— Убирайтесь!
Вместо ответа нуменорец подхватил меч левой, тутже подтянулись остальные... а следом, за их спинами, приблизился и тот, пожилой. Взгляд его упал на Гэлмора и оказался невероятно тяжёлым. Несколько мгновений ничего особенного не происходило... а затем вдруг эта немыслимая тяжесть словно обрушилась на Гэлмора, сбивая с ног, лишая дыхания, всё закружилось и поплыло перед глазами.
Все, что он успел сообразить — это обман, они что-то делают с ним... и рванулся, изо всех сил, и физически, и мысленно — прочь, сбросить наваждение, вырваться, прийти в себя!..
Его как будто крепко держали невидимыми путами, не давая упасть в беспамятство, но и прийти в себя — тоже. Из перелеска следом за всеми этими людьми вышел ещё один, статный, золотые глаза его притягивали, в них можно было утонуть... а люди связали ему руки, подозвали коней и, перекинув его через седло, повезли куда-то.
Рваться Гэлмор перестал сразу — понял, что тут что-то более серьезное. Только расходовать силы. Он уже не сопротивлялся — только старался смотреть, наблюдать: куда они едут, куда направляются... Значит, они знали о нем. И следили давно. Надо было бы передать все это мысленно, но главное останавливало: рассказать... открыть, что — повелся, попался... было стыдно.
Постепенно стало ясно, что его везут к морю: сильный ветер оставлял на коже мелкие брызги соли. Ничего толком видно не было, — спрашивается, а что можно рассмотреть, если болтаешься вниз головой на конской спине... Казалось, эта скачка никогда не закончится. Долго...
Долго... Нуменор?.. Или еще что-то? а что еще может быть... Только тут Гэлмор решился позвать — не Горта, а хотя бы улаири.
И — тишина. Он как будто упёрся в невидимую стену, как будто никогда не владел осанве.
Значит... Либо Кольца, те, три, либо... что? Майар?..
Вот это уже было серьезнее...
А человек бы давно потерял сознание... Гэлмор постарался повернуть голову так, чтобы увидеть того, кто вез его — и после нескольких попыток, которые едва не стоили свернутой шеи, это удалось.
— Что вам от меня надо? Кто вы?
Ему не ответили. Похоже, никто не собирался с ним разговаривать, по крайней мере, пока...
Кони вихрем влетели за какую-то стену: промелькнуло что-то знакомое... Да. Гавань нуменорцев на побережье. А вскоре копыта уже цокали по камням пристани, и вот — остановились. Гэлмора сняли с лошади, как мешок, встряхнули и поставили на ноги. Прямо перед ним был тот же, с невероятными глазами.
-Иди на корабль, — сказал он.
— Может, все же скажешь, кто ты?
-Всему своё время, — отозвался тот. — Иди.
Гэлмор качнул головой упрямо.
Но все же послушался, и, не сопротивляясь, поднялся по сходням на корабль.
Они отчалили тут же: всё это походило на то, что ловушка была давно спланирована... Расставленная на него ловушка.
В каюте он остался один — до вечера, когда заходящее солнце окрасило стены в изумительный оранжевый цвет.
Тот, золотоглазый, без стука вошёл в двери.
— Ну здравствуй, — проговорил Гэлмор. — Так все же — кто вы? Майар, да?
-Об этом мы поговорим позже, — золотоглазый шангул к Гэлмору, взгляд его буквально опутал человека. — Не дёргайся, иначе будет больно.
Гэлмор прикусил губу. Он собирается прочитать его мысли?.. проникнуть в сознание?..
Ну уж нет. Кое-чему я все-таки научился, и не так-то просто тебе будет это сделать... будь ты хоть трижды майа.
Перед золотоглазым словно выросла стена, оградившая разум человека.
Тот только покачал головой, в глазах его мелькнула... жалость, что ли... а затем словно сам воздух вокруг стал затягивать человека в сон, неодолимо, завораживающе, властно... а в этом полу-бреду сами стали роиться видения.
Его сестра. Порог дома, который давно уже перестал быть родным... но который всё же снился порой. Двое — лицо одного из них неуловимо знакомо, но кто же это, кто... в ало-золотом, заходят внутрь, разговаривают с нею. Долго...
В этом полусне Гэлмор понимал — перед ним кто-то, связанный с Феантури... может быть, и вправду — майа... но как же это — ведь Гортхауэр говорил, что Феантури некогда были... своими, что ли... они хотели помочь Мелькору, но не могли... Разум уже почти отказался вести его; остались одни только смутные чувства. Через пелену чужих видений Гэлмор позвал — отчаянно, остро: позвал этого, золотоглазого, открываясь ему: что же вы делаете, зачем... ведь мы же не враги вам... смотри же, смотри — туман над озером Нурнен, зеленые травы в росе, танец духов стихий над водой, древние песни и музыка лютни — ...тростниковая флейта поет на ветру, как свирель,
кто придумал тебя, о щемящая боль обретенья?
наши души смятеньем оплел можжевельник и хмель
за полшага до взлета, за четверть строки до паденья...
И внезапно — как оборвалось всё. Снова вернулась ясность, снова чуть поскрипывали где-то далеко мачты под ветром... Этот, со странными глазами, стоял перед ним, прижимая руку у груди, а в глазах билась пронзительная тоска. Как будто он хотел что-то понять, силился до чего-то дотянуться — и не мог...
-Чья это песня?
Несколько секунд Гэлмор приходил в себя, тоже прижав руку к груди — нелегко пришлось обоим. Проговорил:
— Древняя... говорили, еще предначальных времен.
Странные глаза незнакомца вдруг снова приблизились.
-Я её... знаю.
Он вдруг резко развернулся и скрылся за дверью.
Гэлмор вздохнул. Знаешь-то знаешь, подумал он, а мне что с того? ведь убьют же в итоге. Хорошо еще, если просто убьют... впрочем, умению покидать тело Гортхауэр научил его сразу же, первым делом...
Больше за время путешествия к нему не приходил никто. Покинуть тело... Может быть, это и было бы самым разумным выходом...
Гэлмор несколько раз проверил, сохраняется ли эта возможность.
Да, все было в порядке. Отнять это умение, кажется, было не под силу даже майар. Сбросить тело сейчас, чтобы вернуться развоплощенным духом в Мордор и признаться в своем промахе? Ну уж нет. Ни за что...
А потом движение замедлилось... и корабль наконец причалил.
Нуменор... Гэлмор не успел ничего увидеть толком, кроме одного: это была не главная, "парадная", как её называли, гавань Арменелоса, а небольшая бухта... и определить, где была столица, было сложно. Дальше молчаливые люди привели его в какой-то, судя по всему, богатый замок-крепость и оставили одного — в небольшой комнате с узким окном, похожей на камеры. Впрочем, в отличие от камеры Каземата, здесь было сухо.
Будет война...
Все-таки будет. Они хотят воевать — если не Королева, то эти, пришедшие, ее заставят...
Гэлмор сел на узкую жесткую кровать. Надо бы разобраться, где он все же находится.
Так. Лечь... Сосредоточиться.
Медленно, осторожно, отделить фэа от созданного тела... вот оно, словно Гэлмор спит... Мир расширился, распахнулся вокруг.
Не так уж далеко от столицы...
Долго в этом состоянии Гэлмор находиться пока еще не умел.
Резко хлопнула дверь, и в его комнату вошли двое — те самые, ало-золотые. Прищурившись, присмотрелись к неподвижному телу.
Гэлмор открыл глаза и сел.
— Ну так все же, что вам нужно от меня? — спросил он. — Можно уже наконец ответить, за столько-то дней...
Тайрет подошёл к нему первым. Лицо его было узнаваемым, знакомым, — ну да, точно, это же он дрался там, в перелеске... и это он приходил к его сестре в видении.
-Нужно? Нам нужно узнать от тебя о мощи Врага, — как о само собой разумеющемся, сообщил он. — Или ты хочешь рассказать нам что-то ещё? Советую не тянуть время.
— Явись в Мордор и спроси у него сам, — любезно посоветовал Гэлмор. — Или трусишь? Ваш приятель уже лазил ко мне в голову, вот у него и спрашивайте.
-Когда мы явимся в Мордор, спрашивать там будет уже не у кого, — весело сказал Тайрет. — Так что выкладывай. Про Единое Кольцо, про улаири, про Круг Девяти. И поподробнее.
— Что же тогда не явились, если настолько сильны? — прищурился Гэлмор. — Вы же именно к тому и стремитесь — уничтожить Врага! Зачем вам какие-то кольца? Пришли, разнесли и ушли!
-Неужели всезнающий Враг так и не понял силу Валинора, что вкладывает своим слугам подобную глупость в голову? — Тайрет расхохотался. — Валар пекутся об Арде и не хотят причинять ей лишней боли, а боль эта — будет. Мы пришли, чтобы узнать... и мы узнаем. А потом — сокрушим. Хотя будь моя воля, Артано не ушёл бы тогда от Эонве.
— Иди сокрушай куда-нибудь к балрогу, — ответил Гэлмор.
-Это и всё, до чего ты можешь додуматься ответить? — усмехнулся второй. — Я был о враге лучшего мнения. Интересно, он специально окружает себя такими дуболомами, чтобы на их фоне выглядеть мудрым и всезнающим?
— Это он с вашего Манве пример берет, — съязвил в ответ Гэлмор. — Видать, только на фоне таких, как вы, он может выглядеть милосердным и справедливым.
-Да нет, Владыку Манве он как раз не видал, — отозвался Рандир. — Это он, видимо, в своего создателя. Моргота.
— Слушайте, вам что, нравится играть в дурацкие пикировки?
Рандир посмотрел на Тайрета.
-Нет, ты был неправ. Всё-таки понаблюдать за ним забавно. Хотя предсказуемо, конечно.
-В том-то и дело, что предсказуемо, — пожал плечами Тайрет. — Всегда надеешься на лучшее, но увы.
Гэлмор вздохнул. Майар производили на него примерно такое же впечатление. Кроме того, они, кажется, пытались вывести его из себя... зачем? чтобы он стал более открыт?..
— Да, мы такие. Черные, немытые, тупые, злобные, едим младенцев и никогда не моем руки перед едой...
-У него ведь есть сестра, верно? — Тайрет даже не смотрел на Гэлмора. — А что, если...
-Да, — Рандир не дал ему договорить. — Разумеется. И пусть только попробует её поискать. Я очень хочу на это посмотреть.
— И вы после этого еще посмеете в чем-то обвинять нас?! — Гэлмор привстал. — Моя сестра — из Верных!
-Смотри-ка, он ещё помнит о ней, — Тайрет усмехнулся. — Да, она из Верных, и она сделает всё, лишь бы смыть с имени и чести своей семьи позор родства с одним из предводителей тёмного учения.
— Куда уж мне... какой я, к балрогу, предводитель. Смеетесь вы, что ли...
-Да-да, — насмешливо кивнул Тайрет. — И ты не один из ваших "старших". И ты не сдал всю вашу братию, лишь бы спасти свою шкуру... а может быть, чтобы вашими жизнями выстелить Учителю путь обратно, да вот только души ваши ушли вовсе не за Грань Мира.
— Ну уж куда они ушли, нам лучше знать, — не выдержал Гэлмор. — А что до предводителей — это да, но это в прошлом... дураки мы были, а не предводители.
-Куда они ушли, ведомо Владыке Мёртвых, Намо Судии, — жёстко сказал Тайрет. — И не тебе, жалкому приспешнику Тёмного, тявкать в его адрес.
— В адрес Намо я не тявкаю, — сказал Гэлмор. — Намо я уважаю.
-Так вот, — Тайрет снова обратился к Рандиру. — Как я уже говорил, его сестра сделает всё, лишь бы смыть позор.
— Что вы ей наговорили? — резко спросил Гэлмор. — Чего вы от нее требовали?!
На тонких губах Тайрета промелькнула и исчезла удовлетворённая улыбка.
-Итак, вернёмся к главному вопросу. Кольца. Что они дают Тёмному?
Гэлмор пожал плечами.
— Дают людям силу, равную силу майар. Насколько мне известно. Ну, и развоплощаться, как назгулы.
Тайрет и Рандир переглянулись, что-то прикидывая.
-Что ж. Надеюсь, ты понимаешь, что ты вернёшься в Мордор, а сестра твоя останется здесь. Более того: как ты правильно заметил, она из Верных. Я полагаю, продолжать не надо.
— Чем вы можете угрожать? — прищурился Гэлмор. — Или вы собираетесь довести ее до смерти — ради этого вашего поганого "искупления"? У вас вообще совесть есть, светлые майар?
-У нас-то есть, — засмеялся Тайрет. — А вот у тебя, похоже, нет, да и никогда и не было. Ты только и умеешь, что дурачить юных глупцов образом Учителя.
— Во-первых, я никого ничем уже не дурачу, — сдавленно проговорил Гэлмор. — А во-вторых, незаметно, чтобы у вас была совесть. Сами и делаете, как то, что нам приписываете. Не скажешь — будем бить не по тебе, а по твоей сестре! Даже орки и те своих знают, а вы и своих приносить в жертву готовы...
-Кто бы говорил про жертвование "своих", — Тайрет уже откровенно веселился. — Ты всё пытаешься отмазаться, я вижу.
— Это было ошибкой, — изнутри поднялась тяжелая волна стыда и боли. — Мы не знали правды...
-И в чём же она, правда? — поинтересовался Рандир. — И с чего бы Врагу отрекаться от собственных деяний?
— Он не знал об этом, — покачал головой Гэлмор. — Это обман... то, во что мы верили, пришло из Валинора, тогда, в начале эпохи. Это его брат — Курумо...
-Ааааа, — протянули оба майар одновременно. — Ясно всё с ним... Что ж, этого следовало ожидать.
— О чем вы?
Тайрет повернулся, — на лице его было торжество.
-Враг, знаешь ли, боится и ненавидит любимого ученика Владыки Манве — Курумо. Теперь мы ещё раз в этом убедились. Ты же, я вижу, веришь Тёмному, и вряд ли что-то, кроме силы Владыки Ирмо, может исцелить тебя от заблуждений.
— Не сходится ваша версия, — возразил Гэлмор. — Вы же считаете, что Гортхауэр ждал не дождался, пока сам станет Темным Владыкой. Что главное его желание — обрести власть над миром, поработить всех людей, убедить всех, чтобы они поверили в его доброту. Разве не так? Зачем же ему учить людей, чтобы они сами убивали лучших из тех, кто мог бы распространять эту, как вы считаете, "скверну"? Да он наоборот, должен был бы всех лелеять, и холить, и всячески поддерживать. А возвращения хозяина он не должен бы желать вовсе — зачем бы ему, чтобы снова стать слугой, а не владыкой!
-А ты об этом его самого спроси, — посоветовал Тайрет. — Почему в его версии такие дырки. Придумать же такое и оболгать Курумо — это вполне в его духе, да.
— Спрошу, — пообещал Гэлмор. — Непременно спрошу. Если, конечно, вернусь по вашему милосердию...
-Вернёшься, — пообещал Тайрет. — Вернёшься и расскажешь то, что ты увидел.
— Хорошо, — сказал Гэлмор серьезно. — Тогда уж говорите, что передать.
-Нет, — коротко отозвался Тайрет. — Я сказал тебе ясно: ты расскажешь о том, что ты увидел. Всё.
Гэлмор помолчал. Кивнул.
— Когда вы отпустите меня?
-Когда пожелаем. Ещё вопросы есть?
— Нет, — коротко сказал Гэлмор. Подумал: странные. Логики в их разговоре — ни на грош...
Двое майар поднялись и скрылись за дверью. Та захлопнулась, грохот эхом разнёсся по комнате, по коридорам... в нём было что-то обречённое, чуть ли не погребальное.
Гэлмор снова лег на койку. Другое сейчас заняло его мысли.
Тот, с золотыми глазами, сказал — я знаю эту песню... Откуда?.. Если верить Гортхауэру, она очень древняя, и никогда ее не пели за пределами темных земель. Золотые глаза, золотые глаза... было в этом что-то до боли знакомое, только Гэлмор никак не мог уловить — что же именно. Золотые глаза...
И вдруг озарило, как вспышкой.
Золотоокий!!!
Майа, погибший давным-давно... убитый за то, что посмел спеть перед Манве... По преданию — их тела отдали Намо... они спали вечным сном...
