Теперь он наконец увидел их: это уже были здешние, в черной одинаковой форме, с бледными лицами. Кто-то завернул ему руки за спину, Эммет ощутил, как ремень стягивает запястья.
Обыскали — быстро, спокойно, четко.
— На поединок, говоришь? — человек улыбнулся. А ведь если бы не черная форма — он был бы похож на нуменорца: волосы черные, глаза серые, правильные черты лица... — Кто ты?
-Я Эммет, сын лорда Борлада, — с вызовом отозвался пленник. — Он знает это имя.
— Пришел смерти искать? Ну что ж, дело твое... — он повернулся к остальным. — Доставьте его.
Эммета взяли за плечи, подтолкнули вперед. До Барад-Дура, конечно, было далеко... В этой красно-черной тьме было все равно не разобрать расстояние.
Он больше не сказал ни слова. Зачем? Прямая его жизни наконец закончится... бессмысленной и пустой в последние нескончаемые дни, недели, месяцы... Он посмотрел на небо. Эру, поскорей бы.
В небо вились крылатые твари, драконы. Их было здесь много... Одна — спускается, словно по неслышному зову... Оседланный дракон, вместо коня... да не на одного седока, похоже, такой дракон мог поднять и нескольких.
Сопровождавший Эммета человек взобрался в седло, втянул нуменорца — просто перекинул через седло, словно мешок, так что перед лицом у того оказался чешуйчатый горячий бок твари.
Ударили в воздух драконьи крылья, и черная земля резко провалилась вниз. Они летели — невысоко над землей, так, что было видно, как стремительно несутся назад многочисленные мелкие постройки, покрывающие равнину.
Страха не было. Как будто давно уже горе спалило в душе саму способностью бояться. Усмехнулся: боятся, когда есть что терять... а ему — нечего.
Во всяком случае, везли его действительно в Барад-Дур... больше некуда.
Дракон опустился на опоясывающую башню площадку сравнительно невысоко от земли. Здесь их встретили уже другие воины: тот, доставивший, просто толкнул Эммета к ним — и не успел тот опомниться, как очутился в кромешной темноте коридора. Его вели куда-то — вниз, вниз, вниз...
Потом вдруг — неяркий свет: он увидел, что перед ним, в маленькой камере, на стене горит неярко кристалл... словно светильник.
Ремень вдруг ослабел и упал с рук. Не успел Эммет опомниться — лязгнула, закрываясь, железная дверь.
Светильник на стене, голый камень, топчан на полу, на нем — полудраный, набитый соломой тюфяк. И все.
Эммет был один.
Он медленно сполз по стенке рядом с топчаном. Вот и всё. Собственно... глупо было рассчитывать на то, что Тёмный ответит на вызов на поединок... понятия чести им несвойственны. Усмехнулся: когда-то, в древности, Моргот всё-таки вышел. Всё мельчает...
Сколько времени он здесь провел, сказать было трудно. Вскоре снизу, в двери, приоткрылось крохотное окошко — оказалось, кружка с водой и кусок хлеба.
Тишина... извне почти не доносилось никаких звуков. Если бы хоть вода где-то капала...
За ним пришли, когда он, измучившись усталостью, все же умудрился заснуть.
Лязг двери разбудил его.
Спросонок он не понял: где он, что происходит... только привычная давящая тяжесть на душе — незачем-жить — которая каждый раз, когда просыпаешься, наваливалась, сейчас через мгновение сменилась иным.
Мордор.
Путь окончен.
Он поднялся, вглядываясь в темноту.
— Выходи, — сказали из темноты. — И не дергайся.
Эммет выпрямился, усмехнулся: "не дёргайся..." Не дождётесь.
И решительно шагнул вперёд.
У "темных" на этот счет было, видимо, собственное мнение, потому что первым делом ему снова связали руки.
И снова путь в кромешной темноте — уже наверх.
На этот раз шли гораздо дольше.
Наконец остановились. По гулкости шагов Эммет понял, что они находятся в зале — довольно большом.
Вспышка огня... загорается факел-светильник, выхватывает светом часть зала. За нею второй, третий... и вот уже зал освещен ровно горящими факелами — стены зала из черного, до блеска отполированного камня, свет отражается в них. Только одна стена была матовой — прямо перед Эмметом. Он не понял, как это... но узнал Темного сразу. Тот — выглядело это именно так — попросту вышел из этой матовой черноты. Короткий взгляд на сопровождающих нуменорца стражей — и те исчезли.
Эммет почувствовал, что его руки снова свободны.
А майа стоял перед ним — и разглядывал его.
От этого пронизывающего взгляда ему стало холодно, как зимой... но он не опустил глаз.
-Я так и думал, что ты не примешь вызов, — в голосе была насмешка. — Ты годен только на то, чтобы убивать тех, кто слабее тебя. Твой хозяин был несколько получше, а ты — ты трус.
— Что поделать, мальчик — равных мне найдется немного, — спокойно ответил майа. — Ты так хочешь умереть?
-Разве тебе не доложили, чего я хочу? — брови Эммета презрительно взлетели вверх. — Я думал, твои рабы более вышколены.
Перед ним прямо в воздухе появился его собственный, Эммета, меч. Повращался пару секунд — и упал на пол.
— Бери, — в голосе майа была едва заметная усталость.
Эммет нагнулся, — задним числом осознал, что это выглядит как поклон. Когда в ладонь легла рукоять его меча, на мгновение стало легче: как будто встретил перед смертью старого друга.
Он знал, что ему не продержаться и полминуты... и ему было всё равно. Тёмный всё равно убил бы всех, — так пусть это будет в бою, а не как отец...
Меч возник и в руке майа. Темный стоял, ожидая, когда Эммет начнет бой — едва заметно улыбался, но как-то мертво, словно делая то, что давным-давно привычно...
Эммет поднял меч — перед собой и в сторону, по обычаю идущих на смерть.
И пошёл вперёд. Рубящий удар, нацеленный в голову.
Майа уклонился от этого удара — легко, словно бы даже не спеша. Движение его меча Эммет успел увидеть только в последнюю секунду — замедлившимся, так, чтобы он, человек, успел отвести удар. Играет?..
Эммет успел. Поднырнуть, оказаться сбоку, обманный удар... следующий — на поражение. Он дрался с решимостью обречённого, знал, что нарушает все правила, которым его учили, что сейчас важно лишь одно: хотя бы достать, хотя бы — уйти не зазря... И он снова и снова бросался в безнадёжную атаку, злился, терял силы...
Один из ударов достиг цели — меч его рассек рубаху на груди Темного, и брызнула кровь. Майа словно не заметил этого — только едва заметно улыбнулся. А потом вдруг боль обожгла запястье правой руки Эммета, и он поневоле разжал пальцы — клинок упал на пол. Не удержавшись, Эммет упал — и тут же обнаружил, что клинок майа упирается ему в сердце. А сам майа — опускается рядом, опускается на одно колено, наклоняется слегка — и кровь из раны на груди капает, попадает прямо ему на лицо, на лоб...
Холодная кровь.
— Доволен? — спокойный голос.
-Да, — яростно выдохнул Эммет. Он не мог оторваться от взгляда своего врага: впервые увидел — зелёные завораживающие глаза Смерти. Смерти, которую он ждал и звал уже давно.
-Нет, — эхом вдруг донеслось откуда-то сбоку. — Не убивай его, Ортхэннер.
Тёмный красивый голос... Эммет дёрнулся, как будто почувствовал, что смерть у него отнимут, и — не хотел... дёрнулся вперёд: на клинок.
Клинок мигом оказался где-то в стороне.
А майа, поднявшись, смотрел в сторону... смотрел на высокого человека в черном.
— Ты не понимаешь, — вот теперь в голосе его прозвучала уже откровенная... печаль, что ли? Невозможно... — Для таких, как он, смерть — милосердней и достойнее.
Эммет медленно повернул голову, не понимая: да кто же это, кто мог приказать Властелину Мордора — и чтобы тот подчинился?! Кровь хлестала из рассечённой руки, — видимо, была задета вена.
-Жизнь всегда дороже, — тот, второй, покачал головой и подошёл к Гортхауэру. Узкая рука протянулась вперёд. — Я знаю, поверь мне.
— И как ты собираешься поступать? Я убил его отца. Отпустить, чтобы он отправился искать смерть в другом месте? Сделать его одним из нас, убедить, что ради истины можно предать родную кровь? Что?
Майа повернулся — и снова взглянул на Эммета.
Эммет неловко поднялся. Боль в раненой руке не утихала, — да он и не хотел этого. Его трясло: от перенапряжения, от того, что смерть прошла мимо... Сейчас — навалилось всё, и молодое тело, оказывается, не желало умирать... вопреки приказам души...
-Нет. Отпустить — собой. Не одним из нас. Отпустить, чтобы он жил.
Эммет напряжённо смотрел на то, как этот, незнакомый, вдруг развернулся... и как будто растворился в той же чёрной завесе. Было жутко.
-Кто это? — хрипло выговорил он.
— Мой друг, — ответил майа. — Дай руку. Это опасно.
Не успел Эммет опомниться — как майа уже держал его за плечо, и холодные пальцы коснулись рассеченного запястья, и боль начала уходить — майа держал его руку в своей, и рана на глазах затягивалась.
Эммет инстинктивно рванулся, — было бесполезно, с тем же успехом можно было пытаться сдвинуть скалы.
-Не стоит, — сказал сквозь зубы. Он уже понял, что не умрёт, что слова этого, незнакомого, красивого, были для Гортхауэра приказом. Приказывать — Тёмному Властелину. "Друг"... Да, как же. Так я и поверил.
— Что ты станешь делать, если мы просто вышвырнем тебя из Мордора? — майа отпустил его.
По глазам Эммета было видно, что мысли его сейчас совсем о другом. Назгул? Нет, не может быть, они как раз подчиняются своему господину, и, к тому же... он помнил, как это бывало: могильный холод, ползущий в ночи... Здесь такого не было, этот был... живым. Ожившая ночь, длинные пальцы, странное лицо с глубоким взглядом огромных глаз неуловимого цвета... да что же это, что со мной творится, почему я как заворожён этим видением, — Вражье наваждение... Он почувствовал, что у него кружится голова, — быть может, от потери крови...
-Кто это был?! — почти выкрикнул Эммет. — Отвечай!
— Я могу ответить, но тогда ты не уйдешь отсюда прежним, — отозвался майа. — Выбирай.
-Он приказал тебе, — Эммет явно почти не слушал, что ему говорили, руки его дрожали. — Он приказывал тебе, и ты подчинился... Кто это?!
Майа глубоко вздохнул и покачал головой. Отошел к стене.
— Я подчинился потому, что уважаю его, а не из приказа, — ответил он. — Эммет, я не хочу мучить тебя. Лучше уходи.
Нуменорец сжал виски здоровой рукой. Вызов, поединок... он шёл к этому долгие месяцы, шёл, зная, что там, за порогом, смерть... И вот — пришёл.
И за порогом смерти не оказалось. А было — кровь врага на твоём клинке, и одна фраза — "отпустить, чтобы он ушёл отсюда собой..."
-Да что же это такое... — Эммет не понял, что сказал это вслух.
— Это Мелькор, — просто произнес майа. — Ну что, ты доволен?
Глаза Эммета расширились, он застыл. Мелькор?! Вернулся из-за Грани. И здесь, в Арде, ещё нет воинства Валар?!
-Теперь ты не выпустишь меня, — утвердительно и неестественно-ровно произнёс Эммет. — Чтобы я не передал другим... не рассказал, и чтобы не донесли в Валинор. Так?
— Совершенно верно. Я предупреждал.
Эммет кивнул. Почему-то от всего этого на душе стало спокойно... совсем спокойно. Всё это куда больше походило на то, что он сам ожидал встретить... за своей Гранью. За гранью своей жизни. Он знал, что жизнь его закончилась, — и не жалел об этом. На лице зажглась какая-то безумная улыбка: он получил то, чего хотел, — поединок с Врагом, и кровь на клинке, и смерть... для всех — там, снаружи, — он мёртв.
И это хорошо.
Майа смотрел на него, уже не скрывая усталость. Эммет заметил, что рана на его груди исчезла — и рубаха более не рассечена, как будто ничего и не было.
— И что теперь прикажешь с тобой делать? Держать взаперти, чтобы ты вскоре сошел с ума? Отправить на рудники? Лишить памяти и сделать одним из нас? Как вы надоели мне — герои, с вашим доблестным безумием...
Эммет залился смехом, в котором отчётливо звучали истерические нотки.
-Я что — должен давать тебе советы? У тебя есть господин, пусть он тебе и говорит, что делать.
— Дурень, — устало проговорил майа. — Если б ты знал, насколько сейчас похож на тысячи других — повторявших те же слова... Он-то, конечно, скажет — просто отпусти. Тоже мне, — он усмехнулся, — Берен из тебя...
-И сейчас — отпустить? — недоверчиво переспросил Эммет. — После того, как ты сказал мне о нём? Он что — с ума сошел там, за Гранью?
— А он что, когда-то был другим? — вопросом на вопрос ответил майа.
Коротко взглянул куда-то за спину Эммету. У нуменорца вдруг подкосились ноги, и он ощутил, что сидит в кресле. А майа обошел его кругом, не спеша, потом снова остановился рядом.
— Я не хотел ваших смертей, Эммет. Но без этого мои слова никто бы не воспринял всерьез. Ваша армия была слишком опасна, это был путь наименьшей крови.
-Не надо оправдываться, — нуменорец прищурился. — Кто оправдывается, тот сам себя обвиняет.
Он вдруг сжал руки: его снова стало трясти.
-Милосердно отпустить, да... Он что — не мог позвать тебя мыслями, если действительно хотел отпустить меня?! Обязательно надо было являться самому?!
— Я не послушал бы, — ответил Горт. — Вина хочешь? Тебя всего колотит, да и крови ты успел потерять много.
Эммет прерывисто вздохнул. Напиться... до потери сознания. Трусость — пытаться спрятаться от свалившейся на голову судьбы...
-Да. Хочу.
В руке майа возник большой кубок — он протянул его Эммету.
— Это наше, с юга. Пей, не бойся.
Тот взял, основательно приложился. Рука уже не болела, но когда взгляд упал на след от удара, Эммет как-то судорожно засмеялся, отставил кубок, с силой сжал виски.
-Мелькор, — он как будто снова и снова прикасался к тому, что ему довелось узнать, не в силах поверить, но и не в силах отвернуться от того, что это правда. — И... давно?
— Год уж как, — майа взял из воздуха кубок, тоже отхлебнул.
Эммет снова приложился к кубку. Медленно осознавал услышанное. Уже год. Значит, — вскоре после того, как... как погиб отец. И до сих пор никто ничего не знал?! Не знали в Нуменоре, не знали в эльфийских землях, с которыми, слава Эру, Королева наладила отношения... Никто. Или — те, кто узнавал, отсюда не выходили. Но — чтобы весь их народ вот так держал язык за зубами?! Немыслимо...
-И много ли у тебя тут... таких, как я?
— Немного, — коротко ответил майа. — Мало таких настырных.
Эммет пил — и чувствовал, как что-то, заставлявшее его держаться подобно натянутой тетиве, уходит, а на это место приходит что-то безумное, дикое... делавшее его когда-то в бою похожим на дикого зверя.
-И вы приказали всем вашим — молчать?! Или они вовсе не рады, им всё равно? Или... зачем ты вообще позволил ему вернуться? Ты сейчас хозяин всем вашим землям, — а раньше был он, и теперь... или теперь из вас двоих сильнее — ты? Да отвечай же!..
— Мало кто знает. Мы не распространяли эту... Новость, — майа чуть улыбнулся. Он стоял, опершись на стену, и не спеша пил вино. — Эммет, ты не найдешь ответа на свои вопросы, пока не поймешь, что мы тоже — люди.
Эммет вдруг обнаружил, что вино в его кубке закончилось. Протянул руку, — та дрожала.
