-Он прав в том, что вы должны стать королевой в полном смысле этого слова, — Мелькор спокойно встретил её взгляд. — Я не имею права говорить о том, что было здесь при Ар-Фаразоне, — меня здесь не было, в отличие от вас. Но сейчас, как видите, ситуация дошла до того, что появилась возможность вас сместить, и сразу же нашлись те, кто хочет ею воспользоваться. Впредь ведите страну жёсткой рукой и не допускайте подобных ситуаций. Сейчас вы, безусловно, удержитесь на троне, потому что здесь я, и потому что вы выполните то, о чём говорил Гортхаэур: показательно казните нескольких "шпионов Мордора". Это заставит разговоры умолкнуть и выбьет у ваших противников почву из-под ног. Но в дальнейшем — не давайте послаблений. И ещё: у вас есть советник из эльдар, вассал Артанис. К нему прислушиваются, его уважают здесь. Поднимите его сейчас на щит, пусть вас поддержат и Верные тоже.
— Кто бы спорил, — успокаиваясь, сказала Мириэль и вновь села в кресло. — Мелькор, тебе должны быть ведомы души этих... Троих майар. Как они поступят в ответ на это?
Мелькор вздохнул.
-Ведомы... ещё как. В их руках ваша армия, и это опасно. Другое дело, что удержать в повиновении силой весь народ они если и смогут, то ненадолго: они чужие здесь, и далеко не все захотят умирать во имя неизвестно чего. Что вы собираетесь делать с Эйранелем? Насколько я понял, он так же, как и вы, имеет законные права на престол.
— Он принадлежит к числу прямых потомков рода Беора, но не является прямым наследником правящей династии, — возразила Мириэль, — и формальных прав на престол не имеет вовсе. Я должна бы арестовать его, но после его поступка это было бы подло. Мелькор, как ты собираешься остановить заговорщиков в ближайшее время? Напоминаю, это нужно сделать так, чтобы не дать им в руки свидетельств моей связи с вами.
-У вас есть лорд Морана, — улыбнулся Мелькор. — И всю славу в победе над заговором следует отдать ему. Что же касается действий, то я сказал вам: главное — очиститься от подозрений, причём немедленно. Более того... Вы ведь знаете о том, что этот культ поклонения мне был придуман именно Курумо? У вас в руках все бумаги. У вас есть Каземат с его дознанием и судом. Пусть лорд Морана доведёт расследование до конца, пусть он выяснит, что почерк, которым был подписан тот, самый первый лист, принадлежит именно Курумо. А ещё... ещё пусть Эйлар поговорит с Владычицей Артанис и узнает, как Курумо пытался захватить Алатара, который хотел уйти от войны в леса Трандуила... и что с ним стало. Пусть это станет известно.
— Да, — задумчиво сказала Мириэль, — следует обнародовать все "добрые дела" этих "посланников Валар". Начнем завтра же. Говоря честно, мне не верится, что это надменное и самодовольное существо может быть учеником самого Манве. Посланники Тулкаса — еще можно понять; и человеческим воинам свойственны такие качества...
-Ну, Эонве тоже величия не занимать, — подумав, заметил Мелькор. — Однако не медлите. Если вся эта история ещё терпит до завтра и до ближайших дней, то обезглавить заговор нужно немедля: а именно лишить их претендента на трон. Подумайте, как вы хотите поступить с ним, — и надо это сделать как можно скорее, пока он ещё ничего не заподозрил. Точнее, дадим ему дойти до его покоев, а дальше...
Он снова медленно провёл рукой перед лицом... и на Мириэль взглянул лорд Морана.
-Например, вот так.
— Мелькор, во-первых, не заточение, а изгнание... во-вторых, не приведет ли это к схватке между тобою и майар? Ведь Эйранель, вероятно, воззовет к ним мысленно, и они явятся. Или ты сумеешь сделать так, чтобы он не дозвался?
Мелькор улыбнулся.
-Конечно. Зачем мне слушать лишние переговоры с Курумо? Что же касается того, чтобы его изгнать... Сейчас — надо предупредить его. Предупредить так, чтобы он побоялся действовать до завтра... а завтра уже начнётся ваше время. С казнью "шпионов", с обличением Курумо... Словом, пойду пообщаться.
— Что ж, иди. И благодарю тебя за помощь. Все же — жаль, невероятно жаль, что они сумели привлечь на свою сторону Эйранеля.
-Честные люди порой принимают желаемое за действительное, красивую ложь за правду, показную "святость" за истину, — жёстко сказал Мелькор. — Выбивать это из голов трудно, очень трудно, потому что люди, как правило, не понимают, во что ввязались, а если в глубине души и понимают, то отчаянно держатся за самообман: признать, что ты ошибся, кажется чуть ли не позорным. Как это так, чтобы я да открыто признал, что заблуждался, что то, что я всем расхваливал как совершенство, на самом деле пустышка... Да, это тяжело, это бьёт по самолюбию. Самолюбие — мелкая вещь... но часто мешает жить.
— Эйранель боится, смертельно боится всего, что исходит от Тьмы. И — он ведь не был в ваших светлых землях, не видел даже намека на вашу мирную жизнь, да и Гортхауэр с ним обошелся, подозреваю, не в пример суровее, чем со мною.
-И Гортхауэр, и его улаири, — согласился Мелькор. — Но главное — Курумо всё же сумел доказать ему, что его "свет" — лучше, правильнее, надёжнее. Хотя на самом деле это далеко не так... А вы-то сами знаете, что сталось с Алатаром?
— Увы мне, нет, — покачала головой Мириэль, — эти вести пока не дошли до меня. Как я понимаю, среди самих майар тоже раскол?
Мелькор секунду размышлял.
-Полагаю, лучше будет, если вы узнаете об этом не от меня, а завтра, при вашем дворе, через Эйлара — от Артанис. Не потому, что мы расскажем разное, — он усмехнулся, — а затем, чтобы все увидели вашу _первую_ реакцию на новости, ту, которая не повторяется. Надеюсь, вы понимаете меня.
— Ты пугаешь меня такими словами, — заметила Мириэль. — Но самое пугающее в ином. Я всегда верила, что Валар благи и святы, что от них и их посланников может исходить одно лишь добро и стремление ко всеобщей любви. А вижу — совершенно иное. Уходит опора в душе, и без нее стократ сложнее бороться.
Мелькор подошёл к ней — совсем близко, опустил глаза... и снова облик его стал меняться. Снова вернулось то невероятное существо, которое, казалось, не может быть на земле, которое может разве что присниться...
-Ваша опора — не снаружи, Мириэль. Ваша опора — в вашем сердце, в вашей душе. Тот огонь, который есть в вас, то чувство справедливости, которое помогает вам в самый тяжёлый миг сделать правильный выбор. Это — опора. Если вы полагаете своей опорой кого-то, кто придёт, научит, поведёт, — вы ошибётесь. А там, в Валиноре... Там, как и везде, нет идеальных существ. Никто из нас не идеален, никто не может заявлять, что знает Великую Истину. Мы — народ, такой же народ, как эльдар, люди... просто другой. Не надо о нас думать, что мы совершенство.
— Но должен же быть где-то источник того света, что согревает души! Верные говорят — есть Эру, Единый; лишь от него истина; но если он и вправду Единый, почему Валар, которые несравнимо ближе к нему, свойственны все те же пороки, что и людям?! Почему этот свет не очищает их души?
-А кто сказал, что ближе? — усмехнулся Мелькор. — Они сами? К Эру — да, это так, но единственный ли он творец? Даже в ваших легендах это просочилось, не смогли замолчать этого: что я видел вне Чертогов Эру иные миры... Это долгий разговор, Мириэль. Долгий, и... вы не поблагодарите меня за то, что я внесу смятение в вашу душу. Я-то привык... привык думать по-иному, чем мои собратья, — он с улыбкой опустил голову: знал, что повторяет слова из легенд. — Так что... если вы захотите, мы продолжим этот разговор, но в более мирное время.
— Время, — повторила Мириэль с беспокойством. — Время уходит. Пожалуй, пора заняться Эйранелем.
Мелькор кивнул, отвернулся — и на глазах королевы стал лордом Мораной. Короткий поклон на прощанье, — точь-в-точь как тот... и он скрылся за дверью.
...Так-уже-было... Эта мысль не оставляла ни на минуту. Так уже было, уже дважды, и исподволь жгло это: закон третьего раза. третий поворот — выход... выход — куда? Гэлмор знал, что это всё инсценировка, что он не погибнет, что королева... королева как раз на это и пошла, но на душе всё равно было тяжело и тоскливо, и мучило главное: он не понимал, почему. Да, Нуменор, да, майар...
В Каземате, в камере, он забился в угол и закрыл глаза.
Труднее всего оказалось справиться с чувством вины. Оно терзало королеву днем и ночью, с того самого момента, как она подписала очередной приговор "служителям Тьмы", не отпуская ни на минуту. (Перед глазами стояли строчки, написанные ее рукой — почерк едва заметно дрожал: "высочайшим именем... повелеваю... нарушившие наш милостивый указ, прислужники Тьмы вновь осквернили благословенную землю Нуменора... приговариваются к смертной казни...") Заглушить его не получалось — не помогали ни привычные воззвания к Эру, ни голос разума. Улучив свободный час, Тар-Мириэль металась по своей спальне, отослав слуг, запершись даже от Мелькора — не хотела, чтобы тот видел этот позор, хотя и знала, что, все равно — видит. Из угла в угол, обхватив руками голову, садилась на угол кровати, снова вскакивала, сгибалась, закрыв ладонями лицо... Хотелось выть. Никогда еще чувство раздвоенности не достигало такой силы. Все уже решено. Глашатаи на всех площадях Арменелоса трубят о предстоящей расправе, народ доволен, народ ликует... До воплей чьей-то совести никому нет дела. И как же легко Саурон толкнул ее на этот выход, ему, кажется, не пришло и в голову, чем это обернется для королевы Нуменора. Кажется, он убежден, что королева не имеет права на чувства. И не должна их испытывать вовсе.
...Говорят, если выпить много крепкого вина — помогает. Никогда не пробовала, и, конечно же, нельзя. Невозможно.
За окном на Остров медленно опускались сумерки. Мириэль плеснула в лицо ледяной воды. Холодное, красивое лицо. Маску держать она умеет прекрасно.
Простое синее платье, короткий темный плащ, подбитый мехом и украшенный древними драгоценными застежками. Надменность.
Она вышла из своих покоев, и, не обращая внимания на склонившихся слуг и придворных, пошла по залам и галереям дворца — туда, где тайная лестница вела, спускаясь, в дворцовую тюрьму.
...Темнота подземелья охватила ее, как ночь. Как же здесь холодно... правильно она сделала, что захватила плащ.
Воины Мораны ни о чем не спрашивали — понимали. Она коротко сказала: "Гэлмор", — и стражи, поклонившись, повели ее по темному коридору. Светильники почти не рассеивали темноту.
С лязгом распахнулась железная дверь. Какой же здесь мерзкий запах... запах смерти.
— Оставьте нас, — сказала Мириэль в пространство.
Гэлмор знал — чувствовал, что сюда идут, новое тело позволяло видеть не только глазами... Не хотел. Просто не хотел. Знал, что никуда не деться от разговора, что сам согласился на всё это, и что теперь...
Он медленно открыл глаза, — взгляд словно вспыхнул в полумраке подземелья.
Королева. Вы знаете, что это всё враньё, что нет ни слова правды в том, что вы делаете... в чём же вы не врёте, королева? Да и есть ли такое — теперь? может быть, вам это даже и нравится. Как знать...
Он хотел, чтобы она услышала эти мысли.
Мириэль повела светильником — ей хотелось сесть, но под ногами было скользко... точно — пол весь влажный, и в какой-то гадости, не сядешь — испачкаешь платье. Зато свет выхватил из мрака лицо "прислужника Тьмы". Странные у него глаза. Она знала дело Гэлмора, знала и от лорда Мораны, и от Гортхауэра — но видела его впервые. Мальчишка-идеалист, и все же достаточно сильный, чтобы поддержать остальных и дать развиться тому заблуждению, что они исповедовали...
— Наверху скоро стемнеет, — сказала она. — Завтра в полдень — казнь. Ты готов?
-Какая вам разница? — Гэлмор пожал плечами, и цепи звякнули. — Вам надо — я сделаю. Какое вам дело до того, что я думаю, чувствую... Надо быть — для других, а что там для себя... кто знает, тот знает, а кому не надо — значит, и не надо.
— Повторяешь мои мысли, — она усмехнулась. — Я хочу, чтобы ты знал, что вам предстоит. Народ жаждет вашей смерти и ненавидит вас. В вас будут швырять камнями и гнилью. Кричать — "смерть отступникам". Ты теперь, говорят, можешь ощущать чужие чувства... ненависть, говорят, бьет очень болезненно.
Гэлмор уселся поудобнее.
-Вы думаете, что рассказываете мне что-то новое? — осведомился он. — Честно говоря, я больше думал о вас, когда соглашался на всё это. Хотел кое-что спросить.
— Да?
Гэлмор помолчал. Смотрел — словно оценивал, стоит ли говорить... точнее, стоит ли надеяться на то, что ответ, который он услышит, будет правдивым.
-Я сначала издалека... Ваше Величество, во что вы верите?
Она прислонилась к стене. Молчала долгую минуту.
— В Свет, пожалуй... — сказала наконец. — Не в тот свет, что восходит каждый день на небо и живет в Валиноре, а в свет, который пронизывает каждую человеческую душу, сколько грязи бы на ней ни наросло, и зовет души ввысь.
-В Свет... — повторил Гэлмор, как эхо. — Тогда почему же вы столько врёте, королева? Или — вы можете сказать, когда вы НЕ врёте? Когда вы говорите правду? Я запутался. Я не хочу думать о том, что в моём Нуменоре властвует человек, жизнь которого есть сплошная ложь... И ещё, знаете... есть такая жуткая вещь — пустота. Не та, тварью которой называли Унголиант. Пустота жизни. Я не знаю, откуда она берётся... Простите, но мне кажется, что ваша жизнь пуста. Вам приходится что-то делать, вас обязывает должность, положение, другие, которые что-то хотят от вас, но вы сами... ваша жизнь пуста, королева. И мне страшно.
— Ты совершенно прав, — помедлив, сказала Мириэль. — Но ты всерьез полагаешь, что у меня есть выбор? Я не человек, Гэлмор. Я живой механизм, или нечто вроде лошади, впряженной в повозку, на узкой горной дорожке. Дорожка крутая, одни повороты, сверху летят камни, из-под ног — тоже, один неверный шаг — и повозка полетит в пропасть. Если я начну делать то, к чему меня призывает совесть — будет резня, и не на материке, а на улицах Арменелоса и в землях самого Нуменора.
-Резня, говорите? — Гэлмор подтянул колени к носу, обхватил их руками. — Знаете, если вы сами — сами! захотите, ваша жизнь будет... другая. Я уверен.
— Если я оставлю трон — конечно, — кивнула она. — Но кому, Гэлмор? Народ может принять либо меня, либо Эйранеля; второе будет означать кровопролитную войну Нуменора и с Мордором, и с материком. А учитывая известные тебе обстоятельства — это вынудит ваших захватить Нуменор, и повозка снова двинется по прежней дорожке, с той только разницей, что моя принципиальность обойдется в несколько десятков тысяч жизней.
-Хорошо, и что же вы собираетесь делать? Вы думаете, что вы сможете обмануть майар Валинора? Откуда у вас такая уверенность? На чём она стоит?
— Позволь сохранить это в тайне. Во всяком случае, если я говорю сейчас с тобою вслух — значит, имею способы защиты от их... любознательности, скажем так. А что мы собираемся делать, я полагала, тебе уже изложил Саурон, — она поставила светильник на пол, и, выбрав местечко, более-менее покрытое соломой, все-таки села на пол, на плащ, рядом с Гэлмором. Их лица оказались совсем рядом.
