... и всё. Я хочу помочь тебе...

— Мне кажется, что ты — Золотоокий. Тогда, давным-давно, на заре времен... были майар. Они ушли в Смертные Земли против воли своих владык, а потом их убили... их тела лежали в чертоге вечного сна...

Грустная улыбка.

-Это тебе Тёмный рассказал про такое? Впрочем, что же я спрашиваю... конечно, кому же ещё-то. Нет...

— Это легенда. Я никогда ни с кем не говорил об этом. Но откуда в душе твоей эта песня? Песня, которой шесть тысяч лет?..

-Как знать... песни приходят в души словно из ниоткуда, не было — и есть... Спроси у менестрелей, откуда они приходят. Но я не для того зову тебя. Мне жаль тебя, ты сгинешь ни за что. Я хочу дать тебе покой...

— Мне и так спокойно, Алатар, — Гэлмор улыбнулся. — Скажи лучше, зачем вы пришли? Зачем вы хотите принести войну туда, где едва воцарился мир?

-Мы пришли, чтобы узнать. Что-то произошло в Незримом, что почувствовали Владыки Арды. И мы узнаем, что это было.

— Это Кольцо. Анкалагон, драконы...

Гэлмор добавил мысленно, улыбнувшись снова:

— А еще — я... он создал мне тело, как будто у майар.

Алатар вздохнул. Всё заколебалось, как будто грёзы стали свиваться в единый клубок, затягивали...

-Мне жаль тебя.

— А мне жалко вас... Вы отказались от знания. Сами стали рабами и слугами, а говорите о свободе. И нас обвиняете в выдумках... ничего не зная о нас.

Казалось, всё пространство сейчас заполнилось золотым сиянием... светом, так похожим на свет Ариен.

-Меня интересует лишь одно: как, чем можно было так привлечь твою душу? Почему ты отринул путь Света?

— Что такое путь Света, Алатар? — грустно улыбнулся Гэлмир. — Вокруг нас каждый день убивали людей — именем Света. Сжигали на кострах — именем Света. Пытали — именем Света. Людей обращали в рабство — именем Света. Ради возвращения к Свету полгода весь Нуменор чуть ли не каждый день озарялся кострами, на которых живьем горели люди — и все это были почти дети... Это — Свет? И стоит ли удивляться, что даже на Острове все больше людей говорили — если это — Свет, то я выбираю Тьму? А наша вина велика — наша вина, что в своей неосторожности и жажде рассказать правду мы сами обрекли многих на смерть...

-И что же для тебя — правда, за которую ты гнал людей на смерть точно так же, как другие — за Свет?

— Я не гнал... — Гэлмору захотелось исчезнуть, уйти из-под взгляда майа. — Мы верили, что это поможет Мелькору вернуться. И не так много их было — тех, кто умер ради этого... И до того, чтобы получить такое право, нужно было пройти много испытаний. Там не было — наивных детей... Я о другом. Потом — мы торопились передать то, что знали, рассказать — не думая, что тех, кто это слушает — схватят...

-Зачем вы хотели его возвращения?

— Он не заслужил той вечной пытки, которую получил, Алатар. Это слишком жестоко, чудовищно жестоко — вечно страдать, не имея возможности ни умереть, ни даже сойти с ума... Там, в Каземате, я испытал, что такое боль. Я лишь ненадолго прикоснулся к ней — и до сих пор меня бьет дрожь, стоит вспомнить, как это — раскаленное железо... А ему — раскаленную корону, ошейник, огненные оковы, выжечь глаза — и все это — навечно... "Ты создал Тьму, и не будешь видеть ничего, кроме Тьмы". Зачем? за что? Пусть — победили... зачем — так? издеваться? За то, что не стал каяться, остался собой...

Золотистая дымка сгустилась, — отчаянное, кричащее сопереживание, сострадание... и сразу: этого не может быть. Это неправда. Это выдумка. Это — для того, чтобы заманить, привлечь к себе, чтобы никогда не вырвались обратно. Да... мощь Врага велика, и он умён: чем же ещё и привлекать души, как не тем, чтобы играть на их струнах, выдумывать страдания, заставлять сочувствовать... Выдумывать так, чтобы — поверили, чтобы наверняка... И жгучая боль: бедный мальчик... как же выкорчевать из твоей души эту ложь, как же раскрыть тебе глаза, чтобы ты понял, в какую бездну тебя завлекли...

-Я был в Валиноре, — донеслось наконец до Гэлмора. — Этого не было. Этого не было никогда. Ни один из тех, с кем я говорил там, ни Владыки, ни эльдар Амана, — никто не рассказывал такого о Суде над Отступником.

— А Курумо? — грустно усмехнувшись, спросил Гэлмор. — Спроси его... загляни в его память. Пусть он откроет тебе. Если ему нечего скрывать и бояться... Или — загляни в Незримое сам — и увидишь...

Мир вдруг переполнился золотым сиянием, оно заполнило всё пространство, завладело, казалось, самим Временем... И из него смотрели только глаза майа Ирмо, печальные, полные сочувствия. Гэлмор почувствовал, как на него обрушивается чужая воля, как она стремится проникнуть в его сознание, — затуманенное сном, оно было сейчас беззащитнее, чем наяву.

-Алатар! — он рванулся прочь от этого сострадания. — Не надо, прошу тебя, не надо!.. Думай, что хочешь, считай, что хочешь, но оставь мне право быть собой! Так — не лечат души, так их можно лишь стереть... как когда-то стерли твою...

Там, в сиянии, что-то всколыхнулось тревогой, которую Алатар не мог унять.

-Эру, да что же ты такое говоришь... стёрли...

— Вот и не делай этого со мной! Ведь ты же понимаешь — так нельзя... Нельзя исцелить душу — силой. Нельзя считать всех, кто мыслит иначе — детьми или обманутыми слепцами. Мы же не идем на вас войной, мы ничего не хотим от Валинора — что же вам нужно от нас!

-Ты не понимаешь, — чужая сила окутывала его, но словно бы остановилась. — Твоя фэа пронизана нитями Тьмы, отсюда — и твои мысли, которые ты считаешь своими...

— А твоя — нитями Света?..

-Моя фэа создана Эру Единым, и нет на ней печати тьмы.

— Эру не создает души, — прошептал Гэлмор. — Души приходят из Эа, от настоящего Отца...

Алатар словно очень тяжело вздохнул, хотя в Незримом этого, конечно, быть не могло.

-Засыпай, — властно донеслось издалека. — Когда ты очнёшься, Тьмы уже не будет, и порождённых ею мыслей тоже.

— Нет, — ожесточенно откликнулся Гэлмор. — Ни за что. Не ТАК. Уходи! Уходи, слышишь!!

Алатар словно заколебался, остановился перед ним. Волной донеслось: он, похоже, никогда не действовал вот так, силой, никогда ему не приходилось ломать кого-то...

— Еще один шаг — и я _уйду_, — за голосом Гэлмора было отчаяние. — Я просто сброшу тело — меня научили этому. Пусть лучше так, чем потерять душу...

Золотое сияние сгустилось... и вдруг Гэлмор почувствовал, что его крепко взяли за запястья.

-Да что же такое... — Алатар, похоже, был растерян и в смятении. — Ты готов на смерть?

— Слушай, да пойми же... — парень рванулся, но вырваться, конечно же, не смог. — У меня тело майа... это не настоящая смерть... а хоть бы и настоящая! Нас в Нуменоре были — сотни! Нам полгода внушали — покайтесь, отрекитесь! я там каждый день ждал, когда на костер поведут... Горт нас, оставшихся, спас, вытащил... а остальных не успел... и то — не отрекались! и чтобы я сейчас — позволил стереть свою душу?! Да хоть снова, как тогда, под огонь засуньте — что теперь будет вместо огня для темного фана, свет Ариен, да?! теперь я точно знаю, за что стоит жить! или умирать!

-И — за что?! Ради чего ты живёшь? Да за что же, за что ты — вот так? Неужели за Артано?

— Да причем тут Артано... — Гэлмору хотелось плакать. — Чтобы в мире стало меньше боли и зла, чтобы больше — красоты и полета...

-Он и есть, этот полёт, эта красота... — Алатар опустил голову. — Мне жаль, но вы не хотите это видеть. То, что создано Аманом... То, что здесь создано теми, кто пришёл оттуда. Как бы я хотел, чтобы не было этого — войны, не было необходимости воевать, не было жизни с ожиданием удара в спину... А ведь те, с кем вы воюете, живут именно так.

— Это мы — в спину?! — возмутился Гэлмор. — Вот уже много веков Нуменор не дает жить спокойно всему материку!

-А до этого что было — не знаешь? Войны в Эрегионе! Нуменор перешёл от помощи к завоеваниям, это правда, но вспомни, с чего всё начиналось! Нет, Гэлмор...

Он словно колебался, и казалось — невидимый клинок _силы_ висит сейчас в воздухе, нацеленный в душу Гэлмора, и Алатар борется с собой: вонзить или нет.

— Со страха, — ответил Гэлмор. — Началось со страха. А не было бы страха — не было бы ничего!

Алатар опустился возле Гэлмора на пол, не выпуская его рук. Золотистое сияние окутывало его фигуру, отчего он казался призраком.

-Пойдём со мной? — тихо попросил он. — Я не хочу, чтобы ты возвращался, чтобы мы с тобой были по разные стороны меча.

— Куда? — вслух спросил Гэлмор.

-В жизнь...

— Я же и так живу, — слабо улыбнулся Гэлмор. — Разве нет?

-Нет... — он прикрыл глаза. — "Не было жизни, была лишь война."

— Как же — нет? Ты же не знаешь ничего, ты не видел... Я пошел бы с тобой, если бы это не было так, чтобы мне закрыли дорогу назад! Я сам хочу позвать тебя — пойдем со мной, я покажу тебе все — тебя никто не станет держать силой, захочешь — вернешься!

-Нет, — упало коротко и резко. — Я никогда не приду в тёмные земли. Мне достаточно того, что я увидел глазами королевы.

— Я не знаю, что ты видел... а видел ты — их города на востоке, слышал ли песни, видел ли, как танцуют духи стихий над озерами? Летал ли на драконах вместе с облаками? встречал ли рассвет? Пил ли вино из вишневых садов, что растут на многие мили? Что вы вообще знаете о том, что называете темными землями! Завеса покрывает лишь ничтожную их часть, а вы думаете, что весь восток лежит под нею!

Алатар покачал головой. Встал. Подошёл к двери... и остановился.

Не оборачиваясь:

-Я никогда не приду к вам. Не маните меня...

— Отпустите меня, Алатар, — попросил Гэлмор. — Мне не хочется покидать тело...

-Тебя отпустят, — так же, не оборачиваясь, медленно сказал Алатар. — Я хотел для тебя лучшей участи, но раз так...

— А если я пойду с тобою — что тогда?

-Тогда ты выйдешь из войны, — сказал Алатар. — И будет жизнь, и красота, и полёт... и не надо будет бояться удара в спину. Но я не буду говорить тебе ничего более: ты уже отказался.

Он скрылся за дверью.

Гэлмор пожал плечами. Выйдешь из войны... Будет та же война — только с другой стороны. Война, в которую вовлечен и сам Алатар. Быть рядом с ним будет значить — воевать. Против тех, с кем еще вчера вместе пил вино и смеялся...

..."Мы видели твою силу: ты способен нападать только превосходящими силами. Мы видели твою честь: ты способен только задурманить головы детям. Ты не посмеешь взглянуть в глаза тем, кто знает правду о тебе, но мы всё же будем ждать тебя завтра на рассвете у врат Мории, со стороны Лоринанда."

Орел с гордым именем Гваигир Ветробой выглядел и вправду величественно. Огромная, хотя и меньше "драконят" размером птица сейчас направлялась в обратный путь — пересечь горный хребет, покинуть темные земли. Что ж, летать с такой же громадной скоростью, как драконы, эти орлы не могли. Уже и это было неплохо.

Не хотелось уничтожать орлов, очень не хотелось — обычно они были далеки от участия в войнах, и жили своей жизнью. Но посланников Манве и Йаванны они, увы, послушают... да и Манве, похоже, некогда вложил в разум своих созданий безоговорочное подчинение всему, что исходит от так называемого Света. Горт знал — в здравом рассудке ни одна из этих птиц не совершила бы то, что некогда — их валинорские собратья. Только надолго ли хватит их свободной воли...

Горт дождался, пока орел скрылся из виду, и проговорил, зная, что Мелькор его услышит:

— Это может быть ловушка. Почти наверняка.

Мелькор выступил из мрака коридора, — только что тут никого не было, и как проявился.

-Это точно ловушка, — почти спокойно согласился он. — Я чувствую их всех, знаю, кто это... Но ты же всё равно пойдёшь. Почему?

— Они хотят испытать наши силы — нам будет полезно знать, что за пакость они подготовили. Но нужно продумать все заранее... постараться предусмотреть. Мелькор... Кольцо я отдам тебе на время этой встречи.

-Пакость вполне очевидная: они хотят выманить тебя и захватить. Вопрос только в том, как.

Лицо его исказилось.

-Если Ауле сковал цепь и для тебя тоже... вот что. Я хочу отрезать им путь в Валинор — на кораблях. Если они и смогут вернуться, то только развоплощёнными духами в Чертоги Мандоса. Моей силы вместе с силой Кольца должно на это хватить.

Майа кивнул.

— Но это нужно делать после того, как мы разберемся с завтрашней встречей. Давай подумаем: как они могут поступить?

-Они не настолько глупы, чтобы думать, что ты явишься туда без поддержки. Будут наблюдать. Все. Все семеро. И когда кто-то из них кто решится выйти против тебя первым, ударит, и ты обнаружишь пришедшие следом за тобой силы, — вот тут-то они и начнёт настоящий бой.

— Что они могут бросить в бой? Все ли мы предвидели, Мелькор? Заметь: они не знают силы Кольца. Ее никто не знает, кроме меня и улаири, — Горт улыбнулся, — за все эти века я никому не открывал, на что оно способно. Но Кольцо должно быть у тебя. Они почуют, что Его нет у меня: это может их насторожить... но они могут и осмелеть. Защита на мне должна быть, тем не менее, иначе — их семеро, да еще там и орлы гнездятся, в этих горах, их тоже можно бросить в бой — хоть у меня и несравнимо больше опыт, но против всех без поддержки Кольца мне не выстоять.